— Как у тебя с контрацепцией обстоят дела? — вдруг долетело до меня. — Что? — шокировано прошептала я, не веря своим ушам. — Ты услышала вопрос. Отвечай. — Контрацепцией… Дана Валерьевна направляла меня к гинекологу, — залепетала я. — Дана? Дана Стриж? Подруга Ольги? — Да… Вы с ней знакомы? — Некоторый опыт имеется… — зависнув на пару мгновений, всё же ответили мне. И через паузу добавили: — Насколько мне известно, Стриж — психолог. У тебя проблемы в этой области? «Как же быстро он ухватил суть! И кто ж меня за язык-то тянул!» — Скорее нет, чем да, — неопределенно ответила я. Мне очень не хотелось развивать эту тему. Но выбора мне не оставили: — Как это понимать? Я замолчала. — Стриж не заинтересовалась бы на пустом месте, — дожимали меня доводами. — Я не хочу об этом говорить. — А придётся! — В тоне его голоса промелькнула категоричность, что меня озадачило и рассердило одновременно. — Не придётся! В конце концов кто вы такой, чтобы я обсуждала с вами свою личную жизнь! — взбунтовалась я. — Поменьше агрессии, девочка, — негромко предостерегли меня. — Простите… — осеклась я, припомнив коронную фразу дедушки о том, что в любой ситуации нужно уметь держать себя в руках, а не впадать в истерику. — Я рассчитываю получить ответ на свой вопрос, — через паузу терпеливо напомнили мне. — На какой из них? На вопрос о контрацепции или психологических проблемах? — Начнём по мере их поступления — с вопроса о контрацепции. — Начнём и закончим на нем! — потребовала я. И добавила: — С контрацепцией все в порядке! Точка. «А что? Конечно, в порядке! У меня пока нет причины ее использовать — значит точно всё в порядке! Вопрос закрыт», — с видом бедового мудреца рассудила я. И получила ответ: — Замечательно. Тему с препаратами развивать не буду. — Какими препаратами? — не поняла я. — Которыми ты пользуешься. В контрацептивных целях, я имею в виду. — А… Ну да… Давайте не будем ее развивать. И вообще… С чего вы вдруг об этом спросили? И тут меня осенило: «Это всё тот злосчастный эксперимент! Поэтому он и завел эту тему! Решил, что я навязываюсь! Ну, конечно! Откуда ж ему знать, что причина моего эксперимента была совсем в другом…» — Я поняла, почему вы спросили о контрацепции. — Неужели! — усмехнулся он. — Но вы неправильно поняли… Тот поцелуй… Понимаете… Он был мне нужен для другого… То есть… цель была не той, о которой вы подумали… «Боже, что я несу!» — мысленно ужаснулась я, совсем растерявшись. На счастье, нашу «задушевную» беседу прервало щебетание неугомонного Орловского ноута. — Не утруждай себя объяснениями, — спокойно бросил мне его хозяин и поспешил уделить свое драгоценное внимание всплывшему на экране сообщению. А я выдохнула с облегчением. Кажется, щепетильная тема была закрыта. Сытный ужин придал мне сил, а прозвучавший совет Кирилла Андреевича — оптимизма. Наблюдая за сосредоточенным профилем напротив, я, наконец, решилась затронуть тему с портсигаром — серебряной вещицей, уже несколько часов не дававшей мне покоя. Причем, как сама вещица, так ее владелец — странный Орловский родственник. Мои приключения на выходных подходили к концу, а значит нужно было ловить момент, ведь другой возможности поговорить об этом может не представиться. И пока я обдумывала, как безопаснее ступить на эту зыбкую почву, Кирилл Андреевич меня опередил… Глава 14 Родственничек… — Так что ты вспомнила по Жарову? — спросил Кирилл Андреевич, оторвавшись от ноута. И принялся методично уточнять: — По Каменнолицему, как ты его окрестила. Сегодня утром, я имею в виду. В холле Базы. После вашей со Стоцкой утренней прогулки. Тон его стал по-деловому выдержанным. И я поняла, что ему нужны голые факты. Выводы он сделает сам. «По Жарову… Как официально… — задумалась я, — С прохладцей… Неужели родственничек и ему успел насолить?» Массивное черное кресло мягко зашелестело колесиками по новомодному напольному покрытию, чем-то напоминающему каменное, и подъехало к кровати, на которой я сидела, сложив ноги по-турецки и обложившись одеялом. Этот слабый звук сразу воскресил в памяти похожий: так шелестели листья под нашими с мамой ногами, когда мы шли по тропинке импровизированного зелёного «туннеля». Шли в школу тем сентябрьским днём, когда встретили странного старика. Старика, из рук которого и выпал памятный серебряный портсигар. Выпал на каменное покрытие дорожки и звонко отрикошетил в траву. — Получается… — задумчиво выдала я свои мысли вслух, — когда он стоял под дождем и смотрел нам вслед, он просто выжидал, когда мы выйдем из «тоннеля». Он должен был подобрать выпавший из рук портсигар. Убрать улику… Кажется, старик — именно он… Но к чему был весь этот маскарад? Зачем переоделся в старика?.. Это вы его в тот день туда направили? — Кого и куда? — прозвучало негромко. Несколько озадачено. — Вашего Жарова. В «туннель». — В какой туннель? — Зеленый. Сложенный из ветвей деревь… — ответила я и осеклась на полуслове, заметив реакцию моего собеседника. На меня смотрели, как на блаженную: с грустью и полным непониманием. И, кажется, даже с жалостью. — Понимаете… Я недавно вспомнила день, когда мама провожала меня в школу в последний раз… Тот день, когда ее не стало… Так вот… В то утро мы шли с ней через «тоннель». Это слово я узнала за несколько дней до того… Из книжки. Мы с дедушкой тогда читали про паровозик, который боялся по нему проезжать… Не важно… Отвлеклась. В общем, мы шли по узкой дорожке. Под сводом из ветвей деревьев. Они росли по обеим ее сторонам. И были так туго переплетены, что создавалось впечатление, что проходишь сквозь тоннель. — Ясно. Дальше! — В тот день нам с мамой там встретился старик. Он шел нам навстречу. Остановился. Посмотрел на меня… И подарил листочек. — Какой листочек? — Багровый такой. Резной. Я выронила его тогда. Решила подобрать. Присела и услышала звук… Будто что-то упало. Оглянулась и увидела блестящую коробочку. Это был портсигар. Тот самый, который я увидела сегодня в руках у Каменнолицего! — Почему решила, что тот самый? — И на том и на этом изображен орел. С ярким зеленым глазом. В траве тогда лежал точно такой же. И так же, как сегодня привлек мое внимание этим своим глазом… Блестящим таким, переливающимся на свету. Он будто подмигнул мне. И тогда, и сегодня. Это точно тот самый портсигар! Я уверена! Вот просто на сто процентов уверена! Да что там на сто — на все тысячу процентов! — Верю, — негромко согласился со мной Кирилл Андреевич. И задумчиво потер подбородок пальцами: указательным и средним. — Отлично! Это вы его туда послали? Я имею в виду старика. Ну, то есть переодетого Каменнолицего? А, может… — напряглась я от новой догадки, — Может тогда нам встретились именно вы⁈ А что? Это же вполне возможно! Вы любите переодеваться. Примерять разные образы… Да тот же парик, о котором я недавно вспомнила! И руки у того старика были молодыми! Ну, то есть совсем без морщин… Что скажете? Там были вы? — Нет… — ответили мне через паузу, которой, казалось, не будет конца. — Почему я должна вам поверить? — Хотя бы потому, что в сентябре того года я находился за пределами страны. Уехал на следующий день после разговора с Ольгой в Парке развлечений. А разговор тот состоялся за неделю до ее гибели. Тогда, как ты рассказываешь о самом дне гибели Ольги, если я уловил суть твоих сумбурных мыслей. — Уловили… Ну и что что находились? — встрепенулась я и выдала: — Понаходились за этими самыми пределами и вернулись на денёк, а потом снова уехали находиться за пределами! Для алиби, например! — Разочаровываешь. — Усмехнулся Орлов, — Похоже, совсем рассорилась с логикой, — заметил он. И, вздохнув, продолжил: — Если бы это был я, то зачем мне приезжать «на денек»? Зачем рушить собственное алиби и так глупо подставляться, пересекая границу? Еще раз: где логика, Миледи? — Вы могли бы въехать в страну под другим именем… — Вот как? Как ты это себе представляешь? — Как вариант. В разговоре с дедом мама как-то обмолвилась, что выедет по паспорту прикрытия… Или под прикрытием… Как-то так она выразилась… Сейчас, наверное, не смогу вспомнить дословно. Устала… — Куда выехать? — кажется, напрягся он. — Я не поняла. Вернее, она не сказала. Потому что меня рассекретили и прервали разговор. — Мда… — озадаченно задумался мой визави. На пару минут комната погрузилась в тишину. — Ладно оставим это до лучших времен и «вернемся к нашим баранам». Вернее, к злополучному тоннелю. А не считаете, Миледи, что безопаснее было бы направить в тот самый тоннель третье лицо? Ну, если подумать? — вдруг выдал он, изогнув губы в коварной усмешке. И продолжил тоном, в котором четко улавливался сарказм: — Если уж задумал коварство, то лучше исполнить его руками профессионала, не так ли? — А Жаров — профессионал?