В тот день я решила отдать дань фильму «Отчаянно ищу Сьюзен». На мне была пурпурная шелковая куртка-бомбер с вышитой на спине радугой, леггинсы, несколько жилеток и куча браслетов, мелодично позвякивавших всякий раз, как я задвигала ящик кассы, на который приходилось слегка нажимать, поскольку он плохо закрывался. – Знаешь, мне теперь даже не верится, что, работая у Гупников, ты носила эти жуткие футболки поло, – покачал головой Ашок. – Это был явно не твой стиль. Я помедлила у открывшихся дверей лифта. Кстати, в последнее время я стала пользоваться обычным лифтом, а не грузовым. – А пожалуй, ты прав, Ашок! – крикнула я. Поскольку Марго как-никак была хозяйкой квартиры, я всегда стучалась в дверь, прежде чем войти внутрь, из уважения к ее статусу, хотя у меня уже давным-давно был ключ. Не получив ответа, я постаралась подавить рефлекторный приступ паники. Ведь Марго часто включает радио на полную громкость и, если бы что-нибудь случилось, Ашок непременно сообщил бы. В результате я открыла дверь своим ключом. Дин Мартин с выпученными от радости глазами выбежал в коридор поздороваться. Я подхватила его на руки, позволив ему тыкаться в мое лицо мокрым кожаным носом. – Ну здравствуй, здравствуй. А где твоя мамочка? – Я поставила Дина Мартина на пол, и пес с тявканьем принялся нарезать вокруг меня круги. – Марго, Марго! Вы где? – Марго, облаченная в китайский шелковый халат, вышла из гостиной; я уронила покупки и кинулась к ней. – Марго! Вы что, заболели?! Марго остановила меня взмахом ладони: – Луиза, ты даже не представляешь! Случилось нечто чудесное. – Неужели вы пошли на поправку?! – вырвалось у меня, прежде чем я успела прикусить язык. – Нет, нет и нет. Иди сюда. Иди сюда и познакомься с моим сыном. – Не дождавшись ответа, Марго повернулась и исчезла в гостиной. Я прошла вслед за Марго. Мне навстречу поднялся высокий мужчина в светлом джемпере, обтягивающем небольшое брюшко над пряжкой ремня. – Это Фрэнк-младший, мой сын. Фрэнк, а это моя дорогая подруга Луиза Кларк, без которой я наверняка не справилась бы в последние несколько месяцев. Я попыталась скрыть свое смущение: – Ой, ну что вы! И я без вас тоже. Я наклонилась пожать руку сидевшей рядом с ним женщине в белой водолазке, с похожими на бесцветную сахарную вату волосами, которые явно доставляли ей массу хлопот. – Я Лэйни. – У нее был высокий, пронзительный, немножко детский голос. – Жена Фрэнка. Полагаю, именно вам мы обязаны воссоединением нашей семьи. – Она промокнула глаза вышитым носовым платком. На носу у нее алели яркие пятна. Марго повернулась ко мне: – Итак, оказалось, что Винсент, этот коварный негодник, рассказал отцу о нашей встрече и о моей… ситуации. – Да, коварный негодник – это, должно быть, я. – На пороге с подносом в руках возник Винсент. Он казался расслабленным и довольным. – Луиза, приятно встретиться снова. Я кивнула и наконец-то смогла улыбнуться. Так странно было видеть людей в этой квартире, обычно такой тихой и спокойной, где всегда были только мы с Марго и Дин Мартин, но никогда не было ни Винсента, в клетчатой рубашке и галстуке «Пол Смит», с нашим обеденным подносом в руках, ни высокого мужчины с длинными ногами, с трудом уместившимися под кофейным столиком, ни женщины, украдкой оглядывавшей гостиную круглыми от изумления глазами. – Знаешь, они застали меня врасплох. – Голос Марго слегка охрип и сел от слишком долгого разговора. – Он позвонил и сказал, что проезжает мимо и хочет заскочить. Я подумала, что это Винсент, а потом дверь открылась чуть шире и… Нет, не могу… Вы все, наверное, просто в ужасе от моего вида?! Я ведь даже не успела переодеться! Как-то напрочь об этом забыла и только сейчас вспомнила. Но мы чудесно провели день. Так чудесно, что невозможно передать словами. – Марго протянула руку, и Фрэнк нежно сжал ее; его подбородок подрагивал от наплыва чувств. – О, это просто настоящее чудо! – воскликнула Лэйни. – Нам нужно столько всего наверстать. Я уверена, нас свела вместе рука Господа. – Ну, скорее, Он и «Фейсбук», – философски заметил Винсент. – Луиза, кофе хотите? В кофейнике еще немного осталось. Я принес печенья на случай, если Марго захочет перекусить. – Ой, она такое не ест. – Черт, опять не успела прикусить язык! – Да, Луиза совершенно права. Винсент, дорогой, я действительно не ем печенья. Печенье скорее для Дина Мартина. Ведь шоколадная крошка – это не настоящий шоколад, так? Марго говорила без остановки. Она совершенно преобразилась. Казалось, всего за один день эта старая дама помолодела на десять лет. Колючий блеск глаз куда-то исчез, взгляд стал мягким, проникновенным, и она непрерывно щебетала веселым, захлебывающимся голосом. Я попятилась к двери: – Ну что ж, пожалуй, не буду вам мешать. Думаю, вам есть о чем поговорить. Марго, крикнете, если я вам понадоблюсь. – Я остановилась, беспомощно свесив руки. – Было очень приятно познакомиться. Очень рада за вас всех. – Мы считаем, что самым правильным решением будет, если мама вернется с нами, – заявил Фрэнк-младший. В комнате вдруг стало тихо. – Вернется куда? – не поняла я. – В Такахо, – уточнила Лэйни. – К нам домой. – И надолго? – (Они переглянулись.) – Я только хотела узнать, как долго она у вас пробудет. Чтобы собрать ее вещи. Фрэнк-младший продолжал держать мать за руку: – Мисс Кларк, мы потеряли уйму времени. Мама и я. И мы оба считаем, что сейчас нам следует извлечь максимум возможного из того, что у нас есть. Поэтому нам нужно сделать… определенные приготовления. – В его голосе прозвучали собственнические нотки, словно он уже начал предъявлять свои права на Марго. Я посмотрела на Марго, и она ответила мне безмятежным взглядом: – Все верно. – Погодите. Вы хотите уехать… – начала я и, не получив поддержки, продолжила: – А квартира? Винсент сочувственно на меня посмотрел, затем повернулся к отцу: – Папа, может, на сегодня довольно? Нам всем нужно много чего переварить. У нас впереди масса работы. Да и Луизе с бабулей наверняка есть о чем поговорить. На прощание он легонько коснулся моего плеча. Что было немного похоже на извинение. После слов Винсента вся семья сразу засобиралась домой. Мне показалось, что именно он стал инициатором столь поспешного ухода, поскольку его родителям явно не хотелось расставаться с Марго. – Знаешь, мне кажется, жена Фрэнка довольно приятная, хотя и не умеет одеваться, бедняжка. Если верить моей матери, в молодости у него были совершенно ужасные подружки. Она какое-то время рассказывала мне о них в письмах. Но белая хлопковая водолазка! Нет, ты можешь представить себе этот кошмарный ужас?! Белая водолазка! Скорость, с которой тараторила Марго, выражая свое возмущение столь абсурдной манерой одеваться, неожиданно вызвала у нее приступ кашля. Я принесла ей стакан воды и дождалась, пока кашель не успокоится, после чего бессильно опустилась на стул: – Ничего не понимаю. – Все это наверняка стало для тебя неожиданностью. Луиза, дорогая, случилась невероятная вещь. Мы все говорили и говорили, даже пролили одну-две слезинки. Он остался прежним. Как будто мы вообще не расставались! Он такой же, как в детстве. Слишком серьезный, спокойный, но очень добрый. И его жена очень на него похожа. Представляешь, совершенно неожиданно они предложили мне переехать к ним. У меня возникло смутное подозрение, что они все решили еще до своего прихода сюда. Ну я и согласилась. – Марго подняла на меня глаза. – Ой, только не куксись! Мы ведь знали, что это не навсегда. И там есть чудное местечко в двух милях от их дома, куда я смогу переехать, когда мне станет совсем трудно. – Совсем трудно? – переспросила я. – Луиза, ради всего святого, перестань надо мной причитать! Короче, когда я не смогу себя обслуживать. Когда мне будет совсем плохо. Если честно, не думаю, что мне удастся провести с сыном больше нескольких месяцев. Подозреваю, они именно поэтому так охотно пригласили меня к себе. – Марго сухо рассмеялась. – Но… но я ничего не понимаю. Вы ведь говорили, что никогда не покинете эту квартиру. А как же все ваши вещи? Нет, вы не можете вот так взять и уехать. Марго выразительно на меня посмотрела: – Это именно то, что я могу сделать. – Ее старая костлявая грудь болезненно вздымалась и опадала под тонкой тканью. – Луиза, я умираю. Я старая женщина, и я долго не протяну. Мой сын, который, как я считала, потерян для меня навеки, был настолько великодушен, что, забыв о гордости, повернулся ко мне лицом. Ты можешь себе представить? Ты можешь себе представить, как это благородно с его стороны?! – (Я вспомнила о Фрэнке-младшем, как он сидел рядом с матерью, не сводя с нее глаз, его руки сжимали ее прозрачные ладони.) – И чего ради, скажи на милость, мне оставаться здесь, если я могу провести время с сыном? Просыпаться и видеть его за завтраком, и болтать обо всех вещах, которые прошли мимо меня, обнимать его детей… Винсента, моего дорогого Винсента. Кстати, ты знала, что у него есть брат? У меня двое внуков. Двое! Ну да ладно. Мне нужно извиниться перед моим сыном. А ты знаешь, как это важно? Я должна сказать «прости». Ох, Луиза, можно лелеять свою обиду из какой-то дурацкой гордости или признаться в своих ошибках и насладиться тем драгоценным временем, которое отмерено тебе судьбой. – Она аккуратно сложила руки на коленях. – Вот что я планирую сделать. – Но вы не можете. Вы не можете вот так взять и уйти. – И неожиданно для себя я разревелась белугой. – Ой, моя дорогая девочка, я рассчитываю, что ты не будешь волноваться из-за таких пустяков. Не сейчас. Ради бога, только никаких слез! Я хочу попросить тебя об одном одолжении. – (Я вытерла нос.) – Пожалуй, сейчас будет самый тяжелый момент. – Марго с трудом сглотнула. – Они не берут Дина Мартина. Они оба ужасно извинялись, но у них аллергия или вроде того. Сперва я собиралась сказать им, что все это глупости и Дин Мартин поедет с мной, но, положа руку на сердце, я страшно переживаю, что с ним будет после моей смерти. Ведь, как ни крути, ему еще жить да жить. В отличие от меня. Итак… я хотела бы знать, не могла бы ты взять его себе. Он, кажется, тебя любит. Один Бог знает почему, учитывая, как ты третируешь бедняжку! Это несчастное животное – олицетворение всепрощения. Я удивленно посмотрела на Марго сквозь слезы: – Вы хотите, чтобы я взяла Дина Мартина? – Хочу. – (Преданно сидевший у ее ног мопс с немым обожанием смотрел на хозяйку.) – Я прошу тебя, мой друг… присмотреть за ним… вместо меня. Она напряженно всматривалась в мое лицо, ее выцветшие глаза вглядывались в мои, бледные губы были нервно поджаты. Я едва сдерживала рыдания. Безусловно, я была счастлива за Марго, но одна мысль о том, что я теряю ее и снова остаюсь одна, разбивала мне сердце. – Да. – Значит, ты согласна? – Конечно. – И я снова расплакалась. Марго облегченно откинулась на спинку кресла: – О, я знала, что ты согласишься. Знала. И знаю, что ты о нем позаботишься. – Она улыбнулась, впервые за все время нашего знакомства решив не бранить меня за излишнюю плаксивость, наклонилась ко мне и сжала дрожащими пальцами мою руку. – Луиза, ты настоящий человек. Они приехали за ней через две недели, проявив, на мой взгляд, слегка неприличную поспешность, но, полагаю, никто из нас толком не знал, сколько она еще протянет. Фрэнк-младший погасил гору долгов за коммунальные услуги. Его поступок показался мне чуть менее альтруистичным, когда я поняла, что тем самым он устранил все претензии мистера Овица, получив полное право унаследовать квартиру, однако Марго предпочитала видеть в этом проявление сыновней любви, и у меня не было причин с ней не согласиться. Тем более что Фрэнк-младший определенно был счастлив снова видеть рядом свою мать. Они с женой кудахтали над Марго, непрерывно интересуясь, все ли у нее в порядке, приняла ли она лекарство, не чувствует ли себя утомленной или нездоровой, не хочет ли выпить воды, и так до тех пор, пока Марго не всплескивала руками, в наигранном раздражении округляя глаза. Но на данный момент Марго просто плыла по течению. И, сказав мне о Дине Мартине, больше к этой теме не возвращалась. Мне предложили остаться присмотреть за квартирой, по крайней мере в обозримом будущем, как выразился Фрэнк-младший. Что, скорее всего, означало, пока Марго не отойдет в мир иной, хотя никто не решился произнести это вслух. Очевидно, риелтор объяснил им, что вряд ли найдутся желающие снять квартиру в таком виде, а начинать потрошить ее до наступления этого самого обозримого будущего казалось не слишком приличным, в связи с чем на меня возложили роль временной смотрительницы. Марго в свою очередь несколько раз подчеркнула, что это должно помочь Дину Мартину приспособиться к новой ситуации. Хотя у меня имелись некоторые сомнения по поводу того, что забота о психическом здоровье собаки стояла на первом месте в списке приоритетов Фрэнка-младшего. Марго взяла с собой только два чемодана и надела свой любимый дорожный костюм: жакет с юбкой из желтовато-зеленого букле и шляпку-таблетку в тон. Я повязала ей темно-синий шарф от Ива Сен-Лорана, чтобы замаскировать выпирающие ключицы и болезненную худобу шеи, а в качестве завершающего штриха нашла серьги из бирюзовых кабошонов. Я переживала, что слишком тепло одела Марго, но она стала еще более субтильной и постоянно жаловалась на холод даже в самые жаркие дни. Я стояла с Дином Мартином на руках в сторонке и смотрела, как Фрэнк-младший с Винсентом руководили погрузкой вещей Марго. Она проверила, на месте ли ее шкатулки с драгоценностями. Марго собиралась отдать самые ценные украшения жене Фрэнка-младшего, ну а кое-что – Винсенту, когда тот женится. Удостоверившись, что все в целости и сохранности, она медленно подошла ко мне, тяжело опираясь на палку: – Ну вот и все, дорогая. Я оставила тебе письмо с инструкциями. Я не сказала Ашоку, что уезжаю. Не люблю суеты. Но я кое-что оставила для него на кухне. И была бы весьма признательна тебе, если бы ты отдала это ему после нашего отъезда. – (Я кивнула.) – Обо всем, что касается Дина Мартина, я написала в отдельном письме. Очень важно, чтобы ты твердо придерживалась заведенного распорядка. Он к этому привык.