Лиам, сидящий рядом с ним на скамейке, которую им удалось занять в парке Трайбека, закатил темно-карие глаза и фыркнул. – Брось, не настолько. У Лиама был типично нью-йоркский выговор, свидетельствующий о том, что он прожил здесь всю жизнь, хотя он и пытался от этого выговора избавиться. И одевался он, с точки зрения Макса, тоже по-нью-йоркски – сшитый на заказ синий костюм в полоску, а под ним темно-красная рубашка – смело и выразительно, под стать самому городу, что подчеркивалось сильным загаром. В довершение всего он носил стильные черные кроссовки, или сникерсы, как называл их Лиам, а не обычные деловые туфли, которые носил Макс. За последние недели заметно потеплело, точно город наконец-то решил, что пришла весна, и хотя не было никакой гарантии, что холодный фронт не прорвется снова, сегодня их пальто – верное Максово, видавшее виды и годное, как считал владелец, на все случаи жизни, и длинное бежевое пальто Лиама, одно из многих в его гардеробе – были радостно брошены на спинку скамейки. – Настолько, – не согласился Макс, с трудом проглатывая особенно большой кусок. – И я убежден, что этот отменный вкус никак не связан с тем фактом, что я не ел со вчерашнего обеда. Вчера они с Лиамом засиделись допоздна в офисе, где Макс теперь работал, готовясь к сегодняшней встрече с воротилой – читай: скотиной – бизнеса. – А что, мамочка оставила тебя вчера без ужина? – посмеиваясь, поинтересовался Лиам, сверкнув белозубой улыбкой. – Нет, конечно, – с подчеркнуто самодовольным видом осклабился Макс – будь на месте Лиама кто-то другой, он бы так не скалился. Мама, добрый ангел, исправно готовила для него каждый вечер, даже когда он толком не знал, вернется ли домой, и никогда не сетовала, если ужин оставался нетронутым, как оно и случилось вчера, когда его хватило только на то, чтобы раздеться и рухнуть в кровать – настолько он был вымотан. Лиам театрально закатил глаза, но Макс не повелся. Ему было отлично известно, что Лиам обожает его маму, и чувство это было взаимным, основанным на тесной «семейной дружбе», связывающей его мать и отца Лиама, которые учились вместе, когда им было лет по восемь. Именно поэтому Лиам замолвил за него словечко в архитектурной фирме, где трудился последний год, несмотря на то, что прежде никогда Макса не видел. Это было до того как Макс недолго работал в ALA и прошлой весной сделал для фирмы Лиама небольшой проект по договору, после чего они сразу поладили. Когда мама Макса рассказала всем и каждому, что он задержится в Нью-Йорке после Рождества, Лиам между делом упомянул о нем одному из старших партнеров, который немедленно заключил с Максом полуторамесячный контракт и подключил к исключительно сложному проекту. Кроме того, помимо обоюдной и мгновенной симпатии между Лиамом и мамой, Макс не видел абсолютно ничего дурного в том, что тридцатидвухлетний мужчина поживет два месяца в доме своих родителей, учитывая, что они практически умоляли его об этом, тогда как альтернативным вариантом была далекая «дыра» и кошмарные поездки на работу и обратно. Макс расправился с хот-догом и смахнул крошки с черного джемпера – он тяготел к повседневной составляющей принятого в офисе дресс-кода – и вздохнул. Поесть, когда умираешь с голоду, – что может быть лучше? Подул холодный ветер, он слегка поежился и, посмотрев на небо, нахмурился. Порадовались хорошей погоде, и хватит – над головой собирались тучи, грозившие скрыть солнце. – Могу поклясться, здесь дождь идет чаще, чем в Англии, – проворчал он. – Ну, тут ты не прав, – сказал Лиам, провожая взглядом бегунью, обтянутую лайкрой. Здесь всегда на пробежке была чертова туча народа, так что у сидящих невольно возникало чувство вины. Эта девушка была высокой и худощавой, поэтому у Макса слегка дернулись губы. Лиам питал слабость к высоким стройным женщинам. – Учитывая последние несколько недель, едва ли. И потом, откуда тебе знать? Ты же никогда не бывал в Англии! – Зачем куда-то ехать, если можно посмотреть прогноз погоды? – И что, ты регулярно смотришь их? Еженедельно проверяешь погоду в Лондоне? – Это у меня такое хобби. – Указываешь его в своем профиле, в приложениях для свиданий? Поэтому, вероятно, тебе там и не везет, дружище. Лиам только улыбнулся. Уесть его было невозможно. Услышав телефонный зуммер, Макс сунул руку в карман. Несколько сообщений, два пропущенных звонка от мамы, а последняя эсэмэска – от Эрин, которая сообщала, что села в самолет и ждет не дождется встречи с ним. Он помедлил, глядя в телефон, а потом, не придумав ничего лучшего, написал: «Счастливого полета. хх». – Эрин села в самолет, – пояснил он. Хотя Лиам не лез с расспросами о его личной жизни, что было лишь одним из его многочисленных положительных качеств, эта тема возникала несколько раз просто в силу тесного повседневного сотрудничества. Лиам медленно кивнул. Что-что, а форма головы у него была красивая. Странно замечать такое, но в его случае это было невозможно не заметить, учитывая, что он брил голову почти налысо, что гармонировало с его чисто выбритым лицом – оставалось лишь немного щетины по контуру челюсти и над верхней губой. По мнению Макса, все это было слишком большой морокой. – А, да, – сказал Лиам, – бывшая из Эдинбурга. Предчувствуешь неловкость, после того как она кинула тебя в последний раз? Макс побарабанил пальцами по телефону. – Мне нравится думать, что это было скорее обоюдное решение. И для нас обоих уже все в прошлом, теперь, как я тебе говорил, мы просто друзья. – Яс-сно. – Он произнес это с растяжкой, подчеркнуто по-американски, так что Макс фыркнул. – Значит, она летит сюда в гости, прямо накануне твоего возвращения в Британию, и все потому, что вы такие хорошие друзья? – Тебя послушать, так дело нечисто, но на самом деле все обстоит иначе. Если у тебя нет друзей, готовых болтаться в воздухе несколько часов, чтобы провести с тобой время в очень крутом городе, это не означает, что у всех так. – Просто я разборчивее многих в выборе друзей – прилипал стараюсь избегать. – Ага, расскажи это кому-нибудь другому. Как Макс успел убедиться, Лиам заводил друзей направо и налево, вероятно, потому, что у него был очень легкий характер. Он не совал нос в чужие дела и располагал к себе людей. Именно поэтому, по мнению Макса, Лиам не спрашивал, почему он вернулся сюда на неопределенное время, тогда как во время последнего разговора уверял, что у него классная работа в Лондоне. Макс сунул телефон в карман и нахмурился. На самом деле в словах Лиама была доля правды. Да, они с Эрин были друзьями. Они были друзьями в Эдинбурге задолго до того, как все началось, и стали встречаться только на последнем курсе. Далее последовали классические «качели» встреч и разрывов, которым могли бы позавидовать Росс и Рейчел[7], продолжавшиеся пять лет до прошлой весны, когда она опять решила расстаться. И теперь, судя по ее сообщениям, Макс был практически уверен, что она хочет вернуть все назад. Проблема была в том, что теперь он мысленно представлял себе другое лицо – на протяжении последних нескольких месяцев оно являлось причиной сладких сновидений и не столь сладостных пробуждений. Макс бросил взгляд на часы – по словам Лиама, это был какой-то новомодный бренд, – и оба, не говоря ни слова, поднялись со скамейки. В офисе не одобряли часовых перерывов на обед. Впрочем, Макс не жаловался. Он жаждал деятельности, хотел снова с головой погрузиться в работу, которую любил. Последние несколько месяцев он либо циклился на прошлом, либо переживал о будущем, и все из-за того треклятого дня в прошлом году, когда ось его мира в буквальном смысле слова накренилась. Нет. Он на мгновение закрыл глаза. Не думать об этом. Это было новое правило. Единственный способ прожить эти месяцы – просто делать вид, что ничего не случилось. Переключить внимание – вот путь вперед. Они пошли назад к офису на Западном Бродвее, лавируя в почти нескончаемом потоке людей, под серым небом, зловеще нависающим над ними. Лиам двигался неуклюже, и, глядя на него, Максу всегда хотелось улыбнуться – для спортсмена-любителя походка у него была до смешного неграциозной, точно он, с одной стороны, выделывался, а с другой – стеснялся своей массивной, ростом под два метра, фигуры, и выходило что-то среднее, ни то ни се. На подходе к офису они, не сговариваясь, завернули в «Старбакс». Оба понимали, что без кофеина им не высидеть собрание, назначенное после обеда, учитывая, как тягуче излагают свои мысли эти клиенты, а кофе в офисе, несмотря на шикарное здание, был паршивым. Здесь всегда были очереди, и, оказавшись у стойки, оба улыбнулись розовощекой рыжеволосой девушке, которая точно сошла со страниц ирландского романа, но почему-то подавала кофе «белым воротничкам» на Манхэттене. Когда Лиам заказал двойной капучино с каким-то экзотическим сиропом, она кивнула и с улыбкой посмотрела на Макса. – Черный американо, пожалуйста, – улыбнулся он, и на ее щеках заиграли ямочки. – Вы англичанин? – спросила она, пробивая заказ и принимая оплату от Макса. Он снова кивнул, она просияла, и в уголках ее зеленых глаз появились «лучики». – Это так круто. Я всегда хотела поехать в Англию. Давно коплю на это. Лондон классный? Могу поспорить, что классный. – Он классный, – сказал Макс, и, когда стоявший рядом Лиам тихо фыркнул, предположил, что его тон не совсем соответствовал словам. Если серьезно, подумать только, сколько людей считает, что Англия – это Лондон. Да, конечно, в какой-то момент он действительно жил в Лондоне, но это тут ни при чем. Тем не менее он изобразил улыбку для симпатичной бариста. – Надеюсь, однажды вы там побываете. – И загляну к вам в гости? – просияла она. На этот раз Лиам закашлялся – по-настоящему, – когда Макс сказал: – Макс. – Макс, – кивнула она. – А я – Эми. – Снова улыбка. Со стаканчиками в руках они вышли на улицу, где уже падали первые капли дождя. Хорошо, что он начался в конце перерыва, а не в начале. Лиам покачал головой. – Тебе даже напрягаться не надо, да? Макс хмыкнул как ни в чем не бывало и отхлебнул кофе. – Ты хоть понимаешь, что это все благодаря твоему сексуальному английскому акценту? Макс насмешливо мотнул головой. – Не завидуй так явно, дружище, это нехорошая черта. Лиам поднял стаканчик. – Я просто хочу удостовериться, что ты не слишком зазнался, только и всего. Считай, что это моя обязанность как твоего единственного здешнего друга. Макс фыркнул, но Лиам ничего больше не сказал, и последний отрезок пути до офиса он прошел, глядя себе под ноги и размышляя на тему «что, если бы…». Что, если бы он стал заигрывать с симпатичной рыжулей, пригласил ее выпить и дал чаевые, которых хватило бы на поездку в Лондон? Это было бы так просто, забавно и ненапряжно. Год назад – это было в период разрыва с Эрин – он поступил бы именно так, но сейчас у него просто не было сил, чтобы суетиться в том или ином направлении. – Ты в порядке? – спросил Лиам, когда они дошли до изящного кирпичного здания, в котором располагалась их контора. Построенное в начале 1990-х по проекту какого-то крутого архитектора, в то время оно считалось достопримечательностью Нью-Йорка, а сегодня, как бы замыкая круг, вмещало архитектурную фирму. Пройдя через стеклянные двери, они попали в приемную – Макс сделал еще один глоток кофе и кивнул, прекращая бесполезные самокопания. – Да. Просто думал об этой встрече. Будет над чем посмеяться, как считаешь? Лиам не успел ответить, потому что в этот момент девушка лет двадцати с небольшим, листавшая архитектурный журнал на одном из диванов, встала и направилась к ним. Она была темноволосая, худощавая и загорелая, в плотно облегающей спортивной одежде, не оставлявшей никакого пространства для воображения. Посверкивая темными глазами, она двигалась прямо на них, и Лиам буквально прирос к месту. Сейчас будет орать, подумал Макс. Наверное, раздражена, потому что ей пришлось из-за него сделать крюк, а его не было на месте. Макс по выражению ее глаз всегда знал, о чем она думает, и она могла сказать про него то же самое. В детстве они так хорошо научились понимать друг друга, что их мама усматривала в этом нечто сверхъестественное, точно они на самом деле были близнецами, только одна яйцеклетка отделилась и на четыре года осталась в ее матке – Макса все эти разговоры про то, что у мамы есть яйцеклетки и матка, настолько смущали, что он отключался всякий раз, когда она принималась развивать свои бредовые идеи. Вопреки всем теориям, они были абсолютно не похожи внешне. Сестра была не низкорослой, но миниатюрной, а почему, непонятно, ведь и Макс, и родители – выше среднего роста. Она была темноволосой и темноглазой, он – гораздо светлее, так что с ходу распознать в них родственников было маловероятно. Подойдя к ним вплотную, она резко затормозила и вскинула голову на Макса, так что угловатость ее лица – выразительные скулы и заостренный подбородок – стала еще заметнее. Она недавно коротко подстриглась, что лишь усилило это впечатление, хотя Макс был уверен, что отчасти это было сделано назло матери, которая немедленно стала сокрушаться, что дочь стала похожа на мальчика. Но что бы там Хлоя ни вытворяла со своими волосами, принять ее за мальчика было решительно невозможно, теперь она выглядела еще более сокрушительно. Макс с одного взгляда понял, что Лиам считает так же. Макс автоматически прищурился – Лиам кашлянул и быстро поменял выражение физиономии. Честно говоря, ему можно было только посочувствовать. Хлоя производила такое впечатление на всех мужчин, и Макс, как полагается старшему брату, на протяжении многих лет ввязывался из-за нее в драки, чтобы защитить ее честь или наказать за разбитое сердце. Это привело однажды к серьезной размолвке, в ходе которой он потребовал не натравливать его на людей, а она сказала ему, что он должен беспокоиться об их чести. В итоге была достигнута негласная договоренность, согласно которой Хлоя меняла мужчин как перчатки, разбивала сердца направо и налево, заявляя, что все не то, а он закрывал на это глаза. – Привет, Хлоя, – спокойно произнес он, допивая остатки кофе. – Какими судьбами? – Сейчас узнаешь какими, – она ткнула в него пальцем. – Я здесь уже черт знает сколько – ты упорно не отвечал на звонки, и мне пришлось тебя дожидаться. – Макс нахмурился и достал из кармана телефон. Она действительно звонила почти двадцать минут назад. – К счастью, – продолжала Хлоя, указывая на стойку, за которой сейчас восседал практикант, – Стив был настолько мил, что разрешил мне подождать, хотя понятия не имеет о том, кто ты такой – вероятно, особого впечатления ты здесь не производишь. Стоящий рядом Лиам прикусил губу, явно стараясь не улыбаться. – В отличие от тебя, – сказал Макс намеренно легкомысленным тоном, чтобы унять ее, это всегда действовало безотказно при вспышках гнева, которые проходили так же быстро, как возникали. – Тебя помнят только потому, что ты производишь дурное впечатление, так что радоваться нечему. Она махнула рукой, точно говоря «да хоть бы и так!», а он вздохнул и, взяв ее под локоть, повел в сторону выхода. – Что ты тут забыла, Хлоя? – Я тут, – вспылила она, – потому что мама пытается дозвониться до тебя – цитирую – «чертову тучу времени», а ты не отвечаешь, и тогда она соблазнила меня бесплатными велотренажерами в шикарном клубе в Трайбеке, и вот я тут. Как и полагается любящей дочери, пришла убедиться, что ты а) еще живой и ничего ужасного с тобой не приключилось – это тоже прямая цитата, она именно так выразилась, «приключилось» – потому что не может дозвониться тебе на мобильный, а в офисе сказали, что тебя нет на месте и… – Господи, она что – в офис звонила? Хлоя пропустила его вопрос мимо ушей и продолжила частить в том же темпе, не делая передышки: – И б) узнать, когда прилетает Эрин, потому что она боится не успеть все приготовить и переживает, что ты забудешь встретить ее в аэропорту. У Лиама вырвался какой-то звук – то ли кашель, то ли смешок, – и Хлоя переключила внимание на него. Под ее взглядом он, кто бы мог подумать, стушевался, затем поспешно откашлялся, заметив выражение глаз Макса, в которых явственно читалось, что его вид внушает жалость. Впрочем, Хлоя улыбнулась Лиаму, не делая секрета из того факта, что приценивается к нему. Макс вздохнул, призывая себя к терпению и напоминая себе о том, что горячо любит маму с сестрой и не вправе осуждать их за то, что они относятся к нему, как к ребенку, хотя могли бы уже перестать это делать. Потому что ему было отлично известно, что маме не пришлось долго уговаривать Хлою «сходить и убедиться», хотя сестра никогда не признается в этом и будет язвить в своей обычной манере. Что, надо сказать, устраивало их обоих. Ни она, ни он не любили разводить сюси-пуси. – Можешь передать маме, – сказал Макс, – что я в порядке, ничего ужасного со мной не приключилось, что Эрин ожидается только к вечеру и ей не будет никакого дела до того, как выглядит дом, и что я встречу ее сам. А…