— Пустое, Марь Иванна. Мне только в радость. — Да это и понятно, чего уж там, — было растерялась она, но тут же взяла себя в руки и заявила: — Я ж всегда рядом с Катей, так что нам и одних часиков на двоих вполне себе хватит, правда же⁈ — Как скажешь, Марь Ивановна, — заметил дед. И добавил: — А тридцать пять за без малого трое суток — это совсем немного. — Что тридцать пять? — Километров, Марь Иванна, километров. — А! Думаете, не догуляли? Но тут ведь еще какой нюансик имеется: вокруг полно людей! Знаете, какой большой этот дом отдыха! Да там как в муравейнике! Куда ни глянь — а они везде! Ни уединиться, ни подумать, ни подышать в одиночестве! Это так безмерно утомляет, вы не представляете! — Ну почему же… Вполне могу представить, — заметил дедушка, явно развлекаясь. — Правда! — Абсолютная… Это издержки урбанизации, Марь Иванна. — Вы правы как никогда, Даниил Сергеевич! Вот просто в точку! Не то слово! — Верно, слово не то, Марь Иванна. Я всегда прав. Советую запомнить. Что с лицом, Катерина? — резко сменил он тему. — Сними этот маскарад. Лоб вон весь в испарине уже. Иначе решу, что у тебя жар и отправлю домой до прояснения. — Ну что ты, дедуль, — как могла ласковее пролепетала я, — нет у меня жара, не надо домой. Мы едем в общежитие. У меня завтра консультация. У Вяземского. Нужно вопросы еще проработать, а все материалы в комнате. Я вздохнула и опустила шарф с лица. В салоне включился свет. Я поймала на лице внимательный взгляд деда и снова удрученно вздохнула. — Как ни прискорбно, Даниил Сергеевич, но отдых порой бывает сопряжен с разными форс-мажорными обстоя… — Помолчи, Марь Иванна, — прервал подругу дед. — Готов тебя выслушать, Катерина. Потрудись объяснить свой внешний вид. И не стесняйся добавить конкретики. Послышалось тихое Машкино: «Пипец…», а следом — её же удрученный вздох. — С горки неудачно скатилась, — в навалившейся тишине ответила я. — С кем? — последовал следующий вопрос. — С Мишей, — вздохнула я, уже морально готовая к тому, что дед сейчас настоит на том, чтобы я сегодня же съехала из общаги. Ведь прокололась же, как сказала бы Марья, если бы не лишилась дара речи. Сейчас дед выстроит свою любимую логическую цепочку относительно того, что я не в состоянии жить самостоятельно, и «финита ла комедия». Я принялась напряженно ждать, но дед меня удивил: нравоучений так не последовало. — Щенок, — только и буркнул он. И добавил: — Надеюсь ты поставила точку в ваших с ним отношениях. — Поставила. Кажется… — Научись, наконец, говорить «нет», Катерина. Если не умеешь говорить «нет», то твоё «да» ничего не стоит. Притормози у обочины, — обратился он к Николаю Николаевичу. — Делается, — негромко откликнулся тот. Машина плавно съехала вбок и остановилась, мигая фарами. — Обследование проводилось? — МРТ. — Где результат? — Вот, — я вынула из рюкзака бумаги и протянула ему. Дед прибавил света в машине. Вынул из внутреннего кармана пиджака очки. Надел их и воззрился в бумаги. — Вроде все неплохо… Головокружение было? — Было. Нет. Он повернулся и взглянул на меня своим фирменным инквизиторским взглядом. — Было. Только совсем небольшое. Сейчас нет, — объяснила я. — Тошнота? — Нет. Почти… Он потянулся ко мне, чуть откинув назад спинку своего сидения и, кажется, придавил Машке коленки. Но подруга и глазом не моргнула. Только стойко улыбалась, глядя в лицо своего экзекутора. — Ближе! — распорядился дед. Я оторвала спину от сидения и приблизилась к своему инквизитору, прекрасно осознавая: от того, что он сейчас разглядит, будет зависеть мое ближайшее будущее. Дед обхватил мой подбородок. Всмотрелся в глаза. И пробурчал: — Странно… Реакции не наблюдаю. — Какой реакции, деда? — пролепетала я. — Реакции на мои прикосновения, — сообщил он, продолжая вглядываться: еще чуть-чуть и дырку во мне просмотрит. — Ты позволила мне прикоснуться к лицу и не отскочила, как ошпаренная. — Куда ж я тут отскачу?.. — Даже не дернулась… Странно. В чем причина? — Ух ты! — воскликнула Марья, — Это отдых пошел ей на пользу — не иначе! — Не поспоришь, — бросил дед, не сводя с меня глаз. — Спасибо, что позволил поехать, дедуль, — решила я еще раз поблагодарить его. На всякий случай. — Всё опасался, как бы чего не вышло, — с расстановкой заметил он, — Но, вот ведь парадокс: как опасался, так и вышло. — Что вышло, дедуль? — Вот это вот всё! — недовольно воскликнул он. Выпустил мой подбородок из захвата своих пальцев, подхватил бумаги с обследованием с коленей и тряхнул ими перед моим носом. — А это… Это мелочи… Не сердись, пожалуйста… Сам же сказал, что всё неплохо, — с опаской прошептала я. — Этих мелочей бы не случилось, если бы дома осталась! — Не начинай, дед, — предостерегающе проговорила я. — Даже не думай снова закрыть меня в четырех стенах… Какое-то время мы поиграли с ним в гляделки. Потом он недовольно скривил губы и велел Николаю Николаевичу: — Поехали! Тот послушно кивнул и уточнил: — В общежитие? — Конечно! — ответила я за дедушку. Тот не стал спорить — только отвернулся от меня и принялся снова изучать записи в бумагах. Мы снова тронулись в путь. — Что у вас там сегодня на ужин? — услышали мы с Машкой спустя несколько минут. И радостно переглянулись, подмигнув друг другу. — Ужином сегодня заведую я, — отчиталась подруга. — Так очередь Катерины, если я ничего не путаю. — Ну, она ж у нас травмированная как никак… — Да все с ней в порядке. Судя по результатам обследования. — Вот же ж… Оказия какая приключилась… Это моя вина, Даниил Сергеевич! Проворонила… Что уж теперь… — застрекотала подруга, — А на ужин у нас сегодня макароны под соусом балоньезе. Мое коронное блюдо. Вкуснотень неописуемая! Пальчики оближешь! — Скверная привычка, — негромко бросил дед. — Что? — встрепенулась Марья. — Если пальцы лизать, — проворчал он, — можно получить расстройство желудка, Марь Иванна. — Так я ж образно! Извините, Даниил Сергеевич, не углядела за подругой. Минус мне жирнючий, канеш, — страдальчески вздохнула Марья. — И ваше недовольство мною вполне объяснимо. — Тобою? — Конечно! Кем же еще! Я же за нее поручилась. Но вот не уследила. — Да, Катерина… Гляди, даже подруга сомневается в твоей самостоятельности. Значит, я прав: ты не готова к самостоятельной жизни. Есть, над чем подумать, правда? Пора смириться с очевидным. — А мы и подумаем! — ответила подруга за меня. И понеслось: — Проведем разбор полетов…. Обсудим все за и против. И… и примем меры!