Кладу на простыни и пытаюсь отстраниться, но Вика не отпускает. — Можешь смеяться, но у меня нет резинки, — я не знаю каким образом, но я её забыл в машине. В разъездах презервативы мне не нужны были, поэтому бросил в бардачок новые. Как раз в последний раз у нас закончились. — Всю использовал в своей командировке? — шутит Вика, а я шлёпаю её по заднице. — Если ты не забыла, то они закончились в прошлый раз. А новые валяются в машине. — Блин, свои, я к сожалению, тоже использовала, — снова шутит. Она что, довести меня хочет, чтобы я любил её тут всю ночь? Это и так было в моих планах. Рычу и снова впиваюсь в губы, сжимая в руках многострадальную задницу, а Вика стонет. — Не смей даже шутить так, — серьёзно говорю я. — Я сразу убью его, поняла меня? — Поняла, — смеётся, притягивая меня для новых поцелуев. — Вик, Вик, мы если сейчас прям не остановимся, то я уже через минуту за себя не ручаюсь. — Я за себя уже не ручаюсь, — мурчит моя девочка. — Одного я от тебя уже родила и против второго не буду. Хрен с ней с резинкой. — Ты серьёзно? — нет, я догадывался, что она ко мне испытывает, но не думал, что настолько. — Да, Бесоев, да. Если ты сейчас же не продолжишь, то я начну шутить. Хочешь? — испытующе смотрит. — О каком-нибудь ухажёре. Больше не слушаю её, затыкая рот поцелуем, клеймя. Моя. Только моя. Снимаю оставшуюся одежду, входя в неё резко, заполняя во всю длину. Вика выгибается в спине, как кошка. Целую везде, где хочу, а малышка отзывается на каждую ласку, едва сдерживая стоны, чтобы не разбудить Руслана. — Моя, — целуя и посасывая грудь, рычу. Прокладываю дорожку поцелуев до уха. — Моя. Перед тем, как закончить, всё же выхожу из неё. Я хотел бы много детей от неё, но и за одного боюсь, что я и озвучиваю. Вика привычно не обижается, смиряясь с тем, что отец её сына — долбонос конченый. Выхожу на балкон, чтобы перекурить. Вика спустя пару минут оказывается рядом с двумя стаканами кофе, завёрнутая в одеяло. — Что было бы, — начинает она, отпивая. — Если бы мы с тобой не встретились у клуба? — Думаю, — вдыхаю отрезвляющий дым. — Мы бы всё равно пересеклись с тобой. Или я услышал бы о тебе в своих кругах. Правда, могло бы быть поздно. Боюсь, что Вика даже не представляет во что ввязалась, заступаясь за сестру. Она ёжится то ли от страха, то ли от холода. Выкидываю сигарету и прижимаю её к себе. — Со мной нечего не бойся, — целую в висок. — Я всегда оберегаю вас, даже если не рядом и даже если... — Нет, — вскрикивает Вика и ударяет меня по руке. — Согласен, не хотелось бы, — улыбаюсь одним уголком губ. — Тимур, прекрати, — злится малышка, но мне хотелось бы, чтобы она поняла, что это вполне возможный исход. Деньги, статус, связи, квартиры и машины — всё это имеет слишком высокую цену, и я сейчас не о деньгах. Ни к чему хорошему такой образ жизни привести не может, но выбора нет. Отсюда просто так не уходят. Я просто выбрал более-менее плавную и мягкую тактику, но это не делало меня хорошим человеком. Я делал плохие вещи, люди делали. Положение этих людей зачастую не имело значения — втянутым в это мог оказаться кто угодно. — Викусь, ну я же не в игрушки играю, ты должна понимать, — хоть и в шутливой форме, но всё же пытаюсь донести я. — Тимур, ты специально? Я и так не сплю, не ем, а ты тут ещё мне накидываешь. — Вик, я не специально. Но ты должна знать, что случиться может что угодно. Психанув, девушка выходит с балкона. Закрываю глаза и выдыхаю. Идиот. Зачем? Кому легче? Иду следом за Викой, которая искала какие-то таблетки. — Что ты ищешь? — но девушка молчит, бубня что-то себе под нос. — Вик. Вика, ну хорош. Разворачиваю к себе злую девушку: глаза блестят злостью, на щеках румянец, руки потряхивает. — Что ты ищешь? — Успокоительное. Целую в губы, нежно перебирая их. — Не надо, я твоё успокоительное, — смеюсь. — Как раз наоборот, — раздражённо говорит, разворачиваясь снова спиной. — Мне уйти? — приподнимаю бровь, хоть она этого и не увидит. Вика останавливается, опускает руки и выдыхает, словно её покинули силы: — Нет, конечно. Просто... я всё прекрасно понимаю. Не надо мне говорить об этом, мне от этого не легче. Хорошо, никаких разговоров. Начинаю её снова целовать, может это поможет отвлечься. И Вика охотно отзывается на мои поцелуи. Моя девочка. Моя малышка. Моя любовь. Глава 15 Пара месяцев проходит в довольно спокойном режиме. Я езжу на работу, Тимур ездит к нам. Проводим семейные вечера, и я готова этим довольствоваться. Мы даже новый год встречаем вместе. Практически. Тимур приезжает за десять минут до боя курантов, зная, что мы его очень ждём. Компания собралась достаточно весёлая: мы с сыном, мама и Аня. Сестру выписали, и, вроде как, она пока держалась. Стала спокойной, словно весь смысл жизни потеряла. Я пыталась с ней поговорить, но она не горела желанием. Мама смотрела, чтобы та не вычудила чего, хотя Нюта ругалась: — Я. НЕ. СОБИРАЮСЬ. УПОТРЕБЛЯТЬ! Отставьте меня в покое, прошу. Она пыталась налаживать отношения. Вот и сейчас играла с Русланом. Тимур не особо одобрял это, но не встревал. Оля оказалась очень милой и приятной девушкой, которая с искренностью и любовью смотрела на Тошу. А это главное. С Нютой они пересеклись один раз, и мне казалось, что не всё ещё отболело, однако я тактично не стала лезть в душу. Новый год он решили отметить вдвоём. К сожалению, положение дел не позволило бы отметить вместе. Тимур балует меня подарками, украшениями, цветами. Маме подарил шикарное колье. — Тимочка, меня скоро можно будет сдать в ломбард, — смеюсь, стоя у окна и наблюдая за салютом. — Конечно, ты у меня такое золото, — смеётся парень. — Что загадала? — Не скажу, а то не сбудется, — мне кажется, что ту любовь, которую излучали мои глаза можно было потрогать, хоть мы так и не признавались. — Ладно, — не уговаривает. — Я тоже хотел бы всегда быть рядом с вами. — Откуда... — осекаюсь я. Смеётся и его грудь, на которой я удобно устроилась, вибрирует. — Потому что знаю тебя. Сегодня он, как никогда, шикарен. Тимур почти всегда в чёрном или тёмно-синем и чаще всего это джинсы с футболками-поло или рубашками. Но сегодня он в белой свободной рубашке, пусть и джинсы чёрные. Руслан растёт, начинает понемногу проявлять характер, местами даже Бесоевский. Тимур ржал с этого, а я представляла всё веселье, которое нас ждёт, когда сын подрастёт. Однако, когда кажется, что всё хорошо, то можно готовиться к наступлению чёрной полосы. И она наступила, когда не ждали. Тимур уехал, сказав, что будет отсутствовать около месяца. Отпустила я его с тяжёлым сердцем, словно что-то предчувствуя. Старалась работать, как обычно, выбираться на прогулки с Тошей и Олей, периодически даже гуляла одна, чтобы подумать. Чем дольше мы были вместе, тем сложнее мне было принять такой образ жизни. Тимур боялся открыто назвать нас своей семьёй, ссылаясь на свою маму. Этой истории я не знала, и мне было очень жаль всех. Иногда судьба так несправедлива, что начинаешь сомневаться в законе равновесия. Я всё же верю в карму и что всё не просто так в этом мире. Доказать Тимуру это ни разу не получилось, и я сдалась. Я шла на многие лишения ради него, почему же он не мог отказаться от этой зацикленности на опасности? Безусловно, он очень переживал за нас и старался так беречь, только вот сама себя я съем быстрее, а про Руслана всё равно разнюхают. В этот раз он не звонил и не писал, а к концу месяца я была готова на стенку лезть. Кажется, это не очень вяжется с "беречь". Даже Аня видя моё состояние, ночует у меня. Я пью вино, а она составляет мне компанию чаем. — Да нормально всё с твоим Бесоевым, — бубнит Аня. — И как только тебя так угораздило вляпаться? — Не знаю, Нют, не знаю. Сделать ничего не могу. Я и без него не могу, а так... — А так ты себя до срыва доведёшь. На такие отношения могла согласиться только курица, которой нужны только бабки. А ты слишком эмоциональная, слишком чувствительная. Ты ведь раньше могла холодно рассуждать, что случилось? — Не хо-чу, — по слогам говорю. — Не хочу холодный рассудок, хочу сердце горячее. — Кто-то вина перепил, — отбирает бокал Аня. Нет, я абсолютно трезва. И всё понимаю. Сидим в тишине, потому что Аня не знает, что мне посоветовать. Я и сама не знаю, чем себе помочь. — Прости меня, — всё же переводит тему Аня, нарушая тишину. — Я так виновата перед тобой.