— Что ещё за сленг! Где нахваталась? — Машка округлила глаза в притворном ужасе, показательно недовольно сдвинув брови к переносице. И прикрыла рот ладошкой. — Да ладно, чё шифруешься? Расслабься! — велела ей я, постаравшись как можно более точно передать ее же манеру высказываться, — Тут все чужие, можно поржать открыто. — Блииин! Терь Громов меня точно в порошок сотрёт! Ты это… За речью-то следи, ладно? Пожалей старика, что ли. Ему и твоего вида будет достаточно, чтоб рехнуться. — Думаешь, он тоже приехал? — Не знаю… Он у тебя такой непредсказуемый. А кто еще так думает? — Кирилл Андреевич предположил. — А вот теперь я напряглась! — Да всё тип топ будет! — Издеваешься, да? Ну-ка давай на теме погоды сносную речь потренируем. Пока я дубленку тебе застегиваю! Да… — вздохнула она и добавила: — шкурка пипец прост… Вся подерганная. Как у крыски, сбежавшей из мышеловки. Ну что зависла, Кать! Не тормози и не расстраивайся! Давай изреки че-нить пристойное! Не разочаровывай меня! Я взглянула в окно, к которому мы успели подойти, и вздохнула: — Какая там красота! Ты только взгляни на этих лучистых красавиц! — Каких ещё красавиц, Кать! Красавиц тут только две: ты да я, да мы с тобой. — Угу. — Ты о снежинках что ли? — О них, Маш, о них, — театрально вздохнула я и продолжила: — Каждая — настоящее произведение искусства! А лес вдали! Он просто сказочный! — Ага… Понеслась… Вот так и шпарь, поняла! С чувством, с толком, с расстановкой. И с этой своей придурковатой возвышенностью. Тогда Царь —дед забьется в экстазе, а там может и пронесет… — А почему придурковатой? — насупилась я. — А какой⁈ — воскликнула Машка и рассмеялась. — И как же я выйду в эту красоту в таком виде, Маш? Диссонанс налицо. — Ты это серьезно сейчас? Какой ещё диссонанс, Кать! Выйди пока из образа! Рано! Золушка, блин! — Как какой? Полнейший, Маш! — старалась я говорить на полном серьезе, старательно пряча улыбку. — За окном девственная чистота, а я выйду туда такой потрепанной крыской… В подранной дубленке… С расцарапанным лицом… Даже не попрощавшись с Кириллом Андреевичем, — причитала я, почему-то расстроившись, что не попрощалась. — Ой фсё! Хорош канючить! Лицо сейчас шарфом прикроем. Орлов обойдётся без прощания, его еще заслужить нужно! — Как заслужить? — Как как! Старательно… Но это потом обдумаем. Не до него сейчас. А дубленку новую купим — делов-то! — Легче сказать, чем сделать, — проворчала я, взглянув на себя сверху вниз и заметив на подоле ещё пару дырок. — А в чем проблема? Я оплачу, а деду скажешь, что подарок от меня. — Зачем, Маш, не надо. Я сама, — пробурчала я. — Моя вина — мне и платить! — категорично заявила подруга. Сказала, как отрезала. — Не понимаю… В чем твоя вина, Маш? — Недоглядела. Давай пошли уже! — Меня подхватили под локоть и повели к дверям, приговаривая: — Твой Николай заждался там уже. Хорошо бы, если бы Даниил Сергеевич на хвост ему не сел… Поперек горла сейчас ответ перед ним держать. — И не придется, Маш. Моя жизнь, мне его и держать. — Ага, — пробурчала она, махнув ладошкой. И помолчав добавила: — А то, что моя жизнь терь на твою завязана, невдомек, не? — Чего это она завязана? — откликнулась я, не совсем ее понимая. И попросила: — Не утрируй. — Ладно. Оставим это пока. Готова выйти в свет, Золушка? А чё — норм! Лучистые, как их там… красавицы фейс твой поцарапанный атаковать не смогут, гляди как мы им шарфом эту возможность перекрыли, круто да? — рассмеялась подруга, и я была рада, что смогла поднять ей настроение. Мы вышли за дверь холла «Империала» и сразу заметили дедушкин внедорожник. Николай Николаевич, видимо, решил не особо заморачиваться и припарковался прямо у крыльца. Это было совсем на него непохоже, но ладно… Мы ускорились, заметив, как он покинул водительское сидение и подошел к задней двери, видимо, чтобы открыть ее для нас. А я краем глаза уловила тень на переднем сидении. Оно явно было занято. «Неужели дед?» — промелькнула беспокойная мысль. И ответ на нее «нарисовался» сразу, стоило нам подойти ближе. Для нас галантно открыли дверь. Поблагодарив нашего водителя и пожелав ему доброго вечера, я пропустила Машу вперед. Подруга занырнула было внутрь и застопорилась. Я подтолкнула ее, легонько хлопнув ладошкой по спине, и забралась следом на заднее сидение нашей машины. Забралась, втянув носом знакомый аромат кожаного салона, смешанный с едва уловимыми нотками маминого любимого цитрусового ароматизатора, которым дедушка продолжал пользоваться, и натянула на нос сползший к подбородку шарф. Водительская дверь мягко открылась. В салон скользнул молчаливый Николай Николаевич и плавно захлопнул ее за собой. В наступившей тишине послышалось растерянное Машкино: — Аммм… Добрый вечер, господа. — Что скуксилась, Марь Иванна? — в темноте негромко прозвучал голос дедушки с переднего сидения, и тут же заурчал мотор нашего «Лексуса». — Эммм… Прошу прощения? — излишне оптимистично откликнулась Маша. — Чего кислая такая, спрашиваю? Аль не рада мне? — Как же не рада, Даниил Сергеевич! Скажете тоже… Разве я могу… — Правильно понимаешь — не можешь, — негромко заверил ее дед и не спеша развернулся к нам в пол-оборота: — Ну, дамы, как отдохнули? — Отлично! — как по команде воскликнули мы. — Что такая квелая, девочка? — обратился он уже ко мне, скользнув острым как бритва взглядом по шарфу, закрывающему лицо словно балаклава. И, как ни странно, отвернулся от нас с Марьей, милостиво позволив в полутьме любоваться очертаниями своего, модельно подстриженного затылка. — Устала… — прошептала я вдруг охрипшим голосом. — А что, от отдыха на свежем воздухе тоже можно устать? — послышался насмешливый голос моего «дознавателя». — Получается так… — ответила я чуть громче. И аккуратно выдохнула. — Включи-ка нам свет в салоне, Николай, — всё так же — с насмешкой распорядился дедушка. — Не надо! — задребезжал мой голос, — Зачем⁈ Всю красоту за окном пропустим, дед! — От интенсивного отдыха, Даниил Сергеевич, запросто можно устать! — пришла мне на выручку Машка, — Никогда бы не подумала, что заявлю такое, представляете⁈ Вот и я бы ни за что не поверила! — Отчего ж не поверить, Марь Иванна, — откликнулся дед. — И с впечатлениями явный перебор вышел! — тараторила подруга, — Катя вон до сих пор не отошла! — Чего это она? — Так с непривычки же! И потом, знаете сколько мы по лесу бродили! Километров сто, наверное, намотали! — Это ты лишку хватила, Марь Иванна. Тридцать пять всего, — поправил ее дед. — Правда? — Марья была удивлена и даже не постаралась этого скрыть. — Откуда данные, сударь? — Показатели трекера. — Какого трекера? Вы за нами следили? — Мониторил показатели. Стоит заметить, делаю это регулярно. — Оху… Ох, у нас и покровитель! Всё под контролем! Фантастика! Но как! Где же этот бедовый трекер был припрятан⁈ Я молча сунула подруге под нос запястье со своим «Цербером». — Миленькие… — пробормотала она и ткнула мне в бок локтем. — А они всё—всё фиксируют, да? — Стандартный набор показателей. — Стандартный? А, ну… Стандартный — это… замечательно… Пульс, частоту дыхания, да? Страшно представить, что они зафиксировать могли. — Почему страшно, Марь Иванна? — Страшно интересно, я хотела сказать! Это ж какой уровень… контроля! Мои вот родители — те еще затейники, но даже им в голову такое не приходило! — «несло» подругу. Я молча взглянула на нее и коротко крутанула пальцем у виска. Она нервно коснулась пальцами своих губ и округлила глаза, когда услышала предложение деда: — Могу и тебе посодействовать, Марь Иванна. — Прозвучало вполне себе миролюбиво. — Ну что вы! Зачем же! Да и неудобно вас напрягать!