Старики брали ее туда с собой в детстве, а потом перестали, когда она, став подростком, заявила, что лучше останется дома и будет читать. Впрочем, они всегда ей что-нибудь приносили, и сейчас, при мысли о том, как после смерти родителей она решительно отгородилась от всех традиций, Джози стало не по себе. На память пришло еще одно воспоминание, забытое или похороненное под толщей времени, – мама у них дома, на оранжевой кухне, а вокруг нее – противни с имбирным печеньем. Волосы собраны в пучок, красный фартук в горошек – весь в муке… Мама говорит Джози, что съесть можно только неудачные печенья… Ей стало хорошо оттого, что можно проникнуть так далеко в прошлое, что эти воспоминания где-то хранятся, просто им нужен правильный триггер. Позже подтянулись другие помощники, и все вместе они делали тесто, раскатывали его, вырезали формочками, ставили таймер и выкладывали печенья на решетки, чтобы остыли – в общем, работали как небольшой размеренный конвейер. Джози смеялась вместе со всеми, когда Макс случайно залез рукой в тесто, когда Саймон, отец Бет, чуть не обжегся, потому что не слушал Пиппу – она рассказывала о том, как народ шныряет в ночи, чтобы красть с елки имбирное печенье, просто потому что это классно. Пиппа включила фоном рождественские песенки, и хотя Джози и Макс при этом выразительно перемигнулись, музыка ее не раздражала, она даже слегка подпевала про себя. Когда подошло время обеда, Пиппа предложила всем выпить глинтвейна, сказав, что хотя на календаре понедельник, это не считается, потому что на носу Рождество. Джози отказалась и получила чай с мятой – Макс, вероятно, из солидарности тоже выбрал чай. Он присел, заявив, что среди таких прекрасных женщин у него подкашиваются ноги, и в ответ все засмеялись. Запас тем для обсуждения был у Пиппы неисчерпаемым, но разговор не оставлял впечатления надуманности, шел легко и увлекательно. – На этот раз психологический триллер, – сказала она по поводу книжного клуба у Мемо. – Очень захватывающий. Если Сесилия и его не дочитает, это будет просто удивительно. – Затем, когда кто-то упомянул последний в этом году матч по бадминтону, который должен был состояться вечером в местном спортзале, Пиппа обронила: – Да, Саймон тоже там будет, правда? – Саймон кивнул. Джози стояла у плиты с прихватками наготове, и Пиппа улыбнулась ей. – Знаешь, твой папа любил играть в бадминтон. И его команда всегда выигрывала, да, Саймон? – Снова кивок. Вот так, вместо того чтобы печалиться и вызывать в памяти воспоминания об аварии или навязчиво думать о том, что когда-то ее родители здесь жили, Джози оказалась среди людей, которые их знали и помнили, для которых они были такими же живыми людьми, как ее бабушка и дедушка, и от этого на душе у нее было хорошо. Думая о родителях, она вдруг вспомнила, что еще не написала им письмо в этом году. Она собиралась сделать это в Будапеште, но, судя по всему, не попадет туда. Здесь, среди людей, которые знали ее родителей, это будет правильнее, поэтому она отложила в сторону прихватки. – Пиппа? – Та в этот момент показывала Максу, как глазировать печенье, и обернулась на ее голос. – Можно мне листок бумаги и ручку? – Конечно, дорогая. Возьми в кабинете Саймона, это налево от прихожей. Выходя, Джози коснулась плеча Макса. – Я мигом. Он улыбнулся и кивнул, после чего снова, высунув от усердия язык, занялся печеньем. Видя его здесь, наблюдая, как охотно он делает все, лишь бы быть рядом с ней и знать, что она в порядке, Джози почувствовала, как в душе у нее что-то затрепетало. В кабинете она нашла бумагу, ручку и села писать письмо. Дорогие мама и папа! Я, как всегда, по вам скучаю, но в этом году, пожалуй, еще больше, потому что я дома. Но здесь хорошо, и приятно знать, что не только я одна думаю про вас. Знаю, следовало приехать сюда на Рождество раньше, но, я надеюсь, вы понимаете, это не потому, что я не хотела думать о вас в день вашей гибели – я просто очень этого боялась. Мемо в больнице – возможно, вам уже про это известно. Очень надеюсь, что с ней все будет хорошо, но, что бы ни случилось, обещаю, я постараюсь вернуться сюда. Я не хочу лишиться этого места, лишиться части вас. Веселого Рождества! С любовью, Джози Она сжала губы – письмо получилось слегка другим, от этого она ощущала что-то вроде катарсиса и знала, что не расплачется. Она нашла конверт, запечатала его и по пути на кухню сунула его в карман своего пальто. Примерно через час, когда со стряпней было в основном покончено, Джози и Макс стали прощаться. Пиппа дала им с собой по имбирному человечку, завернув каждое печенье так, чтобы они могли съесть их позднее. Джози обнялась с Пиппой и Бет и пообещала скоро появиться снова, и это были не пустые слова. Пока они были в гостях, пошел снег, и Джози при виде слегка припорошенного тротуара ахнула от удивления. Они шли, и крохотные снежинки, кружась, падали на волосы Макса, точно льдинки в огонь. От Хелен все утро известий не было – Джози отправила ей несколько эсэмэс, но знала, что ей в любом случае сообщат, если что-то произойдет. И тем не менее сейчас, вдали от людей и без дела, страх стал подступать снова. Она взяла Макса за руку, и он сжал ее. Не говоря ни слова, она повела его к тому самому почтовому ящику, куда бегала в детстве отправлять письма Санте. Он уже обо всем знал и не нуждался в объяснениях, когда она бросила письмо в ящик – на этот раз все прошло в молчании, Джози вполне хватало того, что он был рядом. На мгновение ей подумалось, а вдруг это новая рождественская традиция – каждый год отправлять письма с Максом, – но при этом она знала, что надежда, от которой замирало ее сердце, – потенциально опасная штука. Впрочем, момент для таких раздумий был сейчас неподходящий, поэтому она ничего не сказала, и они, держась за руки, пошли назад в коттедж. Глава 26 Джози снова сидела на диване, поджав под себя ноги, разнежившись от тепла камина. Было что-то успокаивающее и завораживающее в том, как огонь, порой сыпля искрами, поедал древесину. Над камином, как рождественские украшения, висели красные носки Мемо и деда – приверженцы традиций, старики каждый год готовили их друг для друга. И для нее сделали бы, если бы она отмечала здесь Рождество. Макс отправился на кухню, твердо решив приготовить ей чай и что-то перекусить. Он понятия не имел о том, как что работает, поэтому периодически до нее доносились вопли и причитания. Пока он возился в кухне, Джози позвонила Хелен. – Привет, дорогая. Голос у тетки был усталый, но волнения или панических ноток в нем не слышалось, что могло сойти за хороший знак. – Привет. Ну что, есть какие-нибудь новости? Тебя пустили к ней еще раз? – Пока нет. Вечерние часы посещения вот-вот закончатся, но ее, похоже, еще обследуют. Впрочем, не думаю, что это плохо – значит, что ею занимаются, верно? – Пожалуй, – медленно произнесла Джози, которой не очень нравилось, что Мемо катают туда-сюда по больнице и никого нет с ней рядом. – По-моему, речь идет об операции. – Об операции? – У Джози упало сердце. – Думаю, это не так плохо, если она ей поможет, и это не прямо сейчас – вероятно, существует очередь. – Послышался долгий вздох. – В любом случае, дорогая, сейчас от нас мало что зависит, остается только ждать. – Ты будешь там? Может, мне приехать? – Не стоит, дорогая – лучше отдохни и приезжай утром. Если нас не пустят к ней в ближайший час, я попробую уговорить деда тоже уехать. Нет смысла нам обоим ночевать тут. – Ладно. Может, вам что-нибудь нужно? Тебе или дедушке? – Нет, все в порядке, я сегодня ненадолго заезжала, тебя не было. – Жаль, – тотчас сказала Джози. – Я вышла прогуляться с… здесь Макс. Она бросила взгляд в сторону кухни, но он, похоже, все еще был занят. – Вот как? К удивлению Джози, тетушка не спросила, кто такой Макс – очевидно, в свое время он произвел на нее неизгладимое впечатление. – Э-э… да. Она не знала, как точнее объяснить то, что происходит между ними, потому что сама толком не понимала. – Ну и отлично. – Ты серьезно? – насторожилась Джози. – Да, я рада, что ты не одна. Он… говорил с тобой о чем-нибудь? Джози снова бросила взгляд в сторону кухни и тотчас отвела глаза. – Нет еще, – сказала она, надеясь, что Хелен не будет развивать сейчас эту тему. Тетушка лишь вздохнула. – Дед пошел искать кого-нибудь из врачей – думаю, мне лучше пойти за ним, дорогая. Сидеть и ждать – не в его характере. Еще бы, подумала Джози. – Ладно. Обещай, что позвонишь мне, как только что-нибудь узнаешь. В конце концов, немного оптимизма не повредит. – Обещаю. Я тебе отправлю эсэмэс, дам знать, когда мы поедем назад. Джози нажала отбой, и тут появился Макс, неся тосты с омлетом, которые он поставил перед ней с чуть виноватым видом. – Ты не будешь есть? – спросила она, когда он уселся рядом. – Я совсем не голоден, а ты давай поешь. – Он взглянул на тарелку. – Если это можно назвать едой. Она ела молча и по чуть-чуть, но съела все до конца, после чего отодвинула тарелку. Макс с кружкой в руке задумчиво смотрел на огонь, как чуть раньше делала Джози. Он тоже выглядел усталым, бледным и изможденным. – Так что, – сказала она, – никакого Нью-Йорка в это Рождество? Он посмотрел на нее и ответил не сразу. – Нет, вообще-то в данный момент мои родители находятся в Британии – готовятся праздновать Рождество в квартире моей сестры, ей даже удалось взять на работе отгул. Джози прикусила губу. – А ты вместо этого находишься тут со мной. За два дня до Рождества, ни больше ни меньше. – Об этом не беспокойся. Я хотел быть здесь, и они это понимают. Интересно, что именно он сказал им, когда очертя голову отправился сюда – его родители в глаза ее не видели, а та мимолетная встреча с сестрой в Нью-Йорке едва ли произвела хорошее впечатление.