— Понял. Я постараюсь. — Уж постарайся, это в твоих интересах. — А вы действительно не скажете?… — Если все кончится благополучно, не скажу никому и никогда. Хочешь, поклянусь? — Не надо, я в это не слишком верю. — И правильно. Но мне верить можешь. Иди. Я смотрел вслед Рамзану, пока он не исчез в темноте. Теперь ни каких сомнений у меня не оставалось, что готовится нечто большое. Если сообщить обо всем Гаеву? Нет, существует немалая вероятность, что он и курирует этот проект. Или просто ему не мешает. Если люди не имеют никаких твердых нравственных начал, то при определенных обстоятельствах они способны совершить такие преступления, какие и не предполагали, что могут совершить в самых своих жутких снах. Но я много раз сталкивался с этим феноменом, когда порядочный человек делал такое, что сам не мог поверить в это. Нет, на местное ФСБ я никак не могу опереться, они служат не закону, не стране, а отдельным личностям. И это очень печально, так как лишает нас всех в уверенности в защите и собственной безопасности. Единственное, что успокаивает в данной ситуации, это то, что у меня, по крайней мере, есть еще день. Конечно, это мало, но все же лучше, чем ничего. Глава 39 Утром, во время совещания я внимательно наблюдал за Перегудовым. Но он выглядел совершенно обычно, ни что не выдавало в его поведение, что что-то готовится. На совещание речь шла преимущественно о митинге на стадионе. Перегудов наставал, чтобы мы написали очень яркую и образную, с большим эмоциональным накалом речь. Он надеялся, что придет не меньше двадцати тысяч человек, и его выступление должно стать кульминационным и непременно мажорным аккордом всей долгой и тяжелой избирательной кампании. Мое же предложение составить выступление в сдержанных тонах, сделав акцент на солидность и уверенность, было решительно отвергнуто. Я не стал спорить, хотя полагал, что мой вариант предпочтительней, эмоций и без того хватало все это время, и пора было брать новую тональность, тональность уверенного в себе руководителя огромного края, который знает, каким курсом вести этот корабль. Наконец мы согласовали основные тезисы выступления, я поручил своим спичрайтерам написать речь. Сам же я сидел как на иголках в ожидание звонка Рамзана. Но пока телефон молчал. А если вдруг он выкинет финт и не позвонит, вдруг мое запугивание на него не подействовало так сильно, как я рассчитывал? Тогда придется действовать в слепую, но эффективность от этого резко снизится, если вообще не окажется равным нулю. Я ходил по номеру взад и вперед. Телефон лежал на столе, я то и дело бросал на него взгляды, периодически проверял, работает ли он? Но телефон хотя и работал, но упрямо не звонил. Ко мне в номер зашел Леонид. — Ты в порядке? — спросил он. — А почему ты спрашиваешь? — Такое впечатление, что ты весь на нервах. Я это заметил еще во время совещания с Перегудовым. Ты все время смотрел на часы. И сейчас ты сам не свой. Сказать или не сказать ему? Нет, я обещал Рамзану, что сохраню тайну нашего сотрудничества навсегда. — Знаешь, некоторые животные предчувствуют землетрясение. Вот и у меня предчувствие, что вот-вот что-то произойдет. Меня крайне беспокоит завтрашний митинг. — Но мы же позаботились о строжайших мерах безопасности. Сегодня же обсуждали, как все будет организовано. Каждый будет тщательно проверяться. Ты стал очень мнительным. — Возможно. Но ничего не могу поделать. Предчувствие землетрясения меня не оставляет. Тебе ли не знать, что невозможно предусмотреть всего. Можно всегда найти какую-нибудь лазейку, какой-нибудь не тривиальный вариант. — Любопытно, какой? — Например, подняться над стадионом на вертолете или воздушном шаре и сбросить сверху бомбу. Воздушное же пространство никто не собирается контролировать. — Но это настолько маловероятно, что… — Вот именно, маловероятно, — прервал я его. — А в словосочетание «маловероятно», основное место занимает слово вероятно. Маловероятно не означает, что совсем не вероятно. Сам посуди, что особенно сложного в том, что я только что сказал. Трудно что ли арендовать на часок вертолет или сделать воздушный шар. Все абсолютно реально. Мои слова все же пробили панцирь скепсиса Леонида и заставили его задуматься. — В общем, в чем-то ты прав. И все же я не думаю, что злоумышленники пойдут на такой вариант. — Мы так хотим думать, так нам спокойней. А что на самом деле готовится, мы не знаем. — Согласись, мы даже не знаем, готовится ли что-то вообще. Увы, я знаю, возразил я мысленно Леониду. — Да, ты прав. Я просто хочу тебе показать, что мы далеко приняли не все меры безопасности. Если бы я изучал тот стадион, я бы нашел еще какие-нибудь пробелы. Убивали президентов, премьер-министров, губернаторов, а ведь их охраняли лучшие в этом деле спецы. Ладно, чего лить попусту воду, остается надеяться, что все пройдет благополучно. И все же я тебя очень прошу быть готовым ко всему. Не уходи сегодня никуда из гостиницы. — Да я и не собирался. — Вот и хорошо. Леонид ушел, а я решил поехать на вокзал, и из камеры хранения привезти в гостиницу автоматы. Вдруг потом не будет времени заехать за ними. Это путешествие заняло у меня времени больше, чем я предполагал. Недалеко от вокзала я вдруг заметил за собой слежку. Мысленно я поздравил себя с тем, что принял правильное решение и не стал доезжать на автобусе до нужной мне остановки и слез на одну раньше. Это и позволило обнаружить «хвост». Мне важно было не просто избавиться от хвоста — в этом не было большой сложности, а сделать это так, чтобы «хвост» не догадался бы, что он обнаружен. Это-то и потребовало дополнительного времени. Я вернулся в гостиницу, положил сумку со своим арсеналом в шкаф. Я понимал, что очень рискую, если сейчас эти ребята сюда нагрянут, я не выкручусь, а Гаев с большим удовольствием сделает все, чтобы засадить меня на приличный срок. Но сегодня такой день, когда на кон ставится все или почти все, чем владеешь, включая саму жизнь. Рамзан позвонил, когда уже начался сгущаться вечер, и небо сменило голубой на темно фиолетовый цвет. — У меня есть для вас важная информация. — Тогда встречаемся на прежнем месте, — сказал я. — Нет, там слишком людно. Слушайте меня внимательно. Знаете улицу Новозаводскую? — Не знаю, но найду. — Дом двадцать. Войдете в арку, и пройдете по двору. Увидите дом. Там будет второй подъезд. Код: шесть-шесть-два-семь. Откроете дверь и подниметесь на последний этаж. Там на площадке я буду вас ждать ровно через час. Я сунул пистолет за пояс и вышел на улицу. В газетном киоске купил карту города, нашел нужную улицу. Она находилась довольно далеко. Но времени хватало даже с избытком, чтобы добраться до нее. На всякий случай я решил ехать на перекладных. Сел сперва в один автобус, проехал полпути, пересел в другой. Но хвоста не обнаружил. Это немного успокоило. Я понимал, что сильно рискую, идя на встречу с Рамзаном в совершенно незнакомое место. Да к тому же безлюдное. Если меня хотят ликвидировать, то так и следует поступать, заманить куда-нибудь подальше. А когда найдут мой труп, пройдет много времени. Ищи, свисти ветра в поле. Я подошел к дому, увидел арку, вошел в нее и оказался перед пятиэтажным домом. Признаюсь, что сердце у меня едва не ушло в пятки, мои наихудшие подозрения сбывались. Судя по всему, из дома были выселены жильцы для проведения капитального ремонта. На окнах не было ни одной занавески, никто не входил и не выходил из подъезда. Я огляделся, вокруг не было ни души. Почему они не стреляют, я же отличная мишень. Стою, как последний дурак, посреди двора, даже слепой и то вряд ли промажет. Мною вдруг овладело какое-то странное состояние, некой обреченности, полной покорности судьбе. Если мне осталось жить несколько секунд или минут, пусть так оно и будет. Отступать некуда, если это капкан, то я в него уже угодил, и никто не даст мне из него вырваться. Я даже не стал доставать пистолет, в этой ситуации это совершенно бесполезная игрушка. Только наделает много шума, а пользы никакой. Я направился к подъезду, ежесекундно ожидая выстрела. Подошел к двери, набрал код. Что-то щелкнуло в замке, я толкнул дверь и вошел во внутрь дома. Я поднимался по лестнице уже несколько минут и все еще был жив, хотя по моим прикидкам уже должен был несколько раз застрелен. Какой смысл с их стороны медлить? Внезапно у меня возникла мысль, заставившая всего похолодеть. А если они хотят взять меня в плен, чтобы помучить, среди этой братии садисты попадаются достаточно часто. А меня им есть за что ненавидеть, благодаря моим усилиям удалось ликвидировать не одного боевика, сорвать несколько тщательно и долго готовившихся операций. Если мои предположения верны, то нельзя им отдаваться в руки. Надо успеть застрелиться. Я достал пистолет, снял его с предохранителя. Теперь я был полон решимости принять бой, и удивлялся тому, что еще несколько минут назад был охвачен едва ли не безразличием к своей судьбе. До последнего этажа мне оставалось преодолеть последний лестничный пролет. Но Рамзана или кого-то еще не видел. Я стал осторожно подниматься, готовый в любую секунду открыть стрельбу, если завижу что-то подозрительное. Внезапно я увидел стоящего человека. Он двинулся в мою сторону, и я выстрелил. Как я промазал с такого расстояния, мне не понятно до сих пор. Но это был, без всякого сомнения, счастливый промах. — Вы что делаете! — закричал человек. — Это же я, Рамзан. — Ты один? — А с кем же еще, с Саидом что ли, — огрызнулся он. — Вы едва меня не убили. — Прости, но ты меня напугал. — Аллах простит, — зло ответил Рамзан. — С меня хватит, я ухожу. Он стал спускаться вниз. — Стой! — наставил я на него пистолет. — Поднимайся, иначе стреляю. Теперь уже не промахнусь. Рамзан остановился, с ненавистью посмотрел на меня. — Вы все шайтаны, — проговорил он. — Шайтаны, так шайтаны, — согласился я. — Давай не будем больше терять времени на эмоции. Говори. Только всю правду. Если что-то скроешь, я тебе этого не засчитаю. А ты знаешь, что будет таком случаи. Его брошенный на меня взгляд красноречиво, хотя и бессловесно поведал о тех чувствах, что он испытывал ко мне. — Через два часа мы отравляемся на задание, — сказал Рамзан.