– Сама спроси. – Нет! – Сив пытается схватить меня за свитер и не упасть. – Черт, я же без штанов. – Бедняжка, – смеюсь я и отхожу назад, чтобы она до меня не достала. – Оливия, – стонет Сив, цепляясь за штаны и ствол одновременно. Вдруг я слышу, как открывается дверь машины, и водитель обходит ее спереди. Он останавливается у края дороги. – У вас там все нормально? – кричит он сквозь шум дороги. – Нет, – отвечаю я, и Сив наконец удается схватить меня за свитер и притянуть к себе. – Ей нужно чем-то подтереться. Водитель кивает и исчезает в машине. Затем выходит с несколькими упаковками салфеток для очистки стекла. На мгновение поворачивается и смотрит на движение за своей спиной, затем идет к роще, где ждем мы. Глава 24 Небо темное, слабое свечение пробивается сквозь стайки тончайших облаков и попадает на верхние окна домов на другой стороне улицы. Я медленно иду к месту, где Милла нашла Роберта, сажусь на корточки, проверяю, один ли я, и ложусь на землю. Брусчатка холодная, словно я лежу на куске льда. Холод от поверхности щиплет щеку, пронизывает изуродованную плоть и заставляет мозжить носовые пазухи. Я лежу так, пока не слышу звук подъезжающей машины. – Совсем недостойная смерть, – шепчу я себе, прежде чем встать. Спешу свернуть в переулок и двигаюсь в сторону Грюннерлёкки. Что-то влечет меня к Милле, думаю я, следуя к отелю по маршруту, проложенному в мобильном. Мы оба видели дно, жили там, и нам пришлось оттуда выбраться. Поэтому мы слишком много знаем о самих себе. Единственное, в чем я пока не уверен, – только ли поэтому меня к ней тянет, или есть что-то еще. Вдруг я слышу громкий звук впереди, поднимаю глаза и прямо перед собой вижу лобовое стекло машины. Бампер ударяет в бок, я перекатываюсь по капоту и крыше и падаю на асфальт. Лежу, хватаю ртом воздух и жду, когда почувствую боль. Машина останавливается примерно в пятнадцати-двадцати метрах от меня, и водитель начинает разворот в мою сторону. Раздается рев мотора, и машина набирает скорость, несется прямо на меня. Я понимаю, что не успею подняться до того, как машина окажется надо мной. Поэтому вытягиваюсь и перекатываюсь к бордюру и там прижимаю голову и тело к жесткому холодному асфальту. Машина поворачивает и целится в мою сторону, одно из передних колес ударяется о бордюр, и металл лязгает надо мной. Я ничего не чувствую, только замечаю, что меня затащило на дорогу под машину. Закрываю голову руками в попытке защититься. Машина резко останавливается, а я неподвижно лежу под ней. Мотор рычит прямо над головой, и я ощущаю запах масла и топлива. Водитель включает заднюю передачу и сдает так, что я опять оказываюсь посреди дороги. Зажмуриваюсь и жду нового наезда, но ничего не происходит. Машина стоит в нескольких метрах позади меня, пока наконец не отъезжает задом и не скрывается в одном из переулков. Я лежу неподвижно, пока кто-то не подбегает ко мне и не пытается перевернуть мое тело набок. – Все нормально? – слышу я голос, не смея открыть глаза или попытаться ответить. Скоро раздаются новые голоса, и я слышу вой сирен где-то в прохладном весеннем воздухе. Ледяной ветер обдает лицо, я съеживаюсь в позе эмбриона, чтобы закрыться от него. – Что случилось? – спрашивает новый голос. – Его сбила машина, – говорит другой. – Они пытались убить его, – добавляет третий, и я ощущаю холодный палец, проверяющий пульс на вене шеи. Звук сирен уже звенит в ушах. В следующее мгновение поблизости останавливается машина, открываются двери, и какие-то люди подходят и садятся рядом. Кто-то осторожно поднимает меня с холодной земли и кладет на носилки, которые закатывают в машину скорой помощи. Глава 25 – Вам повезло, – говорит врач, войдя в палату, куда меня наконец поместили после необходимого обследования. – Кроме нескольких ссадин и разорванной одежды мы не нашли каких-либо признаков переломов или травм внутренних органов. Как вы себя чувствуете? – Болит, – отвечаю я. – Где? – Во всем теле. – Вы ударились головой, поэтому мы понаблюдаем вас до завтра, чтобы убедиться, что не разовьются какие-нибудь гематомы или что-то подобное. – Отлично, но тогда мне понадобится что-то от боли. «Оксиконтин» или, может быть, лучше «Оксинорм»? – Мы здесь не даем таких обезболивающих. Если возникнет необходимость, мы можем выписать «Парацет» или «Ибукс». – А, забудьте, – кисло отвечаю я и ложусь обратно на кровать. – Кстати, там двое полицейских хотят с вами поговорить, мне попросить их подождать, пока вам станет лучше, или… – Зовите их сюда. – Отлично. – Он поворачивается и машет кому-то за дверью. – После этого придет медбрат измерить давление и посмотреть, все ли в порядке. Я могу попросить его захватить пару таблеток на случай… Я киваю, пытаясь надеть рубашку цвета асфальта. Куртка висит на стуле рядом, она сильно изорвана, а на полу я вижу только один ботинок. – А где второй? – спрашиваю я. Врач пожимает плечами. – Мог он слететь во время аварии? – Он косо улыбается, и в палату входят мужчина и женщина в полицейской форме. – Как вы? – спрашивает женщина, закрыв за собой дверь. Говорит она, а мужчина не выпускает из рук блокнот и ручку. – Еще один солнечный день в раю, – хмыкаю я, наклоняюсь вперед и пытаюсь разглядеть, не закатился ли второй ботинок под кровать. Но ощущение, словно голова сейчас взорвется, заставляет бросить поиски. – Торкильд Аске, – говорит женщина. – Это вы? – Верно, – стону я. – Что вы можете рассказать о случившемся? – Я шел, потом упал, потом меня провезли по асфальту. – Вы знаете, кто был за рулем? Я пожимаю плечами. – Никаких предположений? – Ну почему, их много, но я не знаю, кто это был. Я не видел водителя. Черная «Ауди» универсал, номера не разглядел. Есть свидетели? – спрашиваю я, пока он записывает, а она наблюдает. – Да, – отвечает женщина. – И? – Тип машины установлен. – А водитель? Они молчат. – Над чем вы работаете, Аске? – наконец спрашивает полицейский с блокнотом и ручкой. – Ага. Вы думаете, это может быть связано с моей работой? – А вы как думаете? – спрашивает женщина. – Я безработный. – Женаты? – В разводе. – Вы знаете кого-нибудь, кто мог бы… – Желать мне смерти?