Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 19 из 90 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Письмо Эдгару А. По, кадету четвертого класса 31 октября 1830 года Мистер По! Я прочитал Ваше стихотворение с величайшим удовольствием и – надеюсь, Вы простите меня – недоумением. Боюсь, все эти Наяды и Гамадриады выше моего понимания. Очень жаль, что рядом нет моей дочери – она бы все мне перевела. Она всегда была бескомпромиссным романтиком и изучила Мильтона[42] вдоль и поперек. Надеюсь, моя тупость не отобьет у Вас желание присылать мне свои стихи, касаются они нашего дела или нет. Я жажду развития событий не меньше, чем остальные, и какая разница, кто поспособствует этому развитию. Что до Науки, надеюсь, Вы не принимаете за нее то, что делаю я. Ваш Г. Л. P.S. Дружеское напоминание: встречаемся в моей гостинице в воскресенье днем, после службы. Я в номере 12. Из «Газеты Покипси», колонка «Разное» 31 октября 1830 года Школа для юных барышень. Миссис Э. Г. Патнем 30 августа открывает новый учебный год в своей школе по Уайт-стрит, 20. Количество учеников в классе английского языка ограничено тридцатью. Занятия ведет сама миссис П. Уроки французского, музыки, рисования и чистописания – высокореспектабельные учителя. Страшное происшествие. Корова и овца, принадлежащие мистеру Элиасу Хамфрису из Хаверстроу, были найдены в пятницу с перерезанными глотками. Мистер Хамфрис также сообщает, что тела животных жестоким образом вскрыли и вынули сердца. Никаких следов этого органа не осталось. Преступник, ответственный за злодеяние, не найден. До газеты дошли слухи о подобном происшествии с коровой мистера Джозефа Л. Роя, соседа мистер Хамфриса. Подтверждение слухов не получено. Канальные сборы. Сумма сборов за проход по каналам штата на 1 сентября составила 514 000 долларов, что примерно на 100 000 долларов больше суммы, собранной… Повествование Гаса Лэндора 9 31 октября – Скот! – вскричал Хичкок, замахиваясь газетой, как саблей. – Теперь в жертву приносят домашний скот. Неужели ни одному из божьих созданий не уберечься от этого безумца? – Так ведь, – сказал я, – уж лучше коровы, чем кадеты. Его ноздри раздувались, как у быка, и я понял, каково это – быть кадетом.
– Прошу вас, капитан, не надо так волноваться. Мы же пока не знаем, тот же ли это человек. – Если нет, это стало бы экстраординарным совпадением. – Тогда, – сказал я, – мы можем хотя бы утешиться сознанием, что он переключил свое внимание с академии. Нахмурившись, Хичкок провел пальцами по рукоятке парадной сабли. – Хаверстроу не так далеко отсюда, – сказал он. – Любой кадет смог бы добраться туда за час – или меньше, если б раздобыл лошадь. – Вы правы, – сказал я. – Кадет мог запросто преодолеть это расстояние. – Вероятно, я и в самом деле был не прочь спровоцировать этого бравого солдата и добропорядочного американца – а иначе зачем у меня возникло желание добавить: – Или офицер? В ответ я получил суровый взгляд и покачивание головы. И короткий допрос. Осмотрел ли я ледник? Да, осмотрел. Что я там нашел? Много льда. Что еще? Ни сердца, ни улик. Так, хорошо, беседовал ли я с преподавателями академии? Да, беседовал. Что они рассказали? Они проинформировали меня об оценках Лероя Фрая по минералогии и измерениям и поспешили сообщить, что он очень любил сушеный пекан. А еще попытались заполнить пробелы своими версиями. Лейтенант Кинсли посоветовал взглянуть на положение звезд. Профессор Чёрч поинтересовался, не слышал ли я об экстремальных практиках друидов. Капитан Эней Маккей, квартирмейстер, заверил меня в том, что кража сердца – ритуал инициации у некоторых племен семинолов (до сих пор существует). Не разжимая губ, Хичкок втянул в себя воздух и с шипением выдохнул. – Не побоюсь признаться, мистер Лэндор, что я крайне обеспокоен. Юноша и парочка бессловесных тварей. Наверняка между ними существует связь, но я пока ее не вижу. Я не в состоянии, хоть убейте, уяснить, ради чего человеку могли понадобиться все эти… – Все эти сердца, – сказал я. – Вы правы, это очень любопытно. Ну, а мой друг По считает, что это дело рук поэта. – Тогда, вероятно, – сказал Хичкок, отряхивая рукав мундира, – нам следует прислушаться к совету Платона и исключить всех поэтов из нашего общества. Начиная с мистера По. * * * То воскресенье было холодным и бесконечным. Помню, я одиноко сидел в гостиничном номере; створка окна была поднята, и если я вскидывал голову, то мог видеть дорогу на Ньюбург и дальше, в горы Шаванганк. Облака напоминали воротники вокруг пиков, солнце вычертило сверкающую дорожку вдоль Гудзона, и порывы ветра, поднимавшиеся из лощин, будоражили поверхность воды. Ага! Точно по расписанию: пароход Северной реки «Палисадо», четыре часа назад вышедший из Нью-Йорка, подходит к пристани Вест-Пойнта. На всех палубах под навесами толпятся пассажиры, притиснутые друг к другу плотнее, чем любовники. Розовые шляпки, голубые, как яйца малиновки, зонтики и ярко-фиолетовые страусиные перья – сам Господь не додумался бы до такого сочетания цветов. Прозвучал гудок, вверх вырвались клубы пара, и рабочие заняли свои места вдоль трапов. Мне было видно, как на воду, трепеща, что твой осиновый лист, спускается крохотная лодка, нагруженная телами и багажом. В королевство Сильвануса Тайера прибыли новые любопытные. Я наклонился вперед, пытаясь разглядеть их… И обнаружил, что они разглядывают меня. Их лица были подняты вверх, их бинокли – большие и маленькие, театральные, – направлены на мое окно. Я встал с кресла и сделал шаг назад… еще один… пока они не пропали из поля зрения; однако все равно сохранилось ощущение, будто они преследуют меня и в комнате, и я собрался уже опустить раму и закрыть ставни, когда за подоконник ухватилась рука – обыкновенная человеческая рука. Я не закричал. Думаю, даже не шевельнулся. Помню, единственной моей эмоцией было любопытство, такое же, какое испытывает пехотинец, когда созерцает летящее в него пушечное ядро. Я стоял в центре комнаты и наблюдал, как еще одна рука – сестра первой – ухватилась за подоконник. Я услышал глухое ворчание и, затаив дыхание, смотрел, как в проеме окна появляется слегка покосившийся набок кивер. За кивером последовали завитки черных волос и большие серые глаза, потом нос. Ну, а потом два ряда крепко стиснутых зубов. Кадет четвертого класса По к моим услугам. Без единого слова он перевалился через подоконник… замер, чтобы перевести дух… перекинул ноги и приземлился на пол. Мгновенно выпрямившись, снял кивер, взлохматил волосы и поприветствовал меня европейским поклоном. – Мои извинения за опоздание, – сказал он, тяжело дыша. – Надеюсь, не заставил долго ждать. Я, не отрываясь, разглядывал его. – У нас назначена встреча, – сказал По. – Сразу после службы, как вы и предложили. Я подошел к окну и посмотрел вниз. До земли было три этажа, а дальше на сто футов тянулся крутой склон, заканчивавшийся камнями и рекой. – Глупец, – сказал я. – Безмозглый глупец. – Вы сами настояли на том, чтобы встретиться при свете дня, мистер Лэндор. А как еще я мог попасть к вам, не привлекая внимания? – Не привлекая внимания? – Я с грохотом опустил створку. – Неужели вы не понимаете, что вас видели все на пароходе! Как вы забирались в гостиницу. Не удивлюсь, если сюда уже выслали армейскую охрану… Я подошел к двери и прислушался, как будто в любую секунду в номер могли ворваться бомбардиры. Однако они не ворвались, и я почувствовал (с некоторым разочарованием), что мой гнев гаснет. Поэтому недовольно пробормотал: – Вы могли убиться. – О, высота тут небольшая, – деловым тоном сообщил он. – Не хотелось бы превозносить себя, мистер Лэндор, но должен сообщить, что я великолепно плаваю. Когда мне было пятнадцать, я проплыл семь с половиной миль по реке Джеймс против течения в жаркий день со скоростью три мили в час. Рядом с этим заплыв Байрона через Дарданеллы – детская шалость. Вытерев пот со лба, По плюхнулся в качалку с плетеным сиденьем у окна и принялся дергать себя за пальцы так, чтобы щелкали костяшки – звук походил на тот, что издавали пальцы Лероя Фрая, когда я разгибал их.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!