Я разрушу все препятствия, воздвигнутые между нами. Я не разочарую тебя. Обещаю. Для тебя я совершу невозможное. Ничто не устоит передо мной. А главное – не устоишь и ты. Конечно, ты будешь защищаться со всем мужеством, которое я в тебе распознал, и с присущим тебе умом. Конечно, ты будешь бороться до конца, я ни секунды в этом не сомневаюсь. Но в конце концов ты смиришься с очевидностью и сложишь оружие к моим ногам. Я преобразую тебя, вылеплю то, что задумал. Я сдеру с тебя оболочку, оставлю освежеванной. Голой. Я буду разрушать тебя медленно, день за днем, кусочек за кусочком. Я тебя перестрою, деталь за деталью. Ты станешь моим самым прекрасным произведением искусства, моим величайшим успехом. Моей самой прекрасной бойней. Моим шедевром, я тебе обещаю. Глава 7 – Хватит тебе валять дурака, Алекс. Гомес выдержал взгляд комиссара Маяра без малейших признаков раскаяния. Следует заметить, что они были знакомы уже больше пятнадцати лет, и Маяр давно уже опустил руки. Попытки контролировать Гомеса – чистая утопия. С тем же успехом можно попробовать остановить стадо буйволов, за которым гонится стая гиен. Поэтому дивизионный комиссар довольствовался тем, что по возможности ограничивал ущерб. Заметал пыль под ковер. – Если я стану паинькой, ты помрешь со скуки, – провокационно заявил Гомес. – Скорее, я почувствую себя в отпуске! Потому что нет ничего забавного в том, чтобы в девять утра получить список твоих ночных похождений. – Да ладно тебе, расслабься, старина! – засмеялся Гомес, прикуривая сигарету. – Не кури в моем кабинете, черт! – рявкнул Маяр. Гомес открыл окно, сделал пару затяжек и выкинул окурок. – Если вспомнить, почем сейчас сигареты… – Ну так бросай курить. – И сдохнуть девяностолетним старцем? Нет уж, спасибо! – Тебе действительно пора в психушку, Алекс. – Скажешь тоже, меня ни одна клиника не берет! Я уже просился, но, похоже, они меня боятся до чертиков. – Чего ты привязался к этой бригаде? – со вздохом спросил Маяр. – Нечего было меня доставать. Еду себе спокойно… – Ты ехал сто тридцать по Большому Парижу[6]. Достаточная причина, на мой взгляд. Мигалка не для собак придумана. – Ну и что? Я даже ни одного старикана не задавил! В такое время они все уже давно сопят по койкам. Я бы очень хотел посодействовать спасению нашей пенсионной системы, но дедули не должны быть такими домоседами. – Должен напомнить, что тебе платят за то, чтобы ты нагонял страху на плохих парней, а не на копов. Копы – это твоя семья, понимаешь. Та команда, за которую ты играешь. Или, по крайней мере, за которую ты должен играть… – Мне платят, ты уверен? – удивился Гомес. – Учитывая состояние моих финансов, мне казалось, что я доброволец Армии спасения. – Парни из твоей ночной истории подали жалобу, и это тоже повиснет у меня на шее. – У тебя крепкий хребет, уж я-то знаю. И потом, я здорово повеселился, честное слово! С ними была одна малышка. Валентиной зовут. Ты должен перетащить ее к нам, в Судебную. Потому что она умеет управляться с тачкой. – Правда? – А главное, такая аппетитненькая! – признался Александр. Маяр закатил глаза и закрыл окно своего кабинета. – А на самом деле можешь мне сказать, что ты делал на улицах этой ночью? – Любовался звездами. Ну до чего красивые, эти звезды. Маяр скрестил руки и ждал. – Я очень увлекся астрономией, – заверил Гомес. – Говори, что ты делал, или за твои ночные выкрутасы я отдам тебя на съедение, откроем внутреннее расследование. – Ты никогда так со мной не поступишь, брат. – Я тебе не брат, а непосредственное начальство. Гомес вылез из кресла, в котором расположился. – Нет, ты не только мое непосредственное начальство. Главное, ты мой друг. Пойманный врасплох Маяр сжал челюсти. Гомес положил ему руку на плечо: – Спасибо, я в долгу не останусь. Прежде чем выйти, он обернулся с настораживающей улыбкой на губах. – Можешь мне поверить. Я принесу тебе отборную дичь. Одну из тех, за которые ты получишь красивую медальку и сможешь в старости на нее любоваться. Майор закрыл за собой дверь, дивизионный снова тяжело вздохнул. Ему было совершенно ясно, что в один прекрасный день ему придется дорого заплатить за неизменную поддержку, которую он оказывает Гомесу. Его другу, верно. И его лучшей ищейке тоже. Камикадзе невыполнимых миссий. Человеку, которых прячет свое хроническое отчаяние под карнавальной маской. То буйной, то гротескной. То ужасающей. Часто ужасающей. Человеку, который уж точно обладает чем-то необычайным, чему Маяр всегда завидовал. Свирепой волей к свободе. * * * – Ты звонила на работу? – спрашивает Бертран. – Да. Сказала, что сегодня утром не приду.