— Как ты себя чувствуешь? — негромко спросила она. — Нормально, — бросил он в ответ. И задал вопрос, который вот уже несколько часов не давал ему покоя, — Видел тебя в полдень… в холле «Империала». Что с тобой было? — Не волнуйся, — помолчав ответила она, — Промерзла немного… Уже все в порядке. — В порядке? Точно? — Да. — Хорошо… Орлов… — Что Орлов, Миш? — Держись от него подальше. — Почему? — Он наш враг. — Не выдумывай, Миш… — Не перебивай. Он специально встал между нами. Он использует тебя. — Использует? Для чего? — Чтобы отомстить. — Я не понимаю тебя, Миш. — Он мстит мне. — Мстит тебе? За что? — Не лично мне. Всей моей семье… Прежде всего — отцу. — За что ему мстить твоему отцу? — Он мстит за свою жену. Он винит его в ее смерти. — Винит в смерти? А твой отец действительно виноват? — Косвенно причастен… Она скончалась на операционном столе. Он тогда ее оперировал. — Она болела? — Нет. Была беременна. Он ее кесарил. Катя не спешила отвечать. Вероятно, давала ему возможность высказаться. — Операция прошла неудачно, — продолжил он через паузу, — Пациентка скончалась от потери крови. Через несколько дней не стало и ребенка. Синдром внезапной младенческой смерти. — Боже мой! — негромко воскликнула она, — Ничего об этом не знаю… Откуда у тебя эти… вводные? — От отца. Сам сейчас рассказал. В деталях. — Почему рассказал именно сегодня? Что его… побудило это сделать? «Сразу ухватилась за суть, — мысленно похвалил он ее, — Моя умная девочка…» — Не молчи, Миш. — Потому что считает себя виноватым. Не может больше держать это в себе, — ответил он. Это была неправда. Вернее, не все правда. Но о завтраке с Жаровым он ей говорить не хотел. — А что стало поводом? — Юлька растрепалась, что видела Орлова в «Империале». Так… одно за другое… и вышел тот разговор, — вилял он, — Рассказываю тебе к тому, чтобы держалась от него подальше. Слышишь, любимая. — Я тебя услышала… Но… То есть ты считаешь, что он мстит тебе, а я причем? То есть я хотела сказа… — Ты при всём, Кэтти! Твоя мать ассистировала моему отцу на той операции! И бросила пациентку на операционном столе в самый ответственный момент! — Как это бросила? — Да, Кэтти. Отец остался без ее помощи! И накосячил… Так что Орлов мстит не только мне! Он мстит и тебе тоже! — Не может быть… Я ничего об этом не знаю… — снова повторила она. — Не доверяй ему, родная! Не позволь ему разрушить нашу жизнь, как наши родители когда-то разрушили его. — Подожди… Это не может быть правдой! — вдруг заявила она. Твердо. И очень уверенно. — Это правда, Катя. Отец врать не будет. И он не обвиняет твою мать. Он винит только себя. Сказал, что сам ее тогда отпустил. Ей позвонили по поводу твоего отца. Она очень ждала того звонка. — Это что же получается… Каменнолицый… — Какой Каменнолицый, Катя? Не отвлекайся от темы, пожалуйста. — Я имею в виду Жарова, Миш. — А… Жарова… Скончавшаяся пациентка была его дочерью. А новорожденная — внучкой. — Так вот в чем дело! — негромко воскликнула она. — От Жарова тоже держись подальше. Он хочет тебя похоронить. — В смысле похоронить? — Не в прямом… Думаю, что не в прямом… На данный момент он стремится сломать тебе карьеру. Он в связке с Орловым. Они за одно, понимаешь? Она замолчала. Надолго. Но все ещё была на связи. Он ждал. Тоже молча. — Нет… Это не может быть правдой, — наконец прошептала она. Ему показалось, что сквозь слезы. Плакала? Возможно. Совсем беззвучно… Может, не хотела дополнительно его расстраивать… А может, что-то ещё… — Ты плачешь? — все же спросил он через паузу, которой, казалось, не будет конца. — Не бери в голову. — Не надо, родная. Слышишь? — Слышу… — Ты сейчас на стадии отрицания. Но обдумай то, что я тебе рассказал. И сделай правильный вывод, хорошо? Не прямо сейчас. Обдумай завтра, ладно? — Угу… — Да, лучше завтра. На свежую голову. — Угу… — А сейчас нам обоим нужно поспать. Устал. Чертовски… Голова раскалывается…. Завтра обмозгуем. — Что обмозгуем? — спросила она, хлюпнув носом. — Наши дальнейшие действия, Кэтти. — Кэтти? Ты называешь меня по-новому. — Тебе не нравится? — Не то, чтобы… Непривычно… Так меня ещё никто не называл… — Отлично. Позволь, я буду? Ведь ты запретила мне звать себя Котенком. Там — на горке, помнишь? — Да, пожалуйста, не надо Котенком… Пусть будет Кэтти. — Спасибо. И ещё… забудь о субботе… Ну, о клубе, в который я тебя пригласил. Неудачная идея… Тебе не нужно там быть, родная.