— Мы готовы, — сказала она за двоих. Я посмотрел на эту пару, но ничего не сказал. Мы отъехали не больше километра, когда Рамзан подал голос и настойчиво стал проситься облегчиться. Надо сказать, что место он для задуманного мною побега выбрал удачно, с обеих сторон нас обступал густой, труднопроходимый лес. Так как Володя вести машину не мог, то за руль сел Леонид. Я попросил его остановиться. — Давай выходи, — приказал я пленнику. Вместе мы вышли из джипа, и пошли в лес. Идти далеко было подозрительно, поэтому, пройдя метров пятьдесят, я велел ему остановиться. — Беги, как можно дальше и быстрей, — сказал ему я. — Буду стрелять, не обращай на это внимание, сегодня не день твоей смерти. Но если ты меня предашь, сделаю так, что твои же товарищи живьем сдерут с тебя шкуру. Это они умеют. По его полыхнувшим испугом глазам я прочитал согласие с последним моим тезисом, весьма вероятно, что ему довелось присутствовать при подобных экзекуциях. А я знал о них не понаслышке, а из детальных показаний побывавших у этих зверей в руках людей я знал, на что способны эти мастера заплечных дел. — Я все сделаю, — горячо заверил Рамзан. — Только не выдавайте меня. — Будешь послушным, не выдам. А теперь беги. Дважды просить его об этом не было никакой необходимости, он помчался с прытью убегающего от охотников зайца. — Стой! — заорал я и дал длинную очередь в сторону убегающего, но так, чтобы его не задеть. Я еще несколько раз крикнул и послал в небо еще несколько очередей. На звуки выстрелов прибежал Леонид. — Что случилось? — встревожено спросил он. — Этот гад меня перехитрил и смылся. Я отвлекся на пару минут, а когда подошел к месту, где он справлял нужду, его и след простыл. А в этой чащобе спрятаться пара пустяков. Где теперь его сикать? — Да, найти его тут трудно, — согласился Леонид. — Но что делать, поедем без него. — Несколько секунд он помолчал. — Может, оно и к лучшему, не надо его никуда сдавать. Все разрешилось само собой. — Пожалуй, ты в чем-то прав. Черт с ним. Убежал, так убежал. Он все равно почти ничего не знает. Поедем в город. Главную задачу мы выполнили. Они надолго нас запомнят. Мы вернулись к машине, я вкратце объяснил, что случилось. Ирина никак не отреагировала на происшествие, все ее внимание приковал к себе Володя, который сидел очень бледный и то и дело выразительно морщился. Судя по всему, его рана, несмотря на свою легкость, все же сильно болела. Мы сели в машину и помчалась в город. Глава 29 Я сидел в просторном номере Перегудова и наблюдал за тем, как он, словно пойманный в клетке тигр, носится взад вперед по комнате. Он был явно раздражен. Впрочем, я заметил, что в последнее время это состояние им овладевало все чаще. Его избирательная машина то дело давало сбой. Вместо триумфального шествия по краю приходилось не без труда пробиваться сквозь торосы и другие препятствия. И ему нужен был человек, на которого можно было бы свалить за вину за неудачи и трудности. А лучшего кандидата на исполнение этой роли, чем я, сыскать было невозможно на всем белом свете. — Мой рейтинг не растет уже целую неделю. А вы вместо того, чтобы работать, не покладая рук, вместе со своим заместителем куда-то исчезаете почти на целый день. Это черт знает что. Я вас спрашиваю: вы будете работать на меня? Или мне поискать других политтехнологов? — Это ваше право. — Ах, мое право! Вместо того, чтобы извиниться, объяснить, как исправить положение, вы предлагаете мне воспользоваться своими правами. — Перугудов почти вплотную подошел ко мне. — Запомни, консультант, если я тебя выпихну под зад, то сделаю это так, что никто и никогда с тобой больше работать не станет. Можешь в таком случае поставить на себя крест. Причем, лучше сразу на могилку. Я почувствовал тревогу. Хотя я не считал, что в возникшем избирательном застое есть моя вина, но изгнание Перегудовым ничего хорошего мне не сулило. Он и все, кто стоят за ним, подвергнут меня остракизму, и мне навсегда придется расстаться с надеждой сделать карьеру на этом поприще. Перегудов, кажется, понял, что хватил лишнего и решил поменять тактику. — Завтра мы отправляемся в турне по региону, — вдруг сообщил он. — Как завтра? — удивился я. — Согласно нашему графику мы должны поехать только через три дня. Мы еще не все заготовили. Если это будет сырая поездка, она не принесет должных результатов. — Будете придумывать все на ходу. — Перегудов снова забегал по номеру. Затем резко остановился. — Не могу я тут находиться, я здесь как в одиночной камере. Куда не пойду, везде натыкаюсь на стену. Мне нужен простор, чтобы и глазу где было разгуляться и душе привольно. — Но на завтра намечено важное событие, диспут на телевидение с Орестовой. Его нельзя пропустить. — Никакого диспута не будет. — Он пристально посмотрел на меня. — Ты дурочка из себя не строй, отлично понимаешь, что эта дамочка меня обыграет. Не мне, дураку, с ней тягаться в диспутах. Сколько там у нее высших образований? Штук пять? — Всего два. — Тоже немало. Нам ни при каких обстоятельствах не надо вступать в открытую дискуссию с такими, как она. — Но наш отказ плохо будет воспринят большим количеством избирателей. Из-за него мы не досчитаемся, как минимум, несколько процентов. — Ты думаешь, консультант. — Убежден. Перегудов о чем-то задумался, затем подошел ко мне и положил мне руку на плечо. — Ладно, считай, что эти процентики — моя забота. А ты займись подготовкой моего турне. Не сердись, даже если я бываю иногда несправедлив. В такой ситуации легко потерять голову. Когда мы сюда приехали, то победа была у нас в кармане. А теперь она может уплыть на яхте под парусами. Очень многие будут этим недовольны. А их недовольство многого стоит. Так что кумекай. А сейчас иди, отдохнуть хочу. В глубокой задумчивости, вернулся я в свой номер. Я ясно понимал, почему не растет рейтинг Перегудова. Этот человек нес в себе лишь одни негативные эмоции, он сваливал все беды на инородцев, либералов и демократов, на зарвавшихся чиновников. Но при этом по большому счету не предлагал избирателям никакой позитивной программы. То есть, ее тезисы, разумеется, были заготовлены, но вряд ли Перегудов хоть раз внимательно их сам прочел. Все это выходило за круг его интересов, казалось ему скучным и никому не нужной данью формальностям. И люди, кто сознательно, кто подсознательно ощущали этот отрицательный настрой. Нельзя построить процветающие общество на одной ненависти, на утверждение, что счастье одних наступит лишь тогда, когда несчастными станут другие. Безусловно, некоторым это даже очень импонирует, но все же таких, к счастью, меньшинство. Иначе страна давно бы погрузилась в океанскую пучину раздоров и столкновений. И не таких, какие были недавно в городе, а сто крат страшней. Но как сделать так, чтобы Перегудов воспринял эти идеи, когда все его существо враждебно им, отторгает их, как инородную ткань? Даже смешно представить, чтобы он стал бы разглагольствовать о том, как поднимать промышленность или сельское хозяйство, помогать малому бизнесу. Когда изредка он затрагивает эти темы, то его с избытком хватает буквально на пару минут, а затем он переводит речь на привычные рельсы. Я позвонил Сабову и попросил его через полчаса созвать народ на совещание. После моего возвращения из военной экспедиции мы еще не виделись. — Как прошла ваша поездка, шеф? — поинтересовался он. — Нормально, — сухо ответил я. У меня не было желания обсуждать эту тему. — Я встретил телохранителя Орестовой, кажется, его зовут Володя, у него была перевязана рука. Случайно не знаете, что это с ним? Да что он никак не уймется, недовольно подумал я. Понятно, что ему хочется знать больше, чем он знает, но мало ли какие у нас возникают периодически желания. И не такой умный понял бы по моему тону, что я хочу подвергаться дальнейшими расспросами. — Мне об этом ничего неизвестно. У нас сейчас нет времени на обсуждение посторонних вопросов, завтра мы всем табором трогаемся с места. Перегудов решил отправиться в турне по региону на два дня раньше. Теперь все ясно? — Теперь все ясно, — ответил Сабов. На этом к моему облегчению наш разговор завершился. Наше совещание закончилось, когда была уже почти ночь. Зато я мог быть весьма удовлетворенным, возникло много интересных идей, которые должны понравиться заказчику. Я еще раз убедился, какой талантливый коллектив мне удалось собрать у себя в центре. Будет очень жаль, если придется с ним расстаться в силу обстоятельств, которые однажды могут оказаться сильнее меня. Так как в номере, где мы проводили совещание, было душно и накурено, я решил немного подышать воздухом, Выйдя из гостиницы, направился к расположенному неподалеку скверику с фонтаном. Так как было уже поздно, а в городе ложились рано, вокруг не было ни душе. Внезапно я услышал за своей спиной быстрые шаги. Меня явно кто-то нагонял. Я насторожился и приготовился к любым неожиданностям. $ Я ускорил свои шаги и услышал, как то же самое сделал и тот, кто шел за мной. Расстояние между нами быстро сокращалось. Внезапно я остановился и резко повернулся. Мы оказались лицом к лицу с преследуемым меня человеком. Я схватил его за руку и завел ее за спину. — Шеф, вы сошли с ума! — услышал я знакомый, лишь искаженный болью голос. Я отпустил руку. — У вас шалят нервишки? — спросил Сабов. — Сам виноват, не надо преследовать человека ночью. Я мог сломать тебе руку. — Это я уже понял. Болит. — А на счет нервов, ты частично прав. Ситуация не из лучших. А нам надо обязательно победить. — Вы уверенны в этом своем желание? Я удивленно посмотрел на своего заместителя. — У тебя есть основания сомневаться. — Есть, — подтвердил Сабов. — Я наблюдал сегодня за вами, вы вели себя странно. — И в чем заключалась эта странность? — Вы то оживлялись, то вдруг неожиданно никли, словно вы не знали, какое развитие ситуация для вас предпочтительней. Он очень точно описывает мое состояние, мысленно отметил я. А вот я не заметил, что находился все это время под его пристальным наблюдением. И это характеризует меня не лучшим образом. Периодически я так ухожу в себя, что теряю бдительность. — Тебя это беспокоит? — Беспокоит, шеф. С таким настроением нам не одержать победу.