– Просто возвращайтесь в мой кабинет, когда закончите. Я вхожу в комнату и жду в дверях, пока не смолкнут шаги Карин по коридору. Типичная комната подростка. У мальчика, сидящего за столом со стопкой книг перед собой, каштановые волосы средней длины. Узкое лицо с красивыми чертами. Он сидит, частично повернувшись ко мне спиной, теребя в руках карандаш и делая вид, что что-то читает. – Какой предмет? – спрашиваю я, не покидая своего места у двери. – Математика, – отвечает он, не сдвинувшись. – О, – говорю я, озираясь. – Почему у тебя нет никаких плакатов на стенах? Рок-группы, девушки в бикини, математические формулы и другие веселые штуки? Он едва улыбается. – Нам не разрешают. – Ну, моя спальня была увешана плакатами звездных певиц с мощными… – я делаю театральную паузу… – голосами. Саманта Фокс, Сабрина, Сандра, мне кажется, у большинства имя начиналось на «с». И снова эта косая улыбка, всего на мгновение, и вновь исчезает. – Когда-нибудь слышал, как они поют? – Нет. – Ну что же, жаль. Я только хочу сказать… мощней голосов еще поискать надо. На этот раз он не смог сдержать улыбку, и она расцвела пышным цветом. – Я знаю, кто они такие, – говорит он и качает головой. – Отец мне рассказывал о них. – А фотографии-то видел? – Нет, – отвечает он не очень убедительно. – Божий дар, – говорю я. – Ну, в смысле, голоса, – смеюсь я, когда наши взгляды встречаются. Он отворачивается обратно к учебнику математики, но я вижу, что улыбка по-прежнему на месте. – Вы полицейский? – Был раньше. – Был? – Меня уволили. И снова мы смотрим друг на друга. На этот раз контакт чуть дольше. – Почему? – Я угробил женщину в аварии, был за рулем под приходом гамма-гидроксибутирата. – Вы сидели в тюрьме? – Три года шесть месяцев. – Каково было… в тюрьме? – Андре наконец забывает про свой учебник и садится, повернувшись ко мне. – Скучно. Каждый день одно и то же. – Звучит как и то, что здесь, – замечает он и щелкает пальцем по ластику на обратной стороне карандаша. – Ну, – я прислоняюсь спиной к двери. – В молодости все скучно. – Что случилось с вашим лицом? – он указывает карандашом на шрам от глаза ко рту. – Из-за той аварии. – Было больно? – Я не помню, – говорю я, подхожу к его кровати и сажусь на край. – Кем она была? – спрашивает Андре, провожая меня взглядом и смотря мне прямо в глаза. – Та женщина, которую вы убили? – Я ее любил. – Вы по ней скучаете? – Каждую секунду. Андре сидит, наклонившись вперед, поставив локти на колени, перебирая карандаш между пальцами. Его комната наводит меня на мысли о другой комнате. Моей, в Особом отделе по делам полицейских в Бергене. В таком пространстве, как это, можно действительно услышать собственные мысли, все сжимается до нас двоих, до разговора как единственной движущей силы, все остальное выкипает, стирается с поверхности воды вокруг нас. Вдруг мне приходит в голову, как сильно я скучаю по той комнате, по той части самого себя. – Ты хорошо их знал? – спрашиваю я наконец, опираясь на край его кровати. – Вообще-то не очень, – отвечает он, на короткое мгновение переставая жонглировать карандашом и продолжает. – Мы учились в одном классе, но… – Мужчины с Марса, а женщины с Венеры? Он издает короткий нервный смешок. – Что-то такое. – Расскажи мне о том дне, когда они пропали, с твоей точки зрения. Что ты делал в тот день? – Я встал, позавтракал и пошел обратно в комнату. В тот день у нас была контрольная. – Пока он говорит, я достаю маленький блокнотик и делаю заметки. – По какому предмету? – По математике. – У Сив и Оливии тоже была контрольная в тот день? – Да. Но они… не очень-то беспокоились о школе. – А о чем они беспокоились? Андре пожимает плечами. – Не знаю. – О мальчиках? – Наверное. – Каких-то конкретных? – Не думаю. – Ладно. Что случилось потом? – Я предпочитаю приходить на автобус заранее. Остальные обычно приходят попозже, прямо перед отходом автобуса. Я сложил рюкзак и пошел в прачечную, чтобы взять спортивную форму. Вот тогда я и увидел их в окне. – Где они были? – Там, внизу, – он показывает. – У остановки. Они уже спустились. – А Сив и Оливия часто приходили на автобус заранее? – Нет. Они всегда были копушами, – смеется он. – Часто кому-то из персонала приходилось везти их в школу, потому что они опаздывали на автобус. – Но в тот день они пришли рано? – Да. – Ты помнишь, что они делали там, внизу? – Стояли рядом с машиной. Пассажирская дверь была открыта, они говорили с водителем. – Он тяжело вздыхает и сжимает карандаш. – Потом сели в машину и уехали. – Какая это была машина? Теперь он дышит тяжелее и опять начинает теребить в руках карандаш.