Однажды «Ямалу» пришлось покидать своё место в ордере и выкалывать изо льда завязший концевой броненосец, включая пневмообмыв. А потом поочерёдно оббегать все корабли, так как те успевали застрять в ледовой каше. Но в целом для «ямаловцев» шла, что называется, рутина… чуть морока, а где, конечно, и геморр. И то только из-за ответственности за идущих позади. Для остальных же (следующих за ледоколом «новичков») реальный напряг. Мандраж. И скребло кому-то по ушам-мозгам-по сердцу, когда скребло по борту. Особенно тем, кто не с верхотуры мостика на вахте, а сидел непосредственно «за стенкой», слыша весь ледовозубовный скрежет эхом от переборки к переборке. Ледовую разведку снова проводили лишь беспилотниками, гоняя их и в хвост, и… в крылья, и… в электронную начинку. Вот в один из таких полётов техника, наконец, взбунтовалась – случилось происшествие, имевшее знаковое продолжение, которое оклемавшийся в психическом плане Шпаковский прокомментировал: «Не одна я в поле кувыркалась, не одной мне ветер… дул!» Третьи сутки пути морем Лаптевых – Кто о чём, а эти всё о бабах! – Черто?в «подкрался» на правое «крыло» мостика, где на рулях стоял старпом, перекидывая ручки с «малого» на «средний», перекидываясь фразами со Шпаковским. Несмотря на чёткий график вахт, капитан всегда находится как бы «над» и «вне» этих расписаний. Когда мог – «балдел» целый день, а когда вынужден был подскочить среди ночи, при тряске ледокола на сложном участке, проторчав на мостике до утра. И завтрак пропустив. – Да. До обеда ледовая ситуация была «недетская», но сейчас нащупали – трещина хорошо идёт и практически на восток. Так что пяток миль пройдём шустро, – вольно доложил старпом, – сам же видишь. Широкие прямоугольные иллюминаторы, как засвеченные экраны – полярное солнце роняло на белую равнину тысячи искринок, слепя, заставляя щуриться. Заявленная трещина, сужаясь в тонкую изломанную линию, терялась, уходя на милю вперёд. – Ща ещё «птичка» должна стартовать, – помощник, не отрывая взгляда от передней панорамы, качнул головой в сторону центра мостика, где над выносным пультом склонился оператор. – Впереди ночь. Дорожку следует основательно просканировать. Черто?в покивал, соглашаясь: «Беспилотники. Радарчик там на них килограммов на пять-семь, а выдача супер. Оказались на редкость удачными машинками. Без них пилотяг бы точно замудохали». И напомнил, отвлекаясь: – Ну и? Что там о бабах? – Да рассказываю я о своей бывшей, – воспоминание было, видимо, так себе, потому как старпом криво усмехнулся. – Закладывать она хорошо стала, когда у нас ещё всё нормально было. А мне чё? Мы тогда ещё молодые были – весело, непритязательно. – Погоди, – прищурился кэп, – это та полукровочка с Тикси? – Ага. А ты помнишь? – Ну, так стишок экспромтный про водовку разве забудешь. – Гля! А чего я не в курсе? – делано возмутился Шпаковский. – Декламируй. Старпом глянул на кэпа, получив подбодрение: – Давай, давай. Я и сам дословно уж не помню. Тряхни стариной. – Мэ-э-м, – потянул малость помощник, смущаясь с ухмылочкой, – примерно так… Напилась бы ты водки, родная. И лежала б с похмелья – больная… Я в беде бы тебя не покинул, Я скормил бы тебе анальгину. И компресс бы на лобик холодный… Знай, как пить наш напиток народный! – Ва-а-ах, дарагой! Да ты жжёшь, романтик! – заржал Шпаковский. – Пушкин с Есениным отдыхают! За смехом слышали, что парень с казанского ОКБ, который корпел за дальним пультом у экрана беспилотника, подал голос, зашумел и даже рукой что-то изобразил, привлекая внимание. Думали – тоже на «поэзию» отреагировал, поддержав веселье. А он уже громче: – Товарищ капитан! Андрей Анатольевич! У нас проблема! * * * Картинка была чёткая – высота полёта у «птички» всего с километр. Шли данные со сканеров. А вот курс – вместо восточно-оптимального, практически на норд. – Мы его на ветер подняли, – объяснял инженер с «Сокола», – стали выводить на курсовой, а он чуть добрал к востоку и всё. Такое впечатление, что не принимает команд. – И что с ним будет? – Будет идти по прямой до выработки горючего. Километров двести, если высота прежняя останется. Часа три. Вот ведь невезучий – то мишка его покоцал, то вот теперь… – А потом упадёт? Кирдык машине? – По программе после выключения двигателя должен автоматически раскрыться парашют. Воткнётся радиомаяк. Так что найти и подобрать мы его вполне сможем. Капитан переглянулся с помощником: – Двести кэмэ. Это только вертолётом – гнать винтокрыла, сжигать ресурс и… – Но там же уникальная аппаратура, – заболел за свою технику инженер, – один радар чего сто?ит! – Я понимаю. Подумаем. Думали. Совещались – сомнения были. Жаба душила – радар (как минимум) было жалко. Во-вторых, пусть тут места недоступные, но а вдруг техника из будущего попадёт в нежелательные руки? Тем не мене ресурс вертолёта тоже был не безграничным. К этому примешивалось ещё нежелание подрывать «Миля» на глазах у эскадры. Однако повод отправиться за потерей нашёлся… и буквально огорошил – когда гоняющих туда-сюда «за» и «против» кэпа со старпомом оператор заставил сфокусироваться на экране: – Вот смотрите. Это в записи, он проходил ещё на тысяче, минут двадцать назад. – А приблизить нельзя? – Я на компе хотел обработать, но… – оператор перещёлкнул, ставя картинку онлайн, – у него как раз выработалось горючее. Опускается. Он уже на парашюте. Его ветром опять понесло к югу. Немного крутит, но вот… стоп-кадр удачный. Видите – длинное, немного возвышается над торосом. Хрень-оглобля какая-то. – Не оглобля, – приблизив лицо к экрану, уверил Шпаковский, – это фрагмент борта или обшивки корабля. Снегом сильно прибито, запорошено, очертания не разобрать. Чёрт меня подери! Это буква «S» там проглядывается? Или… – «Сомов»? – моментально предположил старпом, выглядывая на экран из-за голов. – Или шхуна затерянная. – Не похоже. С какой это высоты? – Метров восемьсот – пятьсот. – Не похоже, – повторил капитан, – крупная уж больно. Вполне, что и не буква «S», а цифра «5». Но и не старина? вековая. Когда это на борта? парусников и пароходов наносили такие крупные надписи? – Красненькое, или мне кажется? – заметил кто-то. При вращении «парашютиста» удалось ещё пару раз под более низким углом что-то увидеть, но совсем уж нечётко. Вскоре беспилотник встретился с поверхностью и камера автоматически (через секунд двадцать) отключилась. – А ведь он недалеко упал, метров триста от этой штуковины. А? Так? – заводился Шпаковский. – По маяку мы легко отыщем, – видя, что капитан всё ещё раздумывает, поддакивал инженер. – И даже ночью, – переглядывался с тем Шпаковский, находя полное взаимопонимание, – до заката час с небольшим. Туманов практически нет. – Это ты к чему? – Черто?в переместился к штурманскому столу, шевеля губами, чуть склонив голову, что-то прикидывая.