— В нужный момент и она бывает задействована, — со знанием дела известили меня. Как ни странно, дед не прервал нашу миленькую беседу, позволив мне задавать «лишние» вопросы. Не пресёк, как обычно, окрестив ответы на них «информацией для внутреннего пользования». — Проясню, шеф, — миролюбиво пообещал Серов, добавив: — Думаю, ничего серьезного. Забавляются ребятки. А ты это, шеф, на девочку-то не дави, лучше порадуй красавицу новым гардеробом. Держи нос по ветру, Катюш, все будет ровно, — успокоил он меня своей привычной присказкой. Подмигнул и был таков. — О чем это он? — не удалось мне скрыть любопытства, когда за Серовым закрылась дверь. — Не забивай голову. Лучше расскажи, что творится с твоими часами. — А что с ними не так? — я внутренне напряглась и задумалась: «Неужели он просек мой рисковый эксперимент с Орловым? Были они тогда на мне или нет? Кажется, были…» — Несколько часов были не активны, — услышала я и возрадовалась: «Неужели вездесущий „Цербер“ милостиво позволил хоть немного пожить без своего „всевидящего ока“? Фантастика!» — Сломались что ли? Может промокли? — спохватилась я, что задерживаюсь с ответом. И вдруг вспомнила, что совсем забыла снять их, когда после всего, что произошло отправилась в душ. — Я в них душ принимала. — Придирчиво оглядела циферблат и воскликнула: — А они работают, дедуль, смотри! — То ломаются, то чинятся сами по себе, — недовольно пробурчал он, — Без ведома хозяйки. Что бы это могло значить? — Не знаю… — А я вот догадываюсь. Похоже, что их сигнал в «Империале» периодически глушился. — Что значит «глушился», дед? Зачем? — Хороший вопрос. Сверюсь с отчетом и отвечу. — Сверься. Конечно, сверься! — Даже не сомневайся. — Не сомневаюсь. Конечно, не сомневаюсь. — Не попугайничай! — Не попугайнича… — Катерина! — Да, дедуль! — Что с тобой? — А что со мной? Ничего со мной… — залепетала я, — Что со мной может случиться? На меня воззрились, словно на диковинную штучку под микроскопом. — Правильно: ничего, — не унималась я, понимая, что лучше б уже умолкнуть, чтобы не усугублять положения. Но язык мой, казалось, жил сейчас своей жизнью. — Устала я просто, дедуль. Спать хочу. Всё, запал сомнительного красноречия, наконец, иссяк, и это было к лучшему, потому что мой проницательный собеседник уже вглядывался в меня с подозрением. Явным таким. Как летом в синий экран своего, внезапно вышедшего из строя компа. Вглядывался, вглядывался, а потом взял и отнес Николаю Николаевичу на плаху. То есть — на диагностику. «Как бы сейчас он и меня домой не отправил… На диагностику!» — спохватилась я и услышала: — Не уподобляйся своей подружке. Иначе я разочаруюсь в вашем общении. Окончательно и бесповоротно. — Что значит окончательно и бесповоротно? — Положу ему конец. «Прикрою лавочку», если следовать сленгу Стоцкой. Я так понимаю, ты его уже освоила? — Не то, чтобы очень… Да и цели такой не ставила… — Значит, не все еще потеряно. Это полнит мое сердце оптимизмом. — Полнит… Или наполняет? — Полнит, — буркнул он. И добавил, чуть скривив губы: — Прямо-таки заражает. — Да… «заражает» по смыслу больше подходит… Наверное, — снова принялась лепетать я, — Звучит, знаешь, более красочно… Более эмоционально насыще… — Катерина! Не мели чепухи! — А? А я вот всё думаю… Знаешь ли… Откуда у Маши… эта способность общаться… на разном уровне? — Так и не поинтересовалась у нее? — Интересуюсь вот… У тебя. — Вопрос не по адресу. — Как не по адресу? Ты же ее «пробил» по своим каналам… Прежде, чем позволил нам общаться, я имею в виду. На меня взглянули с чем-то, похожим на удивление. — Я предоставил тебе билет во взрослую жизнь, Катерина. Как ты и просила, так? — Так, — согласилась я, не совсем понимая, куда он клонит. И на всякий случай поблагодарила: — Спасибо. — Это означает, что я вмешаюсь только в экстренном случае. — В экстренном?.. Это в каком? — Если увижу, что не справляешься. На данном этапе предпочёл предоставить тебе возможность самой… «пробивать» свой круг общения. — Как это?.. — Пора стать самостоятельной на деле, а не забавляться тем, что на придумывала себе относительно этой самой самостоятельности. — Напридумывала? Относительно самостоятельности?.. — Да. И пресловутой независимости, о которой ты все последнее время талдычишь. — То есть… Ты не наводил справок о Марье? — вдруг осенило меня. Казалось, глаза мои сами собой полезли на лоб. — Не может быть… А что же мне теперь делать? Я вдруг почувствовала себя беспомощной. Абсолютно. Как новорожденный котенок, которого вывели погулять и забыли на улице — в незнакомой ему среде, без всякой страховки… Прекрасно зная тягу деда контролировать всё и вся, я была уверена, что он вдоль и поперёк прошерстил мою новую среду обитания еще до того, как нога моя впервые ступила на порог комнаты в общежитии. И что же теперь выясняется? Оказывается, еще в сентябре мне был предоставлен полный карт бланш? — Чего зависла? — Ты бросил меня на произвол судьбы⁈ — вдруг обрушилась я на него с обвинениями. Неожиданно для самой же себя. — Я же тебе доверяла! А ты! — Не понимаю возмущения… Чем конкретно ты недовольна? — Я думала… Да нет, я была уверена, что ты всё проконтролировал! Ты же всегда это делаешь! — То есть тебе была нужна только видимость свободы? — пошел он в наступление, — А по факту — ты готова и дальше находиться под моим «колпаком»? Кажется, именно так ты окрестила мою заботу о тебе… Я правильно понял? Ну что ж, раз так, то не вижу смысла тебе оставаться в общежитии. Пришло время возвращаться домой. Николай будет возить тебя на занятия. На том и порешим. — Что? Нет! Ну зачем ты всё с ног на голову переворачиваешь? И делаешь такие странные выводы! — А что, отличный вариант, — принялся он размышлять вслух, — Полина будет рада твоему возвращению. К слову, она уже и блинчики твои любимые приготовила. Каждый вечер, ждет, что одумаешься и вернешься домой. И Лорд будет в восторге. А вывод один—единственный, Катюша: к самостоятельной жизни ты еще не готова. Он напрашивается из твоих же утверждений, девочка. — Ну, что ты в самом деле… — совсем растерялась я, — Ну, каких еще утверждений, деда? — Не ты ли минутой назад заявила, что я бросил тебя на произвол судьбы? Я принял твое обвинение к сведению. Предлагаю альтернативу: вернуться домой. — Ты не предлагаешь, а навязываешь! И шантажируешь меня Полиной! И Лордом! Это нечестно! — Они любят тебя и скучают. Очень. — Ну зачем ты так… Я тоже по ним скучаю. И скоро приеду! На праздники. Я… Я просто растерялась… Потому что не думала, что ты на самом деле предоставишь мне полную свободу. Подожди, — осенило меня, — а как же полная свобода и «Цербер», который следит за каждым моим вздохом? Как это вообще увязывается у тебя в голове? — «Цербер», как ты его называешь, просто следит за состоянием твоего здоровья. Оставь мне хотя бы эту малость заботы о тебе, девочка. — Ну конечно же! Я же совсем не против, дедуль! А давай, «Цербер» останется при мне и будет следить за моим здоровьем, а я — при общаге? Чем не компромисс, а? И тебе хорошо и мне! Славно же, правда? — То есть каждый остается при своих? — Давай не будем рубить с плеча. Ты же сам меня этому учил.