Глава 24 Поездка от дома стариков заняла полчаса, после чего Хелен припарковалась возле больницы Джона Рэдклиффа в Оксфорде, и все трое вышли из машины – Джози, как в детстве, ехала на заднем сиденье. Они с Хелен остались на ночь с дедом, Хелен настояла на том, чтобы Джози спала в своей прежней комнате, а сама легла на диван. Впрочем, поспать толком не удалось – все ждали звонка, опасаясь плохих известий. Джози ни разу не заплакала. С самого начала трехчасовой поездки она боролась со слезами – пока добиралась пригородным поездом, ехала в метро из Стритема до Мэрилебон, ждала на станции, садилась в поезд до Оксфорда, а потом – в такси. Даже оказавшись дома, она не дала волю слезам и теперь пребывала в пограничном состоянии – при внешней заторможенности у нее отчаянно щипало глаза. Они приехали в больницу без пяти минут девять – все с раннего утра были на ногах и дожидались времени отъезда, разговаривая о пустяках. Сейчас они почти в полном молчании пересекли парковку и вошли в стеклянные двери больницы. По словам деда, Мемо лежала в кардиологии – они пошли в нужном направлении, ориентируясь по указателям, и в итоге оказались в небольшом приемном покое. На вопрос Хелен, где лежит Сесилия Морган, медсестра за стойкой улыбнулась, надела большие круглые очки и сверилась со своими записями. – Через двери направо, затем первый поворот налево, там увидите. Но одновременно могу пустить только двоих, – добавила медсестра. – Таковы правила. Она сняла очки и доброжелательно улыбнулась. – Сначала идите вы, – сказала Хелен, – а мне как раз надо в уборную. Джози последовала за дедом, пытаясь держаться как можно спокойнее. Они ничего не знают, повторяла она себе, и инфаркт – это не смертный приговор. Смотря для кого, звучал в голове мрачный голос. Мемо полусидела, опираясь на подушки. Две кровати по обе стороны от нее тоже были заняты. Увидев деда и Джози, Мемо улыбнулась и, хотя она выглядела бледнее и утомленнее обычного, а седые волосы были непривычно взъерошены, на первый взгляд казалось, что с ней все в порядке. Честно говоря, дед с красными кругами под глазами, точно от многодневного недосыпа, выглядел хуже. Мемо потянулась рукой к мужу, который тотчас подошел и ласково погладил ее по голове – хотя он не любил проявлять нежности на людях. Другую руку она протянула Джози, которая старалась сохранять на лице улыбку. Ни к чему старикам сейчас видеть ее слезы. – Ты как? – спросил дед срывающимся голосом. – Отлично, как я тебе и говорила, – успокаивающе сказала Мемо. – Непонятно, почему врачи так заволновались. Меня хотят оставить здесь, чтобы понаблюдать, и халат этот сидит на мне по-дурацки, а в остальном… – Она улыбнулась им, а Джози вдруг расхотелось улыбаться. Потому что, даже если Мемо было очень больно, она никогда в этом не призналась бы – однажды, когда у нее была сломана рука, она сказала, что это «доставляет некоторые неудобства при походе в магазин». – Они сказали, сколько еще тебя тут продержат? И что потом? – спросила Джози, оглядывая палату – она была довольно большой и пахла характерной смесью дезинфицирующих средств и запахов человеческого тела, – и Джози показалось странным, что в таком светлом, белом помещении можно так остро ощущать клаустрофобию. – Сегодня утром мне сделали кардиограмму и сказали что-то про блокаду на восемьдесят пять процентов, но нужно провести дополнительные обследования, томографию и прочее. Тогда станет ясно, что надо делать. На этот раз улыбка Мемо выглядела более натянутой. Джози увидела в другом конце палаты медсестру – блондинку с нежной кожей, на вид моложе Джози, – которая склонилась над другой пациенткой. Джози очень захотелось подойти к медсестре и сказать ей или еще кому-нибудь, что бабушка обычно не такая – она не старая и больная, по выходным она катается на велосипеде, каждый месяц печет ужасное печенье и принимает у себя книжный клуб, хотя ни разу не дочитала ни одну треклятую книгу до конца. Она – личность, а не пожилая больная дама. Джози сделала глубокий вдох и попыталась присоединиться к общей беседе – было видно, что Мемо нужно отвлечься, что ей не хочется снова и снова говорить о том, что случилось или может случиться. Через полчаса Джози уступила место Хелен, которая ожидала в приемном покое, листая журнал, и при виде нее вскочила с места. – Кажется, она в порядке, – сказала Джози, опережая вопросы, и Хелен, кивнув, медленно выдохнула, а потом смерила ее взглядом. – Возвращайся-ка ты домой, – произнесла она. Джози помотала головой, открыла рот, чтобы возразить, но Хелен не дала ей сказать ни слова. – Дорогуша, я знаю, что когда закончатся часы посещения, дед никуда отсюда не поедет, а торчать всем в больнице никакого смысла нет, поэтому кто-то должен поехать домой, вот ты и поезжай. А я останусь с ним тут, – добавила Хелен, когда Джози попыталась сказать, чтобы ехала она. Хелен погладила ее по руке. – Ты будешь всего в получасе езды и сразу сможешь вернуться. Возьми мою машину, если хочешь. Джози замялась. Полчаса – это довольно долго, и оставлять их здесь как-то неправильно. Но сердцем она понимала, что Хелен хочется еще побыть вместе с родителями, а ей самой, говоря по правде, нужно было немного покоя. – Ладно, – согласилась она. – Только я возьму такси, а то вдруг машина тебе понадобится, и, пожалуйста, позвони мне, как только что-нибудь выяснится. – Конечно, дорогая, – Хелен погладила ее по голове и, даже не спрашивая, дала денег на проезд, а Джози, которая сейчас была на мели, их взяла. Выйдя из такси, она на мгновение замерла, глядя сквозь облачко пара от дыхания на старый дом при свете дня. Вчера в темноте она не заметила, что он выглядит меньше, чем ей казалось, когда она была здесь несколько лет назад. Это был коттедж с общей стеной, с цветочными горшками у двери, с небольшой, аккуратно подстриженной лужайкой и подвесными корзинами, свисавшими с одиночного окна мансарды на парадной стороне, а с внутренней стороны, как ей помнилось, в мансарде было два окна. Растения были заслугой деда – садом занимался он. Черная калитка слева вела во внутренний сад – этим путем Джози возвращалась домой после школы в тех редких случаях, когда кого-нибудь не было дома, потому что закрывать калитку никто не удосуживался. В ту пору в их маленькой деревне о таких вещах не думали. Ее мама и папа жили на другом конце деревни – из соображений независимости, как считала Джози. Чтобы не гнездиться рядом с родителями мужа, но в то же время находиться достаточно близко, если потребуется помощь, или чтобы просто заглядывать в гости раз в неделю. Идея, во всяком случае, состояла в этом. Подростком она нередко тайком ходила к старому родительскому дому, делала крюк по пути из школы, выходила на другой остановке и просто шла посмотреть на тот дом, стараясь вспомнить, как он выглядел внутри. Иногда удавалось взглянуть на живших там людей, у которых была маленькая дочь. Но все же этот коттедж, перед которым она стояла сейчас, был памятен ей с детства больше всего. Джози воспользовалась запасным ключом, который всегда лежал в одном из цветочных горшков, и вошла в дом. Проходя через гостиную, она увидела висящую на видном месте фотографию с выставки – пляж Сильверноуз под серым мрачным небом. Мемо купила ее, сказав, что хочет быть первым покупателем Джози, и теперь, глядя на фотографию, Джози чуть не разревелась, но взяла себя в руки. Дойдя до кухни, она стала разглядывать внутренний сад – он был больше, чем казался снаружи. В ее детстве там были качели, которые повесили еще до смерти родителей, но, став подростком, Джози объявила, что качели ей больше не нужны, после чего их сняли и, вероятно, отдали кому-то в деревне. За ее спиной находился кухонный стол, где они ужинали, в том числе, как ей смутно припоминалось, вместе с родителями – тогда они втискивались впятером за стол, рассчитанный на четверых. Джози принялась мыть посуду, оставшуюся после завтрака, и держа руки в мыльной воде, на мгновение закрыла глаза. Инфаркт. Слово никак не шло из головы, хотя она только что видела бабушку и разговаривала с ней. Нет, только не сейчас. Она не может лишиться Мемо – она еще не готова. Сначала она должна наладить свою жизнь, выйти замуж, обзавестись собственной семьей, которая станет ей опорой. Она пока не готова потерять тех, кто заменил ей родителей – она не знает, как пережить это снова. В дверь постучали – Джози закрыла кран и решительно проглотила комок в горле, хотя во рту было сухо. Открыв дверь, она онемела и просто смотрела, моргая. На мгновение мелькнула мысль, что от эмоционального истощения у нее начались галлюцинации, что это ей просто мерещится. Он тоже молчал, стоя на пороге и глядя ей прямо в лицо, точно пытаясь угадать ее реакцию. В холодном свете солнца зеленый оттенок его глаз казался насыщеннее и темнее. Лицо выглядело бледнее обычного, словно пропиталось холодом, под глазами залегли тени. Выражение лица – осторожно-нейтральное, готовое измениться в тот же миг в зависимости от того, что она скажет. Джози перевела взгляд на такси, уезжающее по гравийной дорожке, и, снова посмотрев на него, тряхнула головой. – Макс. Что ты тут делаешь? Потому что она могла ожидать здесь кого угодно, но только не его. Уголок его губ дрогнул – это была не улыбка, а скорее, выражение солидарности и понимания. И жжение у нее в глазах, как назло, стало сильнее. – Я разговаривал с Биа. Она думает, что помощь друга будет тебе сейчас нелишней. Но если ты хочешь, чтобы я ушел, я уйду. Ты просто скажи, Джози. Его глаза смотрели на нее искательно и с такой нежностью, что ей пришлось сжать губы, чтобы не дрожали. И в этот момент, несмотря на слова о том, что им лучше не видеться, несмотря на то, что он не должен был быть тем человеком, которого она хотела бы видеть, каким-то образом он был им. Поэтому, когда он чуть нерешительно шагнул ближе и положил руку ей на плечо, Джози сдалась и прижалась головой к его груди, вдыхая родной запах, а он обнял ее, утешая. Глава 25 Джози сидела, поджав под себя ноги, на диване, пока Макс готовил чай, а потом принес ей кружку. Она обхватила ее двумя руками, страстно мечтая согреться – в доме было тепло, старики на отоплении не экономили, но ее до сих пор пробивала дрожь. Она пила чай с молоком, а Макс сидел рядом. – Как ты? Джози сделала еще один глоток. – Если честно, я не знаю, – она посмотрела на него. – Биа рассказала тебе, что произошло? Это было настолько в духе Биа, что Джози даже не сомневалась в ответе. – Она сказала, что у твоей бабушки инфаркт. Она все еще в больнице, я полагаю? – Да. С ней тетя Хелен и дедушка. Я только что оттуда, она выглядит неплохо, сидит и разговаривает, как обычно, но вдруг это только видимость? Врачи говорят, ей нужно обследоваться, сегодня собираются провести томографию, но я не знаю, как оно обычно бывает – сколько времени должно пройти после инфаркта, прежде чем станет ясно, что все будет в порядке. – И я не знаю. Среди моих знакомых ни у кого такого не было. Джози передвинулась, чтобы положить голову ему на плечо, испытывая чуть ли не стыд, оттого что ей так просто это сделать. – Как ты здесь оказался, Макс? – Ну, сначала сел на поезд, потом взял такси, потому что сам сейчас за руль не сажусь, и… Джози помотала головой. – Ты знаешь, о чем я, – тихо сказала она. Он осторожно повел плечами, чтобы ненароком не побеспокоить ее. – Я же говорю, что разговаривал с Биа, и… Джози выпрямилась и смотрела на него искоса до тех пор, пока он не встретился с ней взглядом. – Я хотел увидеть тебя, Джози. – Он вздохнул и заправил ей за ухо непослушную прядь волос. Она напряглась. – А как же Эрин? – А мы не вместе, – он покачал головой. – Мы всегда были просто друзьями, правда. Извини, что невольно ввел тебя в заблуждение – нужно было прояснить это раньше. – Что-то внутри нее ослабло, совсем чуть-чуть, а он вздохнул. – Мне действительно жаль, что у нас все так получилось – я наделал столько ошибок. И если ты хочешь, чтобы я ушел, я уйду. Но это твой выбор. – Его губы дрогнули в полуулыбке. – На этот раз все будет по-твоему. Она внимательно посмотрела на него, и он не отвел взгляда. – Оставайся, – со вздохом сказала она, сдаваясь и снова кладя голову ему на плечо. Ну и пусть это слабость – снова пускать его в свою жизнь, решила она, мне все равно. Она с такой легкостью уступила своему желанию, что сопротивляться не имело смысла – нравилось ей это или нет, но он занимал место в ее сердце. И сейчас она слишком устала, чтобы держаться собственными силами, поэтому, если он хочет быть рядом, пусть будет так. Потом, когда бабушка поправится и у нее появятся силы, тогда они обо всем поговорят. Макс успокаивающе погладил ее по руке. – Как прошла выставка? – спросил он, и Джози слегка пожала плечами. – Хорошо, – пробормотала она и, помедлив, добавила, потому что эта мысль не давала ей покоя: – Я получила цветы. Его рука ненадолго замерла и снова принялась ее поглаживать. – Надеюсь, ты не обиделась? – Нет, – вздохнула она. – Не обиделась.