— Ирина, у вас с собой нет свитера? Желательно мужского. — Конечно есть. Я сама его вязала, — сказала мама, достала из чемодана папин белый в синюю широкую полоску свитер и поинтересовалась было, зачем он понадобился. Но Анфиса Николаевна только ответила: — Спасибо. Не волнуйтесь за него! — и зачем-то повесила свитер рядом с байковым одеялом. Потом я незаметно от мамы попросил дать мне и Кышу димедролу от перегрева. Анфиса Николаевна удивилась, что я правильно назвал лекарство, и выдала нам две таблетки. После этого Анфиса Николаевна сказала, что, к большому своему сожалению, должна оставить нас одних и идти на дежурство. И, уговорив маму разрешить мне спать на улице, потому что ночной воздух Крыма — эликсир от всех болезней, ушла на дежурство. Но перед тем как закрыть за собой калитку, обернулась, посмотрела на развешанные тёплые вещи и сказала: — Просто невозможно поверить… Но я верю! Таблетку для Кыша я растолок в большой ложке, размешал с водой, посадил его на колени, разжал зубы и влил лекарство подальше в горло, чтобы он его не выплюнул. Влил и сразу же дал заесть лимонной долькой. Кыш немного пофыркал, покашлял, помотал головой, но дольку съел. Я тоже выпил таблетку и лёг. Луны в небе не было, и оно испугало меня своей чернотой. И в этой чёрной пустоте стояли, не мешая друг дружке, яркие звёзды. Вдруг я увидел, что одна звезда стронулась с места и плавно полетела к Большой Медведице. Я крикнул: — Мама! Смотри! Звезда летит! Прямо над чинарой. — Ты меня напугал, — сказала мама, выглянув в окошко. — Это не звезда, а спутник. — Какой? — Наш «Космос», — сказала мама. — Как это ты определила? — спросил я. — Ты узнаёшь марки автомашин, а я — спутников. — Ладно, ладно! — сказал я. — Меня не обманешь. Спокойной ночи! — Я просто мечтаю о том, чтобы она была спокойной, — помечтала мама. — Только бы не было ночного боя с Волной! — Пусть попробует напасть на больную собаку! Я ей задам! — сказал я. Глава 24 Утром меня разбудила мама. Я не сразу сообразил, почему это настало утро. Ведь мне не снились этой ночью сны. Я пошевелился. Плечи и ноги почти не жгло. — Алёша, открой глаза! — тревожным голосом говорила мама. Я открыл глаза. — Тормошу тебя целых пять минут! Вставай! Нас обокрали! Я мгновенно вскочил с раскладушки, протёр глаза и хотел бежать к огурцам, но мама остановила меня: — Смотри! Ни папиного свитера, ни одеяла, ни платка — ничего нет! А мы спали как убитые! Тебя самого могли унести! — Куда? — спросил я для того, чтобы что-то сказать. — Не задавай нелепых вопросов! Где Кыш? Боже мой! Его тоже нет! Кыш! Кыш!.. Всё! Я говорила, что собаку нужно оставить в Москве? — Говорила, — сказал я и заглянул под раскладушку. Кыш спал так же, как вечером, свернувшись в калачик. Он вроде бы не дышал. Я дотронулся до него. Он не вздрогнул и не пошевелился. — Кыш! — позвал я. Никакого ответа. Я поднёс к его влажному носу кость. — Сторож, называется, — сказала мама. — Хорошо хоть, что самого не унесли! Я вытащил Кыша за две лапы из-под раскладушки, подул ему в ухо, и только тогда он, сладко зевнув, взвизгнул, открыл один глаз, удивлённо посмотрел на нас с мамой, встал и изогнулся, потягиваясь. И, завиляв хвостом, откинул с глаз чёлку. Я понял, что он выздоровел. — Что теперь делать? — спросила мама. Я побежал к огурцам и удивился, убедившись, что нитки целы-целёхоньки, шары надуты, а огурцы нетронуты. — Нам ещё повезло. Моя сумка с деньгами лежала на открытой терраске, — сказала мама. Вдруг щёлкнул замок в калитке. И по дорожке быстро пошла к дому Анфиса Николаевна. За ней вприпрыжку неслась кошка Волна. — Вот… всё унесли, — виновато сказала мама. — Теперь я верю… Я знаю… Это ОН! — сказала Анфиса Николаевна. — Не беспокойтесь про свитер. Я возвращу его вам… Только ни о чём не расспрашивайте. Умоляю вас! Ладно? — Вы успокойтесь… На вас лица нет, — сказала мама. — Идёмте пить чай. И только она сказала эти слова, как в утренней тишине нашего сада раздался самый настоящий взрыв. Женщины вскрикнули, а Кыш припал от страха к земле. И на моих глазах Волна с душераздирающим «мя-ау», подпрыгнув на немыслимую высоту, зацепилась лапами за ветку персикового дерева и повисла на ней. Я понял, что Волна, обходя стороной Кыша, напоролась на мою воздушно-шаровую сигнализацию. Два шара, проколотые гвоздиками, взорвались и всех напугали. Кыш, однако, не стал лаять на Волну. Он сам испугался взрыва. — Да-а… — задумчиво сказала мама. — Отдых! Когда мы пили чай, я заметил, что она о чём-то хмуро думает и что настроение у неё по-прежнему тревожное… После завтрака Анфиса Николаевна проверила мою кожу, пощупала лоб и обрадовалась, что у меня ничего больше не болит, а лишь немного щиплет ноги. — Мы с Кышем спали как убитые и ничего не слышали, — сказал я. Анфиса Николаевна ответила: — Это и к лучшему. Димедрол — лёгкое снотворное. Но и без таблеток вы не проснулись бы… Этот человек — большой мастер бесшумной работы… Но ты тоже до поры до времени ни о чём больше меня не расспрашивай. Ладно? — Ладно, — неохотно сказал я. Глава 25 Я помог маме помыть посуду, и мы пошли гулять. День был пасмурным. Ай-Петри заволокли чёрные тучи, и деревья раскачивал ветер. Папа, как и обещал маме вечером, ждал нас около входа в «Кипарис». Он от нечего делать протирал носовым платком глаза мраморному льву. — Привет! — сказал он. — Как дела? — Нужно переехать! — сказала мама. — Ночью с верёвки утащили зимние вещи и твой свитер… Он тоже висел на верёвке. — То есть почему он там висел? — возмущённо спросил папа. — Теперь поздно думать, почему твой свитер висел на верёвке. Анфиса Николаевна милая и добрая, но мне страшно. Я не понимаю, что происходит… Я боюсь… По-твоему, я отдыхаю? — Во-первых, нужно взять себя в руки! — сказал папа, пристально глядя на маму. — Тебе хорошо советовать! Ты здесь набираешься сил и здоровья, а мы теряем последние остатки! — всхлипнула мама. — Ирина! Возьми себя в руки! — ещё раз тихо и твёрдо сказал папа. — Взяла, — сказала мама. — А что ты скажешь вот на это: Кыш, который обычно чует во сне полёт пушинки, ночью, когда вещи снимали с верёвки, даже ни разу не тявкнул. Утром его насилу разбудили! И Алёша спал как убитый. И я — тоже. — Ничего удивительного: крымский воздух свалил вас наповал, — объяснил папа. — Мне кажется, что вся эта чертовщина не кончилась, а только начинается. Я предложила заявить в милицию, а Анфиса Николаевна в ответ засмеялась и говорит: «Ни в коем случае! Я во всём должна убедиться сама. Или — или! Через три дня всё выяснится!» Что ты на это скажешь? — Странно, конечно. Но я что-нибудь придумаю, — пообещал папа и заторопился. — Алексей, будь мужчиной. Кыш! Если ты ещё раз проспишь ограбление, я отдам тебя в цирк! Пока! Я на процедуры! — Он погладил маму по щеке и убежал. Мне показалось, что ему понравилось бегать. — Алексей! Я буду ждать тебя в машине! — обернувшись, крикнул папа. — В какой машине тебя будет ждать папа? — спросила мама. Я молчал. — Ах так? Значит, у вас от меня есть секреты? Вы собираетесь ездить над пропастью по горным дорогам?