Глава 1 Ступаю медленно и осторожно. Края лестницы, по которой я спускаюсь, серые и их почти не видно из-за дыма, поднимающегося с танцпола в подвале. Келси ведет меня туда, куда я не хочу идти. Почему я не хочу там быть? Ответ находится в глубинах моего разума и мне не удается вытащить его на поверхность. Он вне моей досягаемости, как всегда. Чье-то потное плечо отталкивает меня к стене, и моя рука выскальзывает из рук Келси. Холодное, пенистое пиво выплескивается из красного пластикового стакана и брызгает мне на руку. Келси не оглядывается в поисках меня, а блондин, толкнувший меня, даже не останавливается поинтересоваться все ли в порядке. Я решаюсь и делаю еще один шаг вниз. Танцпол забит людьми, а музыка такая громкая, что от басов у меня дребезжат зубы. Глазами оглядываю темную комнату, освещаемую только ярким стробоскопом, висящим по центру потолка, в поисках кого-то. Комок в горле исчезает, как только я осознаю, что его здесь нет. Его здесь нет. Смесь облегчения и разочарования бурлит во мне. Я улыбаюсь и ловлю Келси у бара. Парень, сидящий рядом с ней, наполняет два пластиковых стакана, но я убираю свой. Его зовут Зандер, мы с ним вместе посещаем курс по статистике, а еще, он друг Адама. Парень что-то рассказывает, я смеюсь, после чего они с Келси идут на танцол. Нервозность возвращается, как только я остаюсь одна, и снова оглядываю комнату. Мне стоит уйти, пока он не пришел. Но потом я вижу его и улыбка расплывается по моему лицу. Он на голову выше всех остальных, поэтому, когда он спускается до последней ступеньки, ему приходится нагибаться, чтобы пройти через порог. Прядь его темных волос падает ему на глаза, и он поправляет их. Будто зная, что я нахожусь именно здесь, он сразу находит меня глазами и, улыбаясь, подходит ко мне. Его улыбка освещает комнату, и моя тревога тут же уходит. Келси ушла, Зандера я едва помню и даже не знаю, играет ли до сих пор музыка. Когда Адам рядом, моя голова отключается, а сердце начинает бешено колотиться. От его поцелуев я теряю голову, они напоминают мне темный шоколад, моментально поднимающий настроение. Он всего в паре шагов от меня, когда протягивает руку, будто собирается обнять. Я делаю шаг вперед, но прежде чем моя нога успевает коснуться земли, я отклоняюсь в сторону. Моргнув, я вижу, что стройная блондинка уже обвилась вокруг Адама. Ее ноги вокруг его талии, а руки обнимают его за плечи. Она полностью вцепилась в него. Он улыбается мне. Не отводя глаз от меня, он целует ее в лоб и опускает на пол. — Привет, Эми. Блондинка нахмурилась. В глазах Адама читается смех. Поэтому. Поэтому я не хотела приходить. *** — Так, кто же была эта девушка? Я пялюсь на потолок, игнорируя вопрос моего психотерапевта. Ненавижу эту комнату. Стены желтые, но это не яркий желтый. Цвет больше похож на содержимое детского подгузника. И стулья совсем старые, наверно еще годов шестидесятых. К концу моего сеанса единственная вещь, которая меняется, это отпечаток грубой ткани на моих бедрах. Вместо того, чтобы отвечать на вопрос, я считаю потолочные плитки и умножаю их по рядам. Иронично, что я использую математику в этой ситуации, учитывая, что именно из-за нее я тут и оказалась. Вспоминать все эти сны каждую неделю почти так же изматывает, как и изначально их испытывать. Разговоры никак не помогают. — Адам? — доктор Джеймисон уже потеряла интерес к моему молчанию и повернулась к нему. Ей около пятидесяти лет, ее блеклые светлые волосы, свисающие до пояса, всегда заплетены. Она носит свободные, разноцветные юбки-хиппи с несочетаемым верхом. Иногда мне хочется спросить, есть ли у нее что-то цельное, просто чтобы посмотреть на ее реакцию. — Тина, — ответил Адам. Я уставилась через окно на пустующую детскую площадку в парке через дорогу. — Это была Тина. — Кто такая Тина? — Она просто старый друг. Мы выросли по соседству. Она приезжала на выходные к друзьям из нашей школы, с которыми я вместе учился в колледже. Вот и все. Вот и все. Всего лишь три слова, которые каждый раз звучат так унизительно. Это значит, что все, что мне снится или, что я вспоминаю, это либо выдумка, либо не полная картина того, что на самом деле происходило. Это значит, что я идиотка, раз верю им, а не своему парню, который любит меня. Во всяком случае, мне так было сказано. Может быть, я бы им поверила, если бы помнила Адама. — Эми, тебе стало легче от того, что ты услышала? Я пожимаю плечами и скрещиваю руки у себя на животе, вздрагивая, когда мышцы вдоль медленно заживающей раны на правой сторое напрягаются. Ничто не заставляет меня чувствовать себя лучше, потому что я не помню ничего, что произошло за последние два года. Я понятия не имею, врет он или честен со мной. — Все нормально. — Нормально? — в голосе Адама слышится гнев. Он разминает пальцы на руках и проводит ими по бедрам, после чего опускает голову, встряхивает ею раз или два и громко выдыхает. Келси продолжает твердить мне, какой он замечательный, терпеливый, веселый, умный и бла-бла-бла. Я выслушиваю это на проятжении нескольких недель и, честно говоря, уже устала. Все, что я вижу, когда смотрю на него, это разочарование и гнев, смешанный с некоторой болью. — Мы закончили? Я хочу домой, — у нас осталось еще минут двадцать до конца сеанса, но от них никакого толку. Последние несколько недель мне то и дело говорят, что моя память может вернуться в любой момент. Перед тем как я покинула больницу, мой невролог доктор Хейсен сказал, что память может возвращаться постепенно со временем. Или все, что я забыла за последние два года, может стремительно обрушиться на меня, как лавина, за долю секунды. После этих его слов, единственное, о чем я могла думать — чтобы это не случилось в тот момент, когда я буду за рулем. Такой вариант не выглядит особо безопасным, когда на твой мозг обрушивается тонна воспоминаний. Тем более, думаю, что свою долю аварий я уже перевыполнила на всю жизнь. Я думаю, было бы лучше, если бы это произошло в период бодрствования. Вместо этого, память возвращается ко мне постепенно в качестве сновидений, и я не могу быть уверена, что правда, а что нет, пока не расскажу о них своему новому психотерапевту, разбирая все снова и снова. Как, черт возьми, я должна понять, правдивы ли они? И как я должна верить парню, который все мне объясняет? Он может и одет прилично, и живем мы вместе, но каждый раз как я закрываю глаза, я вижу совсем другую версию его, нежели все остальные в течение дня. И что, черт подери, я должна со всем этим делать? — Есть еще кое-что, перед тем как ты уйдешь, Эми, — доктор Джеймисон улыбается. Она всегда улыбается, независимо от того, что говорит. Ей нужно попробовать побыть под кайфом. — На этой неделе у меня для тебя есть задание. Я приподнимаю бровь, придерживая свою сломанную загипсованную руку здоровой. — Я хочу, чтобы ты задала Адаму один вопрос о том, что вы, ребята, делали в первый раз. Адам наклонил голову. — Первый раз? — его щеки покраснели, думаю, он засмущался. Конечно же, он подумал про секс. Похоже, это единственная вещь, о которой парень из моих снов думает. Миссис Джеймисон улыбается. Я нахмурилась. — Про любой первый раз. Первое свидание. Первый телефонный разговор. Что угодно. Просто спроси его о чем-нибудь, что ты бы хотела знать. — Хорошо, — я пожимаю плечами и опираюсь на здоровую ногу. На этой неделе мне наложили подвижный гипс на левую ногу, и теперь мне двигаться стало легче, но все равно, под конец дня становится некомфортно. — И я хочу, чтобы ты поверила в его ответ. Я скорчила лицо. Как я должна верить человеку, которого совсем не знаю? Доверие не возникает само по себе, только потому, что вы так сказали. Оно рождается в процессе отношений. А учитывая то, что мне снилось, если у нас и были какие-либо отношения, они были, по меньшей мере, непродуктивными. — Ладно, — я развернулась, чтобы уйти и Адам встречает меня у двери офиса, придерживая её для меня открытой, чтобы я могла прихрамывая пройти. Когда я прохожу мимо, его рука касается нижней части моей спины и я отшатываюсь от него. Вздыхая, он проходит сразу за мной. Если бы я повернулась и посмотрела на него, я бы увидела, как он качает головой. Я знаю это потому, что видела, как он делает это раз за разом за последние три недели. Оставляя его записать нас на прием в четверг, я выхожу на улицу. Воздух снаружи свежий, пахнет наступающим летом, и я улыбаюсь, вспоминая, сколько времени провела в лесу, бродя по тропам, лазая по скалам и сплавляясь сквозь горы неподалеку от Денвера. Я прожила всю свою жизнь в пригороде Денвера и всегда думала, что лучше места для жизни нет на свете. Руку пронизывает тупая боль, и я закрываю глаза. Откинув голову на черный Хайлендер Адама, я думаю о том, что не смогу заняться ничем подобным этим летом. Во всяком случае, пока мне не снимут гипс и не заживут раны. Гипс на ноге царапается о тротуар. Моя лодыжка болит, а рука чешется из-за гипса. На прошлой неделе мне сняли восемь швов с затылка. На том месте остался маленький участок, на котором волосы только-только начинают заново отрастать. К счастью, он не заметен, когда волосы распущены. От правого бедра почти до самой груди тянется глубокая рана. Выглядит так, будто кто-то пытался вскрыть меня с помощью зубчатого ножа. Кожа постепенно заживает, швов так много, что не сосчитать, и каждый поворот туловища ощущается так, будто кто-то пытается вырвать мою почку голыми руками. Произошел несчастный случай во время туристического похода. Это все, что я знаю. Остальное было начисто стерто из моей памяти. Той памяти, которая, как уверяют доктора, вернется. Откуда, черт возьми, они знают? Что если я никогда не вспомню? Прошли недели с тех пор, как я очнулась после комы. Я помню лишь то, что живу с незнакомцем, который в моих снах мне не нравится. Я все еще стою, облокотившись на внедорожник Адама, ощупывая свой затылок, когда он выходит на улицу. Он останавливается рядом со мной, скрестив ноги в лодыжках. Мы не прикасаемся друг к другу. Тот небольшой инцидент с прикосновением, произошедший в дверном проеме — это первый раз, когда его руки коснулись меня с того дня, как я споткнулась у нас на кухне. Он потянулся и поймал меня. Я застыла, будто парализованная от того, что его руки были обвиты вокруг меня. Тогда он встряхнув головой вздохнул, схватил ключи и вылетел из квартиры. Когда Адам вернулся через два часа, невозможно было не почувствовать запах пива в его дыхании. — Прости, что продолжаю тебя терзать, Эймс, — он откидывает голову на машину и проводит рукой по лицу. — Я просто скучаю по тебе. В его дрожащем голосе слышится печаль. Он выглядит печально. Мне интересно, каково было бы снова увидеть его улыбку, как в моем сне. Пока блондинка, Тина, не запрыгнула на него, он выглядел, будто рад меня видеть. Был ли он счастлив? Или это была игра? Если так, то почему я все еще здесь? Я давлю пальцами на виски, в надежде предотвратить наплыв очередной головной боли. — Кто такая Тина? — Она просто друг, клянусь, — Адам поворачивается ко мне и прислоняется бедром к автомобилю. — Она встречалась с моим другом, Майком, в старших классах и была рада меня увидеть. Это абсолютно ничего не значило. — Так, это было на самом деле? Не все, что мне снится, является правдой. Однажды ночью мне приснилось, что на седьмое день рождения мои родители подарили мне лошадь. Я точно знаю, что этого не было. Не потому, что у нас не было денег на нее, а потому что мои родители никогда бы не подарили мне то, что я так безумно хотела. Они дарили мне то, что считали необходимым. Мать знает лучше и все такое. Он кивает. — За день до той вечеринки мы ходили на второе свидание, и я тогда так обрадовался, увидев тебя, потому что ты сказала, что не придешь. После того, как Тина ушла, ты плеснула мне пивом в лицо. Я засмеялась. Звучит очень похоже на меня. Это был бы не первый раз, когда я плеснула пивом в лицо кретину на вечеринке братства. Он засмеялся, и я, наконец-то, увидела что-то, хоть отдаленно напоминающее ту улыбку из сна.