Он мог ее понять. С натяжкой, но мог. Она молодая. Она только школу закончила. Ну какой ей ребенок. Конечно же она испугалась. А он… он ее чуть не ударил. У него планку сорвало. Потому он и отправил Лику подальше. Думал посидит одна немного, одумается… а она… Она просто поставила крест на них. Максим собирался сделать ей предложение. К тому моменту он закончил ремонт в квартире Ветровых и именно за день до этого готовился к тому, чтобы привезти Лику туда. Он до ночи продумывал, как именно все лучше устроить и лично контролировал специалистов, украшающих квартиру. Чтобы в этот раз было еще шикарнее, чем на ее совершеннолетие. Только все его старания пошли коту под хвост. Лишился и женщины своей и ребенка. Нет, у него и мысли не было отпускать Лику насовсем. Но он никак не ожидал, что она так долго протянет без него. Да, эгоистично, но ему хотелось, чтобы она сама к нему пришла. А она… Она даже на сообщения его не отвечала. А он все ждал. Ждал и пил. Пил и ждал. А сегодня проснулся с осознанием, что как бы все — хватит. И пить и ждать. Нехуй. Пусть домой идет. А тут эта еще. Макс взъерошил волосы и поспешил в спальню одеваться. Настроение было мерзопакостным, а потому он чуть было не послал консьержа, окликнувшего его. И все же. Все же… Затормозил. — Вы уверены, что это была Анжелика Артемовна? — Да. Совершенно точно. Она была вся в слезах, и рука в крови. — Вот же сука! Консьерж выпучил на него глаза, совершенно не понимая Вольского, только мужчине было срать на мнение этого старикашки. Главное он сам понял в чем дело и кого он обозвал сукой. — Со свету сживу, — прошипел он и поехал на квартиру, очень надеясь, что застанет Лику там. Но он не только не застал там Лику, он даже не застал ее присутствия там. Увядшие цветы, мушки летающие по квартире и отвратительный запах стухшей еды. — Твою же мать! Ее здесь не было. Максим набрал в легкие побольше воздуха, прошел к столу, забрал оттуда коробочку с кольцом и поехал на другую квартиру, которую отчего то ненавидел всей душой. А там его ждало еще более неприятное зрелище. На полах вода. В кухне и коридоре разгром. В коридоре так еще и кровавый. — Лика! Но Лики не было нигде. Только записка на столе в кухне. “ Максим, я тебя очень люблю. И я никогда бы не стала убивать нашего ребенка. У меня была замершая беременность, и я просто не хотела тебя расстраивать. Я… я … Максим… я мне так плохо. Это мой отец убил маму и папу. А я нашего малыша. Я не виновата. Я правда не виновата. А еще я жизни без тебя не представляю. Я всегда тебя любила и люблю. Я не умею жить без тебя. Ни дня, ни часа. Ты же всегда был со мной. Во мне. В мыслях, в сердце в душе. Всегда. Люблю. Всегда твоя, Лика” До этого момента Максим никогда не жаловался на сердце, но сейчас кажется его серьезно прихватило, мужчину скрючило от боль, а из легких вышибло весь воздух. Он отдышался и попытался хоть на мгновение поразмыслить трезво. Лики не было в квартире. Дверь не была выломана. Значит, она ушла из квартиры на своих двоих. Что уже хорошо. — Или не хорошо? Да, блять. Вольский достал телефон и начал обзванивать всех своих знакомых, которые на его взгляд могли помочь. Кто из структур, кто из здравоохранении. В квартире он находиться не мог. И в тоже время уйти куда то далеко тоже. Как ему сказал один из приятелей, самоубийцы обычно далеко от записок не уходят. Воспринимать услышанное Вольский не хотел. Он не верил, что его девочка могла что-то сделать с собой. Она любила жизнь. И хоть и могда бы и быть неуравновешенной в силу своего возраста, но она любила жизнь. Он прекрасно помнил их пьяный спор с Моховиной и только это и внушало ему оптимизм. Да только новостей не было. Никаких. Ни хороших, ни плохих. Максим просидел на лавке у подъезда целую ночь. Он подключил всех кого мог к поискам Лики, а сам сидел у подъезда и сдвинуться с места не мог. Как преданный пес ждал. Своего хозяина. Это не она всегда его. Это он только ее. И если только… — Да ну бля. Даже думать о таком не хочу! — ругнулся он, ловя в голове мысль, что если его Лики не станет, он точно Ромео и Джульетту устроит нахер. — Кажется, бабье лето началось, — тихий голос Лики рядом показался ему чем -то фантастическим. Он резко обернулся, а затем притянул к себе девушку, протно впечатывая ее в свое тело. Если его органы чувств и обманывали, то все вместе. И глаза, и уши, и руки. — Ты это специально сделала? — Ты видел записку? Он ничего не ответил, а Лика извинилась. — Прости. Прости. Я не понимаю чем вообще думала. Мне было так плохо. Все одно на одно. Ребенок, ты, документы, Николай, мама, Марина Олеговна, Энджи потом зеркало, осколок, боль… я… я, — Лика захлебывалась слезами и несла полный сумбур, — После чистки мне выписали сильные транквилизаторы, а я.. я их… а потом поняла что я дура несусветная. Я не могла так с тобой поступить. Я не могла повесить на тебя такую ответственность из-за своих взбесившихся гормонов. Я сразу же развела марганцовку и начала промывать желудок, а потом… — Да где ты была потом? — В церкви, Макс. Я поговорила с батюшкой, они разрешили остаться в при церковном монастыре на ночь. Я… боже, Максим. Нет ведь ничего ценней жизни, а в меня словно кто-то вселился. Как я вообще могла такое… так… такие мысли. Макс… — Т-с-с, — Максим приложил к губам Лики палец, а затем достал из кармана коробочку с кольцом, — оно все эти две недели ждало тебя в в квартире Ветровых. Так же как и сгнивший романтический ужин и увядшие цветы. — Ключи были? — Лика удивилась, а Максим тяжело вздохнул и тихо произгне: — Вот твое кольцо. Хотел сделать красивое предложение. Но ты чего то еще слишком неразумная, для таких решений. Поэтому на надевай без разговоров и все. — Да ты! — Подожди-ка. Ты сама написала, что ты моя. Нехер тогда словами на ветер тут кидаться. Ты мне такой стресс устроила. Я не знаю сколько теперь придется у психиатра лечиться… Обоим. — Лика прыснула, а Максим вытащив кольцо из коробочки натянул его на палец девушки, — а я не шучу. — Да я вижу уже. — Лик, я не шучу про психиатра. — Максим… — Без разговоров, — еще более хмуро произнес он разглядывая уже правую руку Лики. — ты пальцами двигать можешь? — Конечно. — Повезло. — Я перекисью сразу полила! — Ветерок, ты могла порвать сухожилие и мышцы. Или не обойтись без швов… а ты перекись. Не удивительно, что тебя и таблетки не взяли. Везучая ты. — Максим! — Это нервное. Пойдем уже подальше от этого дома. Я его ненавижу. Выкуплю и снесу к херам собачьим. — Отпусти, — ахнула она, когда Максим поднял ее на руки. — Никогда. Теперь то уж точно ее никогда не отпустит. Не после того что пережил, и того что только сейчас до него начало доходить, потому что шок начал отпускать. Теперь только к врачу. Обоим. А потом свадьба. И дети. Сразу пятеро, чтобы Лике всякую херню думать некогда было.