Сколько же вокруг насекомых! Они жужжали в полете, ползли вдоль дороги и изо всех сил пытались добраться до живой плоти Макки. В конце концов он переключил футляр в режим вентилятора, выбрав среднюю мощность. Теперь насекомые, тучей приближавшиеся к его лицу, падали замертво от смертоносного для них излучения. Вскоре до Макки дошло, что он слышит шум – низкий, грохочущий звук. Это были удары по какой-то полой, резонирующей структуре. Звук доносился с той стороны, где была видна дымка. Это может быть какой-то природный феномен, попытался успокоить себя Макки. Этот звук производили дикие животные. А дым от природного огня. Тем не менее, чрезвычайный агент достал лучемет и переложил его в боковой карман, чтобы оружие было под рукой. Грохот постепенно становился громче по мере приближения к дыму. Колючий кустарник и марево скрывали место, откуда исходил звук. Макки начал подниматься по пологому склону, все еще придерживаясь дороги. Его вдруг пронзило невыносимо щемящее чувство. Судьба забросила его на какую-то нищую, отсталую планету, в место, где не на чем остановиться взгляду. Он стал действующим лицом сказки с моралью, сказки о подрезанных крыльях. Он ничто, он всего лишь страдающий от невыносимой жары и жажды путник. В голове гнездилась одна мучительная, не дающая покоя мысль: он поддался чуждой, скучной галлюцинации, которой суждено раствориться в отрезвляющей судьбе одного-единственного калебана. Трагедия, которая произойдет со смертью этого калебана, угнетала Макки. Мысль о ней переворачивала вверх ногами его эго, лишала мышление ясности и легкости. Его собственная смерть будет лишь ничтожным лопнувшим пузырьком в огне гигантского вселенского пожара. Макки тряхнул головой, чтобы отогнать ненужные мысли. Страх лишит его способности думать. Этого нельзя допустить ни в коем случае. Теперь, по крайней мере, он был твердо уверен в одном: наступил вечер, и солнце садилось. Оно уже приблизилось к горизонту на два своих диаметра с тех пор, как началось это его глупейшее путешествие. Черт бы побрал этот барабанный бой! Что он может означать? Грохот словно плыл на волнах жары – монотонный, беспощадный и неумолчный. Он чувствовал, как звук проникает в голову, пульсирует в висках: бам-бам-бам… Макки взошел на небольшое возвышение и остановился. Он стоял на краю мелкой котловины, дно которой было очищено от колючего кустарника. В центре этой плоской впадины колючая изгородь окружала конические хижины с травяными крышами. Хижины были построены из земли. Дым поднимался из отверстий в крышах некоторых из них и из огненных ям на улице. Скот, словно большие черные пятна, пасся на дне котловины. Иногда животные поднимали головы, и было видно, что из их пастей торчат стебли жесткой коричневой травы. Скотину пасли чернокожие мальчишки с длинными палками. За колючей изгородью занимались своими делами такие же темнокожие мужчины, женщины и дети. Макки, среди предков которого были чернокожие с планеты Каолех, был взволнован увиденным. Генетическая память возмутилась такой несообразностью. Где во всей вселенной могли люди деградировать до подобного первобытного состояния? То, что открылось глазам Макки в котловине, напоминало иллюстрацию из учебника истории темных веков древней Земли. Дети в большинстве своем были голыми, как и некоторые мужчины. Женщины щеголяли в юбочках из пучков травы. Может быть, это просто возвращение к природе? Его не очень сильно тревожила нагота аборигенов – расстраивало все в совокупности. В котловину вела узкая тропинка, которая проходила через поселок и уходила на гребень расположенных дальше холмов. Макки начал спускаться вниз. Может быть, в этой деревне ему дадут напиться. Барабанный бой доносился из большой хижины в центре стойбища. Рядом с хижиной стояла двухколесная повозка, запряженная четырьмя двурогими животными. Макки внимательно рассмотрел повозку, пока спускался. Кузов с высокими бортами был заполнен странными вещами – плоскими, похожими на доски предметами, рулонами яркой пестрой ткани и длинными шестами с острыми металлическими наконечниками. Барабан умолк, и только теперь Макки понял, что за ним наблюдают. Дети с криками носились между хижинами, указывая руками на нежданного пришельца. Взрослые медленно поднимали головы и оборачивались к нему, не теряя достоинства, и принимались внимательно его рассматривать. Над деревней повисла неправдоподобная, зловещая тишина. Макки вошел в деревню через промежуток между кустами колючей изгороди. За ним наблюдали бесстрастные черные лица. В нос ударила смесь отвратительных запахов – гниющей плоти, навоза, острая вонь, происхождение которой он не стал даже пытаться определить, едкий запах дыма и подгоревшего мяса. Над животными, запряженными в повозку, клубились тучи насекомых, не обращавших ни малейшего внимания на вялые движения хвостов. Из большой хижины, когда Макки приблизился к ней, вышел рыжебородый белый человек. На человеке была шляпа с плоскими полями, запыленная черная куртка и штаны мышиного цвета. В руке мужчина держал такой же кнут, каким пользовался паленки. Увидев бич, Макки понял, что попал в нужное место. Человек ждал у входа в хижину. У него был недобрый взгляд, в позе угадывалась угроза, губы под усами и бородой были сжаты в тонкую нитку. Он еще раз взглянул на Макки, потом кивнул нескольким мужчинам, стоявшим слева от него, подошел к повозке и снова стал смотреть на пришельца. Двое высоких мужчин, повинуясь приказу белого человека, замерли возле животных. Макки присмотрелся к содержимому повозки. Плоские предметы были покрыты резьбой и искусно разукрашены странным узором. Эти узоры напомнили ему о панцире паленки. Макки очень не понравилось выражение, с которым на него смотрели мужчины, стоявшие возле запряженных в повозку быков. От поселения веяло угрозой. Макки сунул правую руку в карман и снял лучемет с предохранителя. Часть аборигенов толпились у него за спиной, и от этого Макки чувствовал себя незащищенным. – Я Джордж К. Макки, чрезвычайный агент Бюро Саботажа, – представился он, остановившись в десяти шагах от белого бородача. – А вы? Человек презрительно сплюнул в пыль и рявкнул что-то вроде «Гэтнабент». Макки непроизвольно сглотнул. Он не понял, что означало это приветствие. Странно. До этого он не представлял себе, что в Конфедерации сознающих существуют незнакомые ему языки. Вероятно, это новая планета, которая ждет не дождется туристов. – Я нахожусь здесь с официальной миссией Бюро, – снова заговорил Макки. – Доведите это до сведения местных жителей. Он был обязан соблюсти юридические формальности. Бородатый пожал плечами и произнес: – Каудервельш. Кто-то за спиной Макки отозвался: – Кравл’икидо! Бородач быстро взглянул на говорившего, а затем снова повернулся к Макки. Макки же тем временем внимательно рассматривал бич. Человек с бородой сделал шаг вперед, волоча за собой по траве гибкий конец кнута. Заметив интерес пришельца, он согнул запястье, поймал конец двумя пальцами, которые оторвал от рукоятки. Все это человек проделал, не отрывая взгляд от Макки. Мужчина обращался с бичом с профессиональной непринужденностью, и, поняв это, Макки содрогнулся. – Где вы взяли этот бич? – спросил он. Человек внимательно посмотрел на предмет. – Питч, – сказал он. – Брауженбуллер. Макки шагнул вперед и протянул руку к бичу. Бородач отрицательно покачал головой и злобно нахмурился. В ответе сомневаться не приходилось. – Мейкли, – произнес человек и постучал рукояткой кнута по борту повозки, кивнув в сторону ее содержимого. Макки еще раз присмотрелся к вещам, лежавшим в телеге. Несомненно, это были изготовленные вручную изделия. От продажи такой экзотики можно получить приличный доход. Это Макки знал. Такие изделия разгоняли скуку и пресыщенность цивилизованных сознающих, которым до смерти надоели серийные, изготовленные автоматами предметы. Если лежавшие в кузове вещи производились здесь, то это уже подпадало под закон об использовании рабского труда или о крепостничестве, что с практической точки зрения было тем же самым, что и рабство. Наверное, в игре Эбниз и было что-то болезненное, но имелись и вполне объяснимые мотивы. – Где Млисс Эбниз? – спросил он. Реакция последовала незамедлительно. Человек резко вскинул голову и внимательно уставился на Макки. Толпа за спиной издала нечленораздельный крик. – Эбниз? – снова спросил Макки. – Сивсс Эбниз! – рявкнул бородатый. Толпа разразилась диким криком: – Эпах Эбниз! Эпах Эбниз! Эпах Эбниз! – Руик! – скомандовал человек. Толпа умолкла как по мановению волшебной палочки. – Как называется эта планета? – спросил Макки. Он оглянулся и посмотрел на любопытные черные лица. – Где она находится? Никто не ответил. Макки посмотрел в глаза белому человеку. Тот не отвел взгляд, и в нем Макки прочел хищный оценивающий интерес. Человек помедлил, что-то решая, а потом воскликнул: – Дишпонг! Макки нахмурился и вполголоса выругался. Проклятье! На каждом шагу сталкиваешься с трудностями общения! Ну да ладно, это неважно. Он уже увидел достаточно для того, чтобы начать полномасштабное расследование и передать дело в полицейское агентство. Нельзя держать людей в таком первобытном состоянии. Должно быть, за всем этим кошмаром стоит Эбниз. Бич, реакция на ее имя – все это весомые улики. Деревня была заражена болезнью Эбниз. Макки посмотрел на стоявших перед ним людей и заметил шрамы на их руках и груди. Следы от ударов бича? Если это так, то Эбниз не спасут никакие деньги. Она может отделаться еще одной сменой установок и мотиваций, но на этот раз будет труднее… Он ощутил сильный удар по спине и шее, резко толкнувший его вперед. Человек поднял рукоятку бича, и Макки увидел, как кончик его стремительно полетел к его голове. От сильнейшего удара по темени сознание помутилось, его заволокла зияющая хрустящая тьма. Он попытался достать из кармана лучемет, но мышцы отказались повиноваться. Перед глазами разлился кроваво-красный туман. В голове снова что-то взорвалось. Макки впал в спасительное забытье. Падая, он подумал о мониторе, имплантированном в его мозг. Если они его убьют, то об этом узнают тапризиоты-передатчики и отправят донесение о смерти Джорджа К. Макки. Мне будет от этого очень хорошо! – Мысль донеслась до его сознания из тьмы, сомкнувшейся над головой Макки. ? ? ? Где то оружие, посредством которого я усугубляю твое рабство? Ты сам вручаешь его мне всякий раз, когда открываешь рот. (Лаклакская загадка)