Глава 11 Максим Максиму хотелось убивать, ему хотелось крушить все, что только попадалось на пути. Стоило только вспомнить как Лика просила её отпустить и хотелось заново въебать родному отцу по морде. Максим совершил ошибку и все пошло не так, как должно было. Максим же просил отца подождать чуть-чуть, всего чуть-чуть. Ему бы хватило и пары недель, чтобы разобраться с фирмой Ветровых, к тому же Саныч на его стороне, и тогда отец уже не смог бы никак повлиять, ни на него, ни на Лику. А сейчас все катилось к хренам собачим. Мать уже почти сутки обрывала его телефон, требуя, чтобы он помирился с отцом, а Максим видеть того не мог. После того, что тот сказал о Лике, Максиму блевать хотелось от упоминания о собственном отце. Ну, ничего-ничего, он ещё потерпит. Сегодня потерпит, даст своей девочке время, как и обещал, а потом заберет ее к себе, и на шаг от себя не отпустит. Вольский слишком долго ждал для того, что бы сейчас так по глупому её потерять. Не после того, как распробовал сладость её губ и теплоту бронзовой кожи. Не после того, когда узнал насколько охуенно трахать её, погружаться в её мягкое податливое тело и сходить при этом с ума от её громких и таких желанных стонов. Нет. Он её не отпустит, пожалуй, уже никогда. Зная сейчас насколько она прекрасна и как подходит ему, он не раздумывая, подождал бы еще столько же, сколько ждал до её совершеннолетия и даже больше, если бы это было нужно его девочке. Но его ветерку это не нужно, она точно так же как и он жизни своей не представляла порознь с ним. Просто обижена и подавлена предательством родных. Но ничего, он все исправит, выбьет из её головы любые дурные мысли. Заберет её к себе и для себя. И никому никогда не отдаст. Вольский скорее шею родному отцу перегрызет или лишится всех своих капиталов, чем упустит или отпустит Лику. Вчерашнего вечера проведенного в халупе её биологического папаши ему хватило с лихвой. Пока он ждал, в его голове билась одна единственная мысль, а что если она не придет? Что тогда? Вольский думал, пытался найти решение и не находил… он не находил выхода, кроме одного единственного — жить вместе с Ликой до самой гробовой доски. — Саныч, планы меняются. — Вольский с шумом распахнул дверь кабинета своего зама и, не обращая на его возмущение внимания, прошел внутрь и продолжил отдавать распоряжения, — он не притормозил дело. — И? — в миг помрачнел мужчина. — И вынудил её вчера все подписать. Документы мне не отдает. И если он передаст их Моховину, то дело труба, сам понимаешь. Ждать только его отхода на тот свет, но уж точно не оспаривать. — Во-первых хватит мне тыкать, щенок. Даже с такой ерундой не справился. — Лучше молчи, Саныч, — рыкнул Максим, у него настолько сильно чесались кулаки, что становилось без разницы кому вмазать. — Бумаги связанные с фирмой он однозначно понесет мне, сам знаешь. Я потяну их пару дней, а ты уж не облажайся и вытяни из Ветровой новую подпись. — Да ты издеваешься? Она знаешь как подавлена после вчерашнего, Лика еще не скоро на любые бумаги начнет адекватно реагировать. — Это был твой план. Причем удачный. Так что будь добр не отступай от задуманного. Старый хрыч был прав, это его план и Максим этот план провалил. Из-за его недальновидности, его девочка вчера измазалась во всей их семейной грязи. А все потому, что он слишком увлекся Ликой и её попытками его соблазнить. А уж после того, как она отдалась ему на свое совершеннолетие, он вообще перестал быть адекватным человеком. Отец еще в день оглашения завещания Ветрова сказал, ему, чтобы тот не переживал и наследие Олега Ветрова достанется именно ему — Максиму. Вольский-младший лишь пожал тогда плечами, ему было глубоко безразлично, будет он единственным хозяином компании или лишь на половину. Всего в свои руки не захапаешь. А у Вольского-старшего капиталов было во много раз больше чем у Ветровых. Правда, большая часть из них была получена незаконным путем. Вот Евгений Павлович и желал лучшего будущего для своего сына. Чистенького и светленького. И ему было плевать на какую-то безродную девочку, которой отписал все свое имущество покойный брат его жены. Уже позже, когда Максим понял, что отец не передумал, Вольский начал думать над тем как же разрешить ситуацию. Еще одна проблема была в том, что фактически самому Максиму ничего не принадлежало, сорок пять процентов его матери, до сих пор были за ней. И отцу не составило бы труда отобрать у Максима и это, взбрыкни он. Тогда ему и пришел это экстремальный план воспользоваться помощью Щербина, который намертво стоял, на последней воле своего покойного друга Артёма Ветрова. Конечно Максим хотел и Лику уберечь от нападок отца и свое имущество оставить при себе. Спрятав лицо в ладонях, Максим зажмурился. Сейчас не время отступать. Старик прав. — Хорошо, я завтра принесу документы с её подписью. — Не забудь про дату. — Да помню я, помню. Задним числом. За какие только заслуги у тебя такие связи, до сих пор поражаюсь. — Иди уже, щенок, на свое президентское кресло, — хохотнул худой мужчина, потерев подбородок, — пока оно еще твое. — Саныч, не нарывайся, у меня и так настроение ни к хуям собачьим. — Не выражайся! — хлопнул ладонью по столу Щербин. — А, что? Ты смущаешься? Ну прости, не знал, что у тебя настолько тонкая душевная организация. За весь день Максим, не сделал ничего толкового, лишь просмотрел еще раз бумаги, перепроверил даты и созвонился с одноклассником работающим в медицинском центре. А вечером, проведя час в одинокой и тихой квартире он понял, что не в силах больше ждать. Не будет никакого завтра. Только сегодня. Только сейчас. Взял с тумбы ключи от машины и просто с экстремальной скоростью, если учесть, что он не нарушил ни единого правила дорожного движения, Вольский добрался до спального района Москвы и звонил в дверь своего ветерка. Лика открыла ему дверь лишь спустя пару минут, за которые Максим успел проклясть все на свете. Стоило только щелкнуть замку, как он протянул руки и, схватив Анжелику, притянул её к себе. Максим впился в любимые вишневые губы, не давая ей возможности и рта открыть. Пока его мысли не заволокло туманом истомы окончательно, он захлопнул дверь за её спиной и взял девушку на руки. Ему не хотелось заходить в эту квартиру, от которой даже аура исходила зловещая. Лика так и не сказала ничего, она лишь обняла его крепче и продолжила целовать на этот раз шею, дразня своим влажным язычком. Как они добрались до его машины Максим представлял смутно, лишь закинув свою добычу на заднее сиденье он, все еще стоя на улице стянул с себя рубашку, сорвав пуговицы и залез следом. Вольскому было начхать, что машина припаркована за жилым домом, стекла все равно тонированы. Но были бы не тонированными, он бы все равно не остановился. Лика по-прежнему была в легком сарафане на тонких бретелях, он стянул их с её плеч и пока целовал тонкие выпирающие косточки ему казалось, что еще чуть-чуть и он захлебнется собственной слюной. Так маняще стонала его девочка, что член изнывал от боли. Максим расстегнул штаны и, приспустив боксеры и брюки, выпустил его на волю. Затем он закинул ноги Лики к себе на плечи и когда казалось, что мозг перестал окончательно ык=функционировать Максим потерся головкой о такой желанный вход через трусики и застонал. — Маленькая моя, я сейчас сдохну если в тебя не войду. — Да, Максим, милый, я тоже тебя очень хочу, — шептала его девочка, иногда срываясь на стоны. — Сладкая моя, вкусна, Ли-и-ика, какая же ты сладкая, — Вольский отодвинул мокрую ткань трусиков и размазал влагу девушки, у нее между ног. — Бля, Лика, я за сутки по тебе соскучился как сумасшедший, — хрипло проговорив это где-то в районе её волос, он наконец-то вошел в такую желанную плоть. — Ли-и-ика, какая же ты до сих пор тугая, — Вольский приподнялся и покрепче прижав к своим плечам ноги девушки, приник поцелуем к ее губам, — Все нормально? — каждое слово давалось ему с трудом, а промедление было величайшей пыткой. — Да, да, Максим, не останавливайся так больше, пожалуууй…. Вольский не дал ей договорить, он принялся мощными уверенными толчками долбиться в свою до боли желанную девочку. Максим никогда в жизни не кончал так быстро, если не считать того раза когда он лишь от одних её стонов спустил себе в штаны. Он настолько хотел свою солнечную девочку, что член подрагивал с самого начала грозя вот-вот излиться семенем. Внутри Лики было настолько туго, что у Максима яйца сжимались от наслаждения, а услышав громкий, срывающийся на крик, стон наслаждения своей драгоценности, Вольский не смог сдержаться, он протаранил её еще двумя сильными толчками и кончил, опять в нее… опять… Придурок. — Прости, — прошептал, едва смог выровнять дыхание, — завтра отведем тебя к врачу, чтобы выписал тебе нормальные таблетки или уколы, или… что там тебе подойдет. А то не дело это постоянно экстренно какую-то хрень пить. — Да, наверное, — донесся тихий голос Лики и Максим приподнял голову, чтобы на нее посмотреть. — Ты видишь, что со мной делаешь? — спросилд он взяв её за подбородок. — Я себя ни в руках ни в штанах рядом с тобой держать не могу. Не могу и все…. Видимо вся моя выдержка в день твоего совершеннолетия сказала “фенита ля комедия”, — Лика улыбнулась, — Потому что ты голая… ну, или полуголая рядом со мной, и член в штанах, это несовместимые понятия. От слова совсем. Лика ничего не ответила, лишь погладила его по волосам и попыталась убрать ногу с его плеча. — Ох, прости. Наверное, они затекли, пока я навалился на тебя. — Нет-нет, Максим, все хорошо. Правда. Я так люблю те… Вольский опять не дал ей договорить, оборвав эти сносящие крышу слова поцелуем. Он тоже её любил. Он больше чем любил. Если это вообще то слово, которым возможно выразить все, что Вольский испытывал к своей девочке. Но пока он не готов. Он не мог произнести это вслух, как бы ему не хотелось, слова почему-то сами собой застревали в горле. А расстраивать Лику молчанием, это меньшее чего ему хотелось бы. — Поехали домой, — спросил он её как только смог оторваться от податливых вишневых губ. — Можно я только рюкзак заберу?