– Кенни? – Ивер вопросительно смотрит на своего подчиненного. – Сможешь? – Я тоже останусь здесь, – вставляет Милла. – не хочу ехать обратно, я устала и… Кенни вздыхает и всплескивает руками. – Супер, – говорит он и выуживает ключи от машины. – Поехали. Не только спазмы в диафрагме и нехватка свежего воздуха мучают меня, когда я наконец поднимаюсь, чтобы выйти. И Ивер, и Кенни – полицейские, расследовавшие дело вместе с матерью одной из пропавших девочек и ее личным частным детективом, и уж они-то должны были знать, что это приведет их в так называемые серые зоны, за гранью их официальных полномочий. Кроме того, что они действительно горят идеей помочь Милле исправить ее прошлое, мне в голову не приходит ни одной причины, почему они согласились на мое участие в этом деле, учитывая мое прошлое в Специальном отделе. И чем больше я думаю об этом, следуя за Кенни из кабинета к лифту, тем больше уверяюсь в том, что следовало откланяться и уехать домой, когда у меня еще был такой шанс. Глава 17 На улице начинает смеркаться, горят фонари. Вместе с огнями города они придают горизонту беловато-голубой цвет, который растворяется затем в более насыщенном, поднимаясь вверх. Атмосфера в машине такая же веселая, как на встрече по урегулированию споров в конторе по охране семьи. – А откуда вы знаете Миллу? – спрашиваю я, когда Кенни тормозит на светофоре. – Мы с Ивером первыми оказались на месте происшествия, – отвечает Кенни, барабаня пальцами по рулю, пока мы ждем, когда загорится зеленый. – Когда ее изнасиловали. – А после этого? – Встретились с ней спустя несколько лет. Она начала писать. – Вы когда-нибудь видели ее дочь? До того, как она отдала ее? Он качает головой. – Никогда? – Нет. – Кенни давит на газ, когда можно ехать дальше. – Милла же переехала в Осло. Она не рассказывала, что забеременела и родила дочь вплоть до того момента через несколько лет. – Почему вы сами ей не помогли в поиске дочери? Он смотрит на меня с улыбкой. – Мы не имеем права по закону. – А она просила? – О чем? – О помощи? – Да. – И вместо этого вы познакомили ее с бывшим коллегой, работавшим частным детективом, он нашел Оливию, показал ее Милле в школьном дворе, а потом девочка просто исчезла. Кенни раздраженно ерзает в кресле. – Все верно. Полицейские не любят отвечать на вопросы – они хотят сами их задавать, и Кенни не был исключением. – Когда вы узнали, что Роберт нашел ее? – За несколько дней до ее исчезновения. – А потом? Что случилось потом? – Я работаю в отделе по охране порядка, и как только поступило сообщение об исчезновении, мы поехали расспрашивать молодежь в Драммене и окрестностях. – Что-нибудь нашли? – Раньше девочки периодически мелькали в наркосреде Драммена, но никто уже давно не слышал и не видел их там. – Окей. Кстати, а Роберта вы знали раньше? – Лично – нет. Мы оба работали в Драммене в одно время, но Роберт стоял выше в системе, в другом отделе. – Иными словами, вы один из пехотинцев? – Мы проезжаем заправку, где группа молодежи сидит на капотах машин, в футболках и джинсах, пуская сигаретный дым в холодеющее вечернее небо. – Из тех, кто делает грязную работу. И снова Кенни пытается найти более удобное положение в кресле. – Называйте как хотите, – буркает он. – Почему отдел по охране порядка? – Мне нравится быть среди людей. – То есть вы – не охотник за карьерой? Кенни улыбается самому себе. – А вы разве не были одной из крупных рыб в прежние времена? Один из парней Особого отдела, в костюмных брюках, красивой рубашке и галстуке, снующий повсюду и портивший нам жизнь? – Не вам, – говорю я и подмигиваю. Мы уже выехали из центра города, вокруг нас вереницы домов и предприятий сменились большими зелеными участками и свежевспаханными полями пыльно-серого цвета с небольшими жилыми застройками между ними. – Только зловредным полицейским. Мухам в полицейском супе. – Мухи в полицейском супе. – Он смеется и включает дальний свет. – Так вы нас называете? – Исключительно из отряда насекомых и пауков. – отвечаю я и добавляю. – Но как я уже сказал, только зловредных. Он опять смотрит на меня. – Вам это нравилось? Уничтожать карьеру коллег? Придираться и указывать на процедурные ошибки и служебные упущения, вместо того, чтобы делать полицейскую работу по совести? – Я обожал это, – отвечаю я. – Мы могли бы вас взять хотя бы за день кремового торта в Особом отделе, отделение запад. – Бог мой, – стонет Кенни, снова переключаясь на ближний, когда караван фур приближается по встречке. – Черт побери, вы похожи на Роберта больше, чем можете себе представить. Глава 18 Мы снова встречаем Карин в дверях, припарковавшись у входа в детский дом. – Здравствуйте, Кенни, – говорит она, широко улыбаясь. – Что вы здесь делаете? – Аске очень хочет немного поговорить с Андре, – отвечает он. Мы следуем за Карин в ее кабинет. – Он сейчас делает уроки. Но мы можем пойти и послушать, что он скажет. – Отлично! – Кенни крутит ключи от машины на пальце. – Так и сделаем. – Наедине, – говорю я. – Я могу поговорить с ним наедине? – Ну, да. – Кенни смотрит на Карин. – Я не против. Карин? – Я не знаю, – начинает Карин. – Я не совсем поняла в последний раз, когда вы здесь были, как вы вообще связаны со всем этим? – Аске – главный дознаватель, – вставляет Кенни. – Он помогает нам. – О. Ну, тогда да. Кенни подмигивает мне, когда мы с Карин оставляем его в кабинете. Карин ведет меня по длинному коридору к двери с именной табличкой на стене рядом. Она осторожно стучит и приоткрывает дверь. – Андре? – она просовывает голову в проем. – Тут к тебе пришел человек. Из полиции. Он хочет поговорить о Сив и Оливии. Ты не против? Я слышу, как мальчик что-то бубнит в ответ. Карин отходит в сторону и делает знак, чтобы я заходил.