И следует сказать, что мы провели это время не напрасно, на основе агентурных, разведывательных и других данных нам удалось сильно продвинуться в этой работе, мы сумели выявить много каналов, по которым доставлялось оружие, взрывчатка, деньги, а армия террористов пополнялась рекрутами. Были составлены психологические и политические портреты главарей, более того, мы даже попытались реконструировать строй и направление их мыслей. В результате удалось предугадать и предотвратить несколько серьезных террористических актов. Но произошедшее сегодня, не вписывалось в то, что нам было известно о методах и целях этих людей. Или у них изменилась тактика или перед ними поставлены иные задачи? Или действуют другие причин, о которых мы даже и не догадываемся? Я знал, что наши мысли с Леонидом двигаются синхронно. Как знал и другое, что ни он, ни я не представляют, что же с ними делать. Но так просто они от нас не отвяжутся, они будут нас жалить и жалить, как обнаглевшие на жаре слепни. — В самом деле, наш младший друг, прав, эти теракты к нам не имеют отношения, — сказал я. — Мы уже работаем в другой области. И сейчас нам надо заняться именно этим. Подробно изучить особенности положения в этом регионе, на какие болевые точки следует давать нашему кандидату. Поэтому сейчас расходимся, а к вечеру я жду от вас предложений. Вооружайтесь газетами, расспрашивайте аборигенов. Но нужно быстро найти нечто такое, что привлечет к Перегудову дополнительные симпатии местных жителей. От одной, даже самой красноречивой риторике мало пользы. К ней уже привыкли и мало обращают внимание. А следует не просто клеймить бандитов, а затрагивать чувствительные струны людей. А они есть у всех и всегда. Только надо их найти и сыграть свою мелодию на этом инструменте. Довольный своим спичем, я посмотрел на коллег. Но если младшему из них он явно понравился, то старший выглядел скорей недовольным. Я знал это его выражение, оно означало, что Леонид по-прежнему обеспокоен. Глава 13 Он зашел ко мне через два часа. Я смотрел телевизор, вот-вот должна была начаться по местному канала передача с участием Перегудова. Мы молча сели перед экраном. Наш подопечный явно забыл про все наши наставления и договоренности. Такой оголтелой ксенофобии я еще от него не слышал. Причем, было видно, какое удовольствие ему доставляет весь этот человеконенавистнический поток, он просто млел от удовольствия, изрыгая из себя, как вулкан лаву, резкие выражения. Внезапно Леонид встал и выключил на середине телевизор. Затем сел в кресло. — Что ты хочешь мне сказать? — спросил я. — Это хуже, чем я ожидал. А я ожидал, что будет плохо. — Черт с ним, меня сейчас беспокоит другое. Вот чего я не понимаю, так это почему не взяли Саида Бицоева. — проговорил я. — Ведь к нему подошли совсем близко. Помнишь, какую огромную работу проделали мы с тобой и другие ребята, отследили все его пути перемещения. Мышеловка должна была захлопнуться. Не находишь, что это странно? Саид Бицоев являлся руководителем или, как называла себя эта братия, эмиром террористического подполья на юге России. Он считался вдохновителем и организатором большинства террористических актов. Охота на него шла несколько лет и, наконец, мы приблизились к нему почти вплотную. Но вот что последовало дальше, было для нас неизвестно. Как раз в это время мы с Леонидом покинули органы. Однако то, что он был не схвачен, не вызывало сомнений, в противном случае об этом было бы раструблено по всей стране. А никаких сообщений так и не появилось. — Не исключено, что в последний момент он сумел ускользнуть. В этом он спец, — неохотно произнес Леонид. — Но где уверенность, что сегодняшние события — дело его рук. Может быть, появился кто-то другой, свежеиспеченный, и он оттеснил Бицоева. Желающих занять это хлебное место всегда было немало. Ведь через руки эмира идут большие финансовые потоки. — Может ты и прав, — согласился я. — Прав, не прав, какое это имеет к нам отношение, у нас совсем другие дела. Есть одна, хорошо известная тебе организация, которая и должна все это выяснить и принять соответствующие меры. Пусть она этим и занимается. Надеюсь, ты не забыл, что мы там больше зарплату не получаем. А наши доходы зависят от того, как мы справимся с избранием Перегудова и его братвы. Ты меня понял? Леонид замолчал и посмотрел на меня. На его лице я заметил все то же самое недовольное выражение. Этот разговор ему был не слишком приятен. Я понимал, его, я испытывал близкие чувства. Но что делать, если события не спрашивают нас и диктуют свой сценарий развития ситуации. — Да, наши доходы зависят именно от этого. И мы сделаем все от нас зависящее, чтобы их получить. Так что не о чем волноваться. С Перегудовым и его командой мы встретились только вечером. Где он пропадал, после своего эфира, нам было неизвестно. Я вообще заметил за ним эту особенность — таинственно исчезать на какое-то время. Я уже сам хотел идти его искать, как в мой номер постучали. Я открыл и увидел Дианова. Он радостно улыбался. — Вас приглашает на ужин в ресторан генерал, — сообщил он, не сгоняя с лица улыбку, словно бы она ему была положена по протоколу. — Вы чему-то очень рады? — спросил я. — Выступление генерала по телевидению вызвало большой резонанс. Об этом нам только что сообщили знающие люди. Они считают, что завтра на митинг соберется полгорода. Я внимательно посмотрел на него. Неужели он всерьез это говорит? Полгорода — это несколько сотен тысяч человек. Такую аудиторию Перегудов еще ни разу не собирал. Эти люди во всем очень склонны к преувеличению. Но я решил, что нет смысла вступать в дискуссию. Будет завтра, вот тогда и увидим, оправдается ли этот прогноз. Когда мы вошли в ресторан, пир был в самом разгаре. Перегудов вальяжно сидел в окружение своих одновременно соратников и сотрапезников. На нескольких приставленных друг к другу столов едва размещались бутылки и закуски. Я мысленно прикинул, сколько все это может стоить, и эта ориентировочная сумма, должен признаться, произвела на меня сильное впечатление. Либо этот парень отчаянно блефует, пускает пыль в глаза, либо он располагает значительно большими средствами, чем я предполагал. В таком случае, где тот источник, откуда берет начало этот могучий финансовый поток? — А вот и наши, уважаемые консультанты пожаловали! — воскликнул Перегудов, показывая нам на свободные стулья. Я, Леонид и Сабов расселись за столом. Как руководителю, мне досталось почетное место рядом с самим Перегудовым. — Ну, как я тебе по ящику? — спросил он меня. — Хочу напомнить, мы так не договаривались, это был явный перебор. — Я так и знал, что ты это скажешь, — довольно усмехнулся он. — А вот многим понравилось. Некоторые стояли на ушах. В наш штаб поступило уже десятки восторженных звонков. — А скольким не понравилось. У нас тоже есть на этот счет информация. Если посчитать, останемся в минусе. По-видимому, эта простая мысль до сего момента не приходила ему в голову, потому что Перегудов нахмурился. — Я приобрел новых сторонников, а это всегда очень важно. — Нам нужны не сторонники, а избиратели. А это две больших разницы. Первых всегда значительно меньше, чем вторых. Станете губернатором, вот тогда и набирайте себе сторонников. А сейчас надо с этим делом быть крайне осторожным. Вы понимаете, о чем я говорю? Перегудов недовольно смотрел на меня, но не спешил с ответом. И это был уже хороший знак. — Лады, консультант, признаю, ты в чем-то прав. Я кое-где перегнул палку. Зато не ошибся в тебе, ты мужик мозговитый. Напиши мне тезисы к моему выступлению на завтрашнем митинге. Нужно, чтобы остались бы довольными и те и эти. Я подумал, что угодить всем — это, значит, не угодить никому. Но вслух эту мысль не озвучил. Придется попробовать что-нибудь придумать. Иначе его понесет туда, откуда нам уже не выбраться. — Как тебе тут? — спросил он меня. — По-моему довольно засранный городишка. Даже не хочется тут губернаторствовать. Ты бывал в нем? — Да, однажды. — Я не стал говорить, что мы с Леонидом провели тут в командировке почти месяц, изучая местную специфику. Правда, жили мы тогда на секретной квартире, а не в гостинице. — А я родился почти в таком же. Нет, даже еще поганей. На нашей улице не было даже асфальта. Мы ходили после дождя по колено в грязной воде. А воду для питья набирали из единственной на весь квартал колонке. Иногда приходилось стоять целый час. Хорошо если летом, а если зимой, лютый мороз. Сколько же таких мерзких местечек в нашем отечестве. Когда мы однажды придем к власти, не здесь, а там, — показал он куда-то пальцем, — ликвидируем все эти болота за пару лет. Ты веришь мне, консультант? Несколько мгновений я колебался: сказать ли правду или то, что жаждет услышать от меня мой собеседник? — Не верю. — Я так и думал, что ты так скажешь. Ты же правдолюб. — Вовсе нет. Но я был уверен, что вы не поверите лжи. А я не желаю подрывать к себе доверие. Когда каждый знает позицию другого, легче строить отношения. Я не верю в созидательную силу притворства. — Ишь ты какой! Созидательная сила притворства, вот как загнул. А я вот верю. Если политик не умеет притворяться и обманывать, грош ему цена. Проблема не в том, чтобы обмануть, а в том, чтобы обмануть так, чтобы поверили, даже если знают, что обманывают. Вот это настоящее искусство. Между прочим, это и твоя задача. — Генерал! — воскликнул внимательно прислушавшийся к разговору Дианов. — Брось, я знаю, что говорю и с кем говорю. Мы, на самом деле, с консультантом отлично понимаем друг друга. Мы с ним из одного теста, только по разному вылеплены. Я прав? Я подумал, что с точки зрения Перугудова быть с ним из одного теста — это большая честь для такого человека. — Сомневаюсь, — ответил я. Я чувствовал себя подобно человеку, которого пригласили на чужой пир. Перегудов громко рассмеялся. Затем внезапно прервал смех. На его лице появилось странное выражение, такого я еще не видел. Я даже затруднился с его идентификацией. Оно было составлено из смеси презрения, предупреждения и высокомерия. — Твоя правдивость тебя когда-нибудь погубит. Либо ты консультант, либо борец за правду. Надо выбирать что-то одно. Или я не прав? — Прав, — выдавил я из себя. Внезапно я почувствовал чей-то взгляд, повернул голову и увидел, как за мной внимательно наблюдает Леонид. — Ну а раз так, чего же ты кочевряжишься. Раз я деньги тебе плачу, значит, ты обязан мне угождать. — Если я стану вам угождать, мы точно проиграем выборы. Несколько секунд Перегудов внимательно смотрел на меня. Сквозь плотную оболочку опьянения до его сознания мои слова пробивались не без труда. — А ты это верно подметил, — произнес он. — Ладно, черт с тобой, говори все, что думаешь. Только тебе я такое разрешаю. Цени. Он подарил мне такое разрешение, как шубу с барского плеча, отметил я. — Обязательно воспользуюсь этой милостью, — насмешливо проговорил я. — Ну, ну. Только знай меру, консультант. Терпеть не могу правды. В этом мире она никому не нужна. Правда — это удел святых и дураков. Пользы от нее, как и от них, никакой, один вред. Но если тебе так нравится, не возражаю. Как-нибудь вытерплю. И не такое приходилось терпеть. Я понимал: если бы он не был так пьян, то мне бы никогда не услышать подобных откровенных признаний, он все же человек осторожный, если его не несет. А значит, вдвойне хорошо, что мне это удалось. — Давай-ка с тобой выпьем, консультант за наш общий успех. Думаешь, не знаю, что ты вовсе не хочешь, чтобы я стал бы тут главным начальником в эту говеном крае, но при этом сделаешь все возможное, чтобы это случилось. — Перегудов взял бутылку водки и плеснул мне в рюмку. Его рука была не твердой, и часть водки пролилась на стол. — Ну и ладно, так даже лучше, — пробормотал он. — В этой стране водки хоть упейся. А больше ничего приличного в ней нет. И никогда не будет. Мутными глазами он посмотрел на меня, и, не чокаясь, выпил. Я последовал его примеру. Этот человек наводил на меня смутное настроение, рядом с ним я не чувствовал себя ни спокойно, ни комфортно. Я не мог отделаться от ощущения, что нахожусь не на своем месте, что играю не свою роль. Только почти через час мы вырвались с этого застолья. Сабов надегустировшись местных вин, чувствовал себя не очень хорошо и направился в свой номер. Меня же потянуло на вечернюю прогулку. Я сказал об этом Леониду. Тот размышлял одно мгновение. — Я с тобой, — сказал он. Удовлетворенно, я кивнул головой, это я и хотел от него услышать. Оставаться наедине со своей совестью желание у меня сейчас не было. Оно такое может мне наговорить, что лучше послушать кого-нибудь другого. Мы вышли из гостиницы. Город был провинциальный, а потому в этом час на улице было почти совсем пусто. Я даже почувствовал нечто вроде легкой тревоги, в Москве я привык к тому, что в такое время народу и проносящихся мимо машин еще достаточно. В столице в этот час только только начиналась ночная жизнь. А здесь ее практически нет, и чувствуешь себя как-то неуютно. Вот что значит нарушение привычной среды обитания.