— Могу я обнять тебя? — спрашивает Адам, с такой неуверенностью в голосе, которую я легко могу почувствовать. Я отворачиваюсь на свою сторону, позволяя Адаму устроиться рядом, обхватить меня руками и притянуть к себе. — Спасибо, — мямлит он, уткнувшись в мои волосы и крепко сжимая меня, пока я, наконец, засыпаю. *** — Какого черта ты с ним сделала? Я подпрыгиваю от злобы в голосе Зандера. Его ярость изливается, раздаваясь на все пространство вокруг нас и заполняя большой коридор на входе в дом братства. Я еще никогда не видела, чтобы его злость была направлена на меня. Черт возьми, я такой злости не видела ни от кого. Никогда. Его пирсинги и татуированные руки, скрещенные на руках, пугают меня до смерти. — Я... я не знаю, о чем ты. Я дергаюсь от громкого грохота этажом выше, после чего Зандер свирепо смотрит на меня. — Он просто в бешенстве и единственной причиной, что могла его так рассердить, и которая приходит мне на ум, можешь быть только ты. Так что расскажи, что вчера произошло, — Зандер наклоняется вперед, заполнив мое личное пространство, отчего я отступаю к стене. — Что ты с ним сделала? — Я ничего не делала! — кричу я и бегу к лестнице, обеспокоенная тем, почему Адам может быть так расстроен. Он не может знать о том, что Брэндан снова пытался меня поцеловать. Я пнула его коленкой между ног в дальнем коридоре. Не может быть, чтобы Брэндан сам рассказал ему, если только не хочет, чтобы ему надрали зад. Или... если он не утверждает, что это я за ним приударила. Черт. Думаю, он способен на это. Мое тело будто горит к моменту, когда я оказываюсь на верхнем этаже. Доносящийся из комнаты шум пугает. Я дергаюсь от звука разбивающегося стекла, который тут же разносится по коридору. — Адам! — кричу одновременно открывая его дверь. — Что это... — я замолкаю, оборвав предложение на середине, увидев, что происходит в комнате. Зеркало на его шкафу треснуло, некоторых кусков не хватает. Окно разбито, будто он бросил туда стул или валун. Все, что лежало в его шкафу, было сброшено на пол, а рядом стоящая тумбочка опрокинула. Ящики из шкафа разбросаны по комнате, а одежда покрывает весь грязный и запятнанный ковер. В гипсокартоновых стенах куча дыр. Таких дыр, которые явно образовались от его ударов о стену. — Что ты наделал? — спрашиваю я неровным голосом, когда, наконец, нахожу его тяжело дышащим в углу. Кровь капает с его рук и плеча. Его грудь покрыта каплями пота, а из одежды на нем лишь спортивные шорты. — Что случилось, Адам? — спрашиваю я, стоя в дверном проеме и боясь подойти ближе. Он полностью разгромил комнату. Ничего не уцелело, разве что кроме его кровати. Он не смотрит на меня. Ничего не говорит. Адам даже не двигается. — Если это из-за Брэндана, то я могу все объяснить. Он поворачивает голову ко мне и прищуривает глаза. Ноздри расширяются и кисти сжимаются в кулаки. Грудь вздымается и опускается, а щеки приобретают ярко-красный оттенок. — Что ты имеешь ввиду насчет Брендана? Я качаю головой. — Ничего, Адам. Я подумала... — я осматриваю комнату. Если причиной его ярости являюсь не я, то что? — Что, блять, произошло с Брэнданом! — он вскрикивает так громко, что его голос отдается вибрацией от стен. Я слышу шаги, доносящиеся с лестницы. — Ничего! Что ты наделал? — кричу я тоже громко. Если отношения с Адамом меня чему-то и научили, так это тому, что иногда покричать это нормально, даже помогает. Не на этот раз. — Убирайся отсюда прочь, Эми. Я не собираюсь сейчас с этим дерьмом разбираться. Он смотрит в разбитое окно. Я не понимаю, что происходит, но впервые за много месяцев чувствую, будто между нами пропасть. Недосказанность и недопонимание отдаляют нас друг от друга. Снова. Он поворачивается ко мне вновь и произносит слова с такой ядовитой яростью, что мои глаза тут же наполняются слезами. — Убирайся. К. Черту. От. Меня. — Адам. — СЕЙЧАС ЖЕ! — он рычит, и я тут же поворачиваюсь и бегу натыкаясь на Зандера. Он обнимает меня одной рукой и закрывает дверь в комнату Адама другой. Он выглядит точно таким же недовольным, что и раньше. — Я ничего не делала, — давлюсь я словами сквозь слезы и ком в горле. Зандер медленно кивает, будто он, наконец, поверил мне и тут же убирает руки. Я ухожу, медленно спускаясь по лестнице, пока очередной громкий звук доносится из комнаты Адама. Глава 15 — Что заставило тебя прийти сегодня, Эми? Доктор Джеймисон одета в джинсовую юбку до лодыжек и светло-зеленую футболку. Я впервые вижу, что ее одежда вроде как сочетается. Ее волосы все еще заплетены, а на губах блеск, что тоже очень ново для меня. Мне так и хочется спросить, не на свидание ли она собралась. Я нервно кусаю нижнюю губу, не зная, с чего начать. — Прошлой ночью мне приснился сон. — Ты спросила об этом Адама? — Нет, он наорал на меня в этом сне. Его глаза смотрели на меня так сердито, и я явно сделала что-то, что его разозлило, — я откидываюсь на спинку стула, закрываю глаза и вспоминаю дикий взгляд в его глазах. — Я просто ... я хотела узнать ваше мнение о чем-то другом, кроме моих воспоминаний. Она что-то помечает в своем блокноте и откидывается на спинку стула. — Хорошо. Что это? — Возможно ли, чтобы кто-то вырос в жестокой семье и не стал таким же? Я проглатываю комок в горле и закрываю глаза. Я почти чувствую, как предаю Адама, просто задавая вопрос. И все же, я не переставала думать об этом с того момента, как проснулась одна, в постели Адама. Впервые с тех пор, как я встретилась с доктором Джеймисон, она перестала улыбаться. — Что ты имеешь в виду? — Я просто… — я медленно выдыхаю и пытаюсь снова. — Во сне Адам разрушил свою старую комнату. Я имею в виду, он был очень, очень зол. Он кричал на меня, и я ушла, но он пробил стену в коридоре, и он всегда кажется таким злым. Я опускаю плечи, пытаясь снять напряжение, но это не помогает. Такое чувство, будто мою кожу растягивают во все стороны. — Он сказал мне, что его отец избивал его маму, что он сбросил ее вниз по лестнице, и Адам наблюдал за ее смертью. Слезы сразу же наполняют мои глаза, когда я рассказываю историю. Они падают на мои щеки и капают с моего подбородка, прежде чем я могу их стереть. Я добираюсь до дивана и вытираю лицо платком. — Адам причинил тебе боль? Я качаю головой. — Нет, не то, что я знаю, или помню в любом случае. Но что, если у него есть возможность? Что, если он это сделал, а я просто не помню? Что, если ... что, если он причинит мне боль? Доктор Джеймисон убирает несуществующий кусочек пуха с юбки и откидывается на спинку стула. Она поджимает губы. Мой живот скручивает от боли, но я продолжаю говорить: — Он много пьет. Всякий раз, когда Адам расстраивается из-за меня, первое, что он делает, это идет в бар Зандера. Он приходит домой пьяным, пробивает дыры в стенах и разрушает мебель, — я снова вытираю глаза, могу ощутить соль от слез в горле. — Он меня пугает. Она кивает, ожидая, когда я закончу. Я не знаю, что делать. Я поверила Адаму, когда он рассказал мне о своем отце. И я чувствую, что предаю его, будучи здесь, после того, как он так был напуган, рассказывая мне о своем отце в первую очередь. Он беспокоился, что расстояние между нами убольшится, но это не так. На ночь это сблизило нас, или, по крайней мере, я думала, что это произошло.