— Олька попросила Эдуарда Борисовича встрять и за меня, он все разрулил и решил вас не беспокоить. Но знаешь, раз я уже и так созналась, то скажу кое-что еще: он меня шантажировал, — напуская страха в голос, громким шепотом, начала я подначивать тетушку.. — Что? — Ну что «что»? Каждый раз, когда мы с Лелей что-то проделывали, он угрожал, что расскажет вам про тот случай. И настоятельно просил, чтобы я пресекала безумные порывы его дочери. Но, как ты знаешь, я не из пугливых… Пожала плечами, а Марина громко и заливисто рассмеялась. — Лиса, ох, лиса… и почему ты не рыжая? Тогда бы многие знали, чего от тебя ожидать. Я спрыгнула с кровати и направилась к шкафу, открывать при тете его не хотелось. Если Марина увидит, что творится внутри, то последует новая волна нотаций. Тетя одежду держала в идеальном порядке, причем в своей гардеробной все вещи складывала сама, позволяя уборщице лишь протирать пыль и мыть полы. — А ведь я и обидеться могу. Я показательно надула губы и все же потянула за ручку шкафа. Ожидаемо на меня свалились рваные голубые джинсы, длинные, почти до колен, белые шорты и два пуловера, между которыми я так и не смогла вчера выбрать и со злости запульнула все в шкаф. — Ветрова Анжелика! Ну вот… теперь голос тети звенел, а громкость зашкаливала настолько, что меня не покидало ощущение, будто Марину Олеговну слышно не то что на первом этаже, но и во дворе, а возможно, и за воротами. — Сколько можно. — Женщина поднялась и, схватив вещи, которые практически висели на мне, кинула их мне под ноги. — Ты же девушка. Почти женщина. Будущая мать! Как ты можешь быть такой… такой… — Она взмахнула руками. — Я даже слов точных не могу подобрать, чтобы описать твое поведение. Ты пацан в юбке, хотя почему в юбке? — грустно улыбнулась тетя. — Ты же и не носишь их совсем. Еще и трагедию устраиваешь из-за того, что Андрей тебя бросил. Да любой нормальный мальчик хочет встречаться с девочкой, а не с таким же мальчиком! — Все? Мой голос дрожал, слова тети были обидными, но не настолько, насколько обидным был посыл. Мы ведь обе знали, какие слова не были произнесены вслух, но вертелись у тетушки на языке. У меня они набатом крутились в голове: «Ты не девушка, в отличие от матери. Оксана была настоящей женщиной: утонченной, грациозной, мягкой, рассудительной, здравомыслящей, умной и, в конце концов, хитрой». Так всегда говорила про меня Марина, она искренне восхищалась своей невесткой, которая, несмотря на неудачный брак за плечами и наличие маленького ребенка, смогла женить на себе ее непробиваемого братца. — Лика, девочка моя, я же тебе добра желаю, — мигом оттаяла тетя, видимо заметить скопившуюся влагу в уголках моих глаз, — ты же у меня такая красавица. — Она потянулась к моим волосам и стянула с них резинку. Светло-золотистые кудряшки рассыпались по плечам, закрывая мне весь обзор. Я быстро сдула с носа мешавшую прядь. Видимо, и это я сделала как-то не так… как-то не женственно, потому что тетя Марина в этот же момент заливисто рассмеялась. — Паровозик ты мой! — Она щелкнула меня по носу. — Негоже скрывать такую красоту. Длиннющие-то какие отрастила. — Если бы пошла с тобой в салон, как ты и настаивала, то они были бы во много раз короче, — фыркнула я, кажется, успокаиваясь. Волосы были не то, что моим богатством, просто напоминанием о матери, образ которой с каждым прожитым годом словно тускнел в моей памяти. Я часто по долгу смотрела фотографии, специально выискивая незначительные мелочи в маминой внешности, которые с ходу и не заметил бы никто, а мне было теплее от того, что я знала о них. Мелкие же светло-каштановые завитки, как будто только после химической завивки, которые доставали мне до середины спины были в точности, как у мамы. Поэтому я никогда их не выпрямляла, правда почти никогда и не распускала. Ухаживать за ними было слишком трудно, а поддерживать в «приличном» виде еще тяжелее. Чаще всего прическа на моей голове напоминала по словам тети: «Взрыв на макаронной фабрике» или же: «Я упала с сеновала, тормозила головой». Я с трудом представляла себе эту картину, но тете, наверное, было виднее. А вообще… Вообще, и сегодня тетя тоже была права. Я посмотрела себе под ноги, на смятый голубой пуловер и скривилась, принимая не особо радостное для себя решение, тяжело вздохнула напоследок и согласилась пойти с Мариной по магазинам: — Ладно, пойдем за платьем. Тетя хитро улыбнулась, лукаво на меня посмотрела и довольно, как кошка, напившаяся молока, произнесла: — Жду тебя через двадцать минут внизу. Только за Мариной закрылась дверь, как я со злости отшвырнула валявшиеся на полу вещи, хорошенько их пнув ногой. Попыхтев еще минут пять, я все же пошла в ванную комнату. Скептически себя оглядев, заплела волосы в косу, после чего приступила к утренним процедурам. Я даже ресницы накрасила, чтобы не опозорить тетю и хоть как-то походить на девушку. Когда я вернулась в комнату, отведенного времени оставалось не больше пары минут. Я с неодобрением посмотрела на все еще лежавшие кучей вчерашние рваные джинсы и поспешила натянуть их на себя. Футболку я выбрала первую попавшуюся, какая разница, что мятая. И так позорище: не причесанная, в рваных джинсах, толком не накрашенная пойду прогуливаться по модным бутикам столицы. Вольская переоделась в легкое летнее платье, обновила макияж и теперь, в нетерпении цокая каблучками, ходила туда-сюда, в ожидании поглядывая на лестницу. У меня в голове не укладывалось, как тетя успевала всегда столько всего делать за короткий период времени. Не только с внешностью, но и по дому. Несмотря на наличие у нас повара, домработницы и уборщицы, Марина Вольская многое делала сама, каждое воскресенье, например, балуя семью собственноручно приготовленным ужином. Традиция, которая у меня сидела в печенках. Потому что потому! Я прикрыла глаза, отгоняя непрошеные мысли, но они все равно сами собой лезли в мою слишком бестолковую голову. На каждый такой вечер приезжал Максим, в основном один, иногда с девушками. Были у него… серьезные отношения. Дважды. Сразу после того как мне исполнилось тринадцать и год назад. Первые отношения с вечно улыбавшейся блондинкой продлились почти год, Вольские держали кулачки и ожидали известия о скорой свадьбе, но радостную весть так и не получили — Максим однажды пришел один, ничего никому не объяснив и все. Следующий раз девушку он привел три года спустя, полную противоположность предыдущей: холодная брюнетка с расчетливым взглядом и длинными иссиня-черными волосами. Скорее всего, крашеными и по-любому наращенными. Я весь вечер тогда недобро смотрела на эту злобную мегеру и по странному стечению обстоятельств мою тезку, и отчаянно хотела повыдирать шикарные пряди волос, проверив тем самым их на натуральность. Энджи — как та пафосно попросила к себе обращаться— пришла с Максимом всего однажды, но, как потом я выяснила, в жизни Вольского стервозная брюнетка обосновалась надолго. И как я поняла, опять же, из подслушанных разговоров своих опекунов, пару месяцев назад парочка разбежалась. Дядя Женя был чертовски рад этому обстоятельству и даже открыл бутылку какого-то суперстарого коньяка, чтобы отметить столь прекрасное событие. — Господи! Анжела, ты так долго копалась и ничего не сделала. Хоть бы причесалась. — Тетя направилась на выход, взмахивая руками и продолжая недовольно причитать. — Да хотя бы петухи вычесала. Я быстро обула босоножки и поспешила за Мариной. — Это не петухи, это вьюны! — ответила, напуская в голос как можно больше уверенности, потому что абсолютно не была уверена в своих словах. Ну, вдруг у других таких же кучерявых людей получаются гладкие хвосты и косы? Я никогда прежде не задавалась этим вопросом. Но все же продолжала стоять на своем. — Тебе легко говорить, у тебя прямые и короткие волосы. Я задрала нос и, обогнав тетю, побежала к машине, прекращая нервирующий меня разговор. На самом деле, я хотела поскорее завершить не только его, но и весь этот бессмысленный, на мой взгляд, поход по магазинам. Права была тетя, когда сказала, что любой мальчик хочет встречаться с девочкой, а не с мальчиком. Если, конечно, мальчик традиционной ориентации. Слова Андрея несли тот же смысл, только были намного грубее. И, если меня нарядить в красивое платье, сделать аккуратную прическу, обуть на меня туфли на каблуках, это не сделает из меня полноценную девушку. Нет во мне этого. Женственности, тонкости… Нет. Со всеми парнями я с легкостью общалась, но только как с друзьями. Я не была пацанкой в полном понимании этого слова, просто я жутко любила творить шалости вместе со своей любимой Олькой. И кого волновало, что некоторые из наших проделок выходили за рамки нормальности и допустимости. Например, Оля решила пойти на выпускной в коротеньких блестящих ярко-салатовых шортах. Я тоже хотела. Очень хотела, оттого и наврала тете, что никуда не собираюсь. Какой-то бред про Андрея… Да, парень действительно меня бросил, причем очень грубо, но правда была в том, что мне было на это плевать. Я и встречаться-то с ним начала ради интереса или, правильнее сказать, проверки. Я проверяла себя. Проверяла, смогу ли начать отношения с кем-то другим, с кем-то, кто не был Максом. Макс… лишь в голове я позволяла себе так его называть. Максим Вольский — взрослый мужчина с цепким умом, акульей хваткой, сбивающим с ног обаянием и просто божественной внешностью. Между нами пропасть в целую жизнь. В голове даже не укладывалось, что ему было пятнадцать, когда я только появилась на свет. Это была детская влюбленность лет с пяти, а может, и раньше. Я даже не помнила нашу первую встречу, ведь я знала Максима всю свою жизнь. Рисовала его имя в сердечках еще тогда, когда жила с родителями. Я прекрасно понимала, что это все пустое, глупое и никогда не станет настоящим и серьезным, но мечтать-то мне никто не мог запретить. И я мечтала… мечтала, что выучусь на хорошего управленца. И буду я учиться на отлично лишь для того, чтобы занять свое место в нашей компании, которой сейчас управлял Максим. «Наша компания» — эти слова были для меня магическими, звучали даже как-то по-особенному, связующие и объединяющие. Компания моего приемного отца, брата Марины Вольской, которая досталась мне по наследству. Артем Ветров отписал все имущество мне — не родной по крови девочке — за две недели до своей трагической гибели. Родители оставили меня у Вольских на выходные и поехали на дачу за город, в первую же ночь в доме произошел взрыв. Никто не выжил. Причиной стала банальная утечка газа. После этого компания стала принадлежать на шестьдесят процентов мне и на сорок — Марине Вольской. До моего совершеннолетия, которое наступит через месяц с небольшим, моей долей управлял дядя Женя. Но это по бумагам, а фактически у руля давно стоял Максим, и за это я любила его еще больше. Господи, какая же я глупая. Хорошо хотя бы, что я это прекрасно понимала. Трезвость мышления — это первый шаг на пути к излечению от детского наваждения под названием Максим Вольский. Глава 2 — Оно точно не свадебное? Я заговорила первой, нарушив образовавшуюся тишину, сразу после того, как вышла из примерочной. Платье мне понравилось еще в кабинке, сейчас же, глядя на себя в зеркало с приличного расстояния, необходимого для оценки одежды в полной мере, готова была мурлыкать от удовольствия, как самая настоящая кошка. Я себе нравилась. Обтягивающее до колен, а дальше слегка расширяющееся, с длинными рукавами и открытыми плечами белое платье в пол. На самом деле оно было бежевым, расшитым многочисленными геометрическими узорами. Вышивки было так много, что в итоге складывалось обманчивое представление о цвете. А ткань телесного цвета казалась и вовсе незаметной. Платье сидело так, будто его шили специально для меня. Мои тонкие худые плечи и торчащие ключицы в нем смотрелись элегантно, а не так как у жертвы Бухенвальда. Небольшая грудь гордо топорщилась под обтягивающей тканью и будто кричала: «Вот как нужно меня одевать!» Но решающим ударом для меня стала попа. Моя попа! Раньше я и не догадывалась о ее существовании, а теперь она притягивала взгляды, выпирая так, что и Джей Ло бы позавидовала. Именно увидев свой вид сзади, я решила, что возьму это платье и непременно пойду в нем на выпускной. И даже закрою глаза на то, что оно практически свадебное и на то, что в зеркале сейчас отражался кто угодно, но только не я — Лика Ветрова. К черту это все! Я пойдет на выпускной именно в этом платье. — Оно потрясающее, — восторженно произнесла тетя. — А ты в нем обворожительно прекрасна. Женщина подошла ко мне и, приобняв, положила голову мне на плечо. Сейчас, на высоченных каблуках, я была выше тети на добрых сантиметров двадцать. — Совсем выросла, — тихо прошептала Марина, — Оксана с Артемом гордились бы тобой. Потом женщина резко отошла и, развернувшись, словно стряхнула с себя грусть, потому что уже через мгновение звучал ее командный голосом: — Мы берем. Подберите под него необходимое белье. — Затем она приподняла подол платья и задумчиво обратилась ко мне: — Удобные?