Я ревновала. Я была на взводе. В моей жизни никогда не было ситуаций, когда мои эмоции брали верх над моими действиями. Меня ужаснуло не то, что произошло во сне. Проиграв ту сцену у себя в голове десяток раз, я поняла, что, скорее всего, он не хотел целовать Бритни. Мои ответные действия — вот что меня потрясло. То, как я себя ощущала при этом. Обезумевшей. Словно сумасшедшая, в поисках средства, чтобы утолить свою боль. Меня пугает то, что я этого не понимаю. Это была не я. Девушка, которая сюда въехала совсем отличается от той, какой я себя помню. Она — мой злой двойник, управляемый исключительно эмоциями. Я вижу это. Глубоко в душе я чувствую, как изменилась. — Расскажи мне, пожалуйста. Он поворачивается и смотрит на меня умоляющим взглядом, и я понимаю, что только что пялилась на него. Или сквозь него, потому что я ничего не видела. В его голосе отчаяние, в его глазах — мольба. Я не могу устоять. — Мы были на приеме в честь твоего братства. Я застала тебя, целующимся с Бритни в коридоре, и убежала. Я медленно сглотнула. Картина промелькнула у меня перед глазами, и на меня нахлынули борющиеся между собой чувства гордости и боли, пока я выбегала из зала. — И поцеловалась с Брэнданом, — закончил он за меня. Его голос холоден, а челюсть напряжена. Здоровой рукой он хватает свою кружку так сильно, что пальцы белеют. — Я ушла с ним и изменила тебе, — поясняю. Я точно не знаю, как закончился сон, но могу себе представить. Учитывая наплыв гормонов и эмоций, взявших верх надо мной тем вечером, я не сомневаюсь, что уехала с Брэнданом и позволила ему сделать со мной что угодно, просто потому, что была в бешенстве. Адам смеется и качает головой. — Ты не изменила мне. Хотя, я бы не смог винить тебя в этом после того, как ты застала меня с Бритни. Он перевел взгляд от меня к окну. Уже не первый раз я вижу, как Адам проигрывает у себя в голове ту ситуацию, что мне приснилась. Он делает глубокий вздох, напрягает челюсть, а на лице появляется одновременно гнев и печаль. Каждая эмоция, что я испытала, появляется на его лице, пока я безмолвно наблюдаю за ним. — Не в этом дело. Я даже не думаю, что дело в том, был ли у меня секс с Брэнданом, но сама мысль об этом заставляет меня содрогнуться и ненавидеть себя. — Тогда в чем? Я не хотел целовать Бритни. Она напала на меня прежде, чем я успел ее остановить. — Ты целовал ее в ответ. Я видела. — Мне было двадцать лет, во мне бушевали гормоны. У меня был стояк весь вечер из-за твоего дурацкого платья. Я был глуп, и мне потребовалось время, чтобы понять, что происходит. Но я не хотел ее. Я хотел тебя. Он встает и идет ко мне. Его ноздри расширены, и я знаю, о чем он думает, потому что я думаю о том же. То, как его прикосновения обжигали мою кожу. То, как я хотела его. Как я хотела, чтобы его пальцы впились в мою плоть, и притянули бы к себе. Боже, я чувствовала все это в своем сне, и даже сейчас, когда он стоит передо мной, я не понимаю, как он может оказывать на меня такое влияние. Будто меня тянет к нему, хочу я того или нет. — Скажи, что еще ты вспомнила, Эми. Расскажи, что случилось в твоем сне до этого. У меня отвисла челюсть, и округлились глаза. Мой пульс учащается как только Адам подходит ко мне. Он кладет обе руки на столешницу, так что я оказываюсь внутри и не могу уйти. Я делаю шаг назад, пока не натыкаюсь на стену. Молния на платье впивается мне в кожу, и я, проклиная ее, отхожу. Я качаю головой. — Это уже слишком. — Что слишком? — Адам опускает глаза и медленно оценивает меня с головы до ног. Уголок его губ приподнимается, когда он доходит до колен. Ему не нравится мое платье. Ему не нравится, что я не та, кем он привык меня видеть, а больше похожа на ту себя, что была раньше. Меня разрывает на две части. Одну я не знаю; вторую я помню, но не могу сказать с уверенностью, что она мне нравится. Слишком много всего, я думаю. Чересчур пыла и страсти. Она всевластна и опасна. Это пугает. Заставляет меня задумываться о том, чтобы спрыгнуть с обрыва, просто чтобы утонуть в холодной воде. — Я не могу, — я слышу сомнение в собственном голосе. У меня перехватывает дыхание оттого, как он прижимает меня глазами к стене. Ему достаточно бросить один взгляд на меня своими прищуренными глазами, чтобы я оторопела. — Что не можешь, Эймс? Позволить себе снова чувствовать? — он делает шаг вперед, затем еще один, до тех пор, пока не оказывается в сантиметре, возвышаясь надо мной. — Боже упаси, если ты вспомнишь, каково это чувствовать что-то. В этом дело, не так ли? Этого ты так боишься? Поэтому ты снова превратилась в снежную королеву и натянула на себя это глупое платье. Я качаю головой, но внутри изо всех сил кричу «Да!». Я прочищаю горло. Это болезненно, во рту пересохло, ощущения такие, будто крик вырвался наружу, хотя я ничего и не сказала. — Снежная королева? Он ухмыляется, после чего протягивает руку и слегка касается желтой лямки от платья на моем плече. Я вздрагиваю, не понимая, потому ли, что его палец вновь обжог мою кожу, или я просто испугалась. — Ты знаешь, что это значит. Я ощущаю его дыхание, ласкающее меня, отчего у меня подкашиваются ноги. Его голос глубокий, соблазнительный и в то же время темный и изворотливый. Будто он соблазняет меня на грех, и, хотя я знаю, что это может меня погубить, я все равно безумно этого хочу. — Ты была королевой. Девушкой, у которой все продумано. Каждый шаг был расписан в соответствии с планом, начертанным твоими родителями. Кровь начинает закипать в моих жилах, но я все равно не могу пошевелиться. Он прав. Он абсолютно прав. Я ненавидела за это своих родителей. Я ненавидела всегда не дотягивать до их идеалов, но все равно так усердно стараться их достичь. Война, в которой я никак не могла сдаться, хоть и проигрывала каждое сражение, пытаясь заставить их гордиться мною. Меня злит, слышать, как он говорит это своим источающим желание голосом. Как смеет этот мужчина, которого я совершенно не знаю, знать каждую деталь моей жизни. — Тебя пугает то, что ты вспоминаешь, что изменилась, но не знаешь как и почему. Я отворачиваюсь, но все еще чувствую его пристальный взгляд. Все что я вижу, это пыль под холодильником и капли засохшей крови на его руке. Он опасен для меня. — Ты ничего не знаешь, — я давлюсь комком в горле размером с грейпфрут. — Ты ошибаешься, Эми, — Боже, его голос мягкий, как масло, и соблазнительный, как шоколад. Я закрываю глаза, пытаясь побороть то, что чувствую всем телом. — Я все знаю. Я знаю каждый твой страх. Знаю каких трудов тебе стоило сказать своим родителям, что ты не собираешься работать в фирме отца. Я знаю, как содрогается твое тело, когда ты подо мной, и какие звуки издаешь, когда кончаешь. — Прекрати, — шепчу я с закрытыми глазами. Он слишком давит на меня — не физически — своими словами. Адам слишком уверен в том, что говорит. — Что ты хочешь узнать, Эймс? Я все расскажу тебе. Первый поцелуй? Это произошло в моей комнате, в доме братства. Первое свидание? Мы отправились лазать по скалам. Первый раз, когда я увидел тебя на уроке статистики? Я сбежал и проходил со стояком около двух недель. Боже, я был так взволнован, увидев тебя в первый день учебы. Я мечтал о тебе все лето. Наш первый секс? Я отвел тебя в номер люкс в отеле, в тот самый раз после приема. Кстати, я не мог оторваться от тебя, так что припер тебе к стене, где и овладел тобой. Он замолкает, и я чувствую, будто у меня сейчас случится сердечный приступ. Вещи, которые он говорит, отталкивающие. Пугающие. Опьяняющие. Адам кладет руку на стену рядом с моей головой, а другую убирает с моего плеча и обнимает ею мою талию. — Было похоже на это, — говорит он и слегка сжимает мое бедро. Почему я не отталкиваю его? Почему мне нравятся его прикосновения, несмотря на то, как он меня пугает? — Что ты хочешь от меня? Я медленно открываю глаза и смотрю на него. Я чувствую борьбу: пытаюсь взять контроль над ситуацией, хоть и отчаянно хочу сдаться. — Я хочу, чтобы ты почувствовала, — шепчет Адам мне на ухо, посылая дрожь по моей коже. Я хочу пошевелить плечом, чтобы стряхнуть с себя это ощущение, но я не могу двинуться с места, так что просто стою и внимаю, задерживая дыхание и сопротивляясь ощущениям. — Прекрати так усердно стараться вспомнить. Прекрати думать и просто почувствуй. Прочувствуй меня, Эми. У нас это всегда получалось лучше всего. Не отводя от меня взгляд, Адам медленно опускает голову и не ожидая моего разрешения, скользит своими губами над моими. Он высовывает язык, одновременно увлажняя наши с ним губы. Он прижимает их к моим и проскальзывает языком мне в рот, до того как я успеваю одуматься. Но осознав это я... я позволяю ему. Ведь, боже мой, это блаженство. Как только наши губы оказываются вплотную прижаты, а его язык внутри моего рта, я чувствую, словно что-то во мне исцелилось, хоть и не знаю, что было повреждено. Это страсть и любовь, и я чувствую это. Поцелуй нежный, но страстный. Его язык точно знает что делать, пока наши губы ласкают друг друга; он знает, что мне нравится и как, хоть я и сама никогда этого не испытывала. Я целовалась с парнями и прежде. У меня даже были поцелуй, от которых оставался мороз по коже, и хотелось еще. У меня были нежные поцелуи, которые заставляли меня тянуться к мужчине и обнимать его за шею, а нога поднимались над землей как в романтических фильмах. Но это — это совершенно другой уровень. — Боже, Эми, — он отодвигается, глубоко вдыхая, и прислоняется лбом к моему. — Я... черт... ты нужна мне. Я замечаю его перевязанную руку рядом с моим лицом и вспоминаю удар по стене. Адам проделал дыру в ней. Сделав глубокий вдох я собираюсь с мыслями. — Я не могу, — я нагибаюсь и, пролезаю под его рукой, отхожу, даже не оглядываясь чтобы посмотреть, повернулся ли он мне вслед. — Наши отношения ужасны, Адам. Ты чуть не сломал себе руку прошлой ночью. Все, что я вижу, дает мне понять что... — я яростно взмахиваю руками, не поворачиваясь к нему, — все слишком запутанно. Мы запутались. — Нам было по двадцать, и мы были глупы. Наши отношения никогда не были идеальны. Да и нельзя было ожидать обратного, но хороших моментов было куда больше, чем плохих. Ты просто еще не добралась до них. Я выхожу из квартиры, схватив свою сумочку и сандалии, которые я только сегодня купила. Завязки неудобные и впиваются мне в ногу, но я все равно их купила, потому что они подошли к моему желтому платью, молния которого до сих пор царапает мне спину. Черт бы побрал, меня и мою гордость за то, что пыталась доказать Келси, что она не права. Глава 7 Я проходила в этих чертовых сандалиях кварталов десять, пока моя лодыжка, которая все еще заживает, не стала от них болеть. Сняв я выбросила их в ближайшее мусорное ведро. Я не имею ни малейшего понятия, как долго бесцельно бродила после этого по Денверу в одном только летнем платье, в котором немного прохладно при такой погоде и босых ногах. К тому времени, как солнце начало садиться, я оказалась в незнакомом мне парке, с севшим телефоном и без малейшей идеи как добраться домой. Хотя я и не уверена, что хочу туда возвращаться. Я все еще вижу его горящие от желания янтарные глаза янтарного. В голове прокручиваю каждая сцена. Каждое слово. Я вздрагиваю, сложив руки на груди и гладя себя по предплечьям. Убеждаю себя, что это от холода, но я никогда не умела врать. Передо мною горы, расстояние заставляет их выглядеть абсолютно невероятно. Я вижу отблеск на вершине и знаю, что запрыгни я сейчас в машину, была бы там через два часа. Через час я была бы уже на моем любимом утесе. Не то чтобы я могла куда-нибудь уехать со слабыми костями, почти ночью, да и без машины. О чем я только думала? Зачем я подпустила его так близко? Почему я все еще живу там? Это не мой дом, и все же у Адама есть ответы, которые мне нужны. Я знаю, что есть.