– Хорошая погода, – говорит он, кивая на крошечное грязное окошко. – Точно, – отвечаю я и смотрю на Миллу, которая по-прежнему молчит. У нее отрешенный вид, она сама не своя. Думаю, ощущение, что все закончится не так, как она себе представляла, начало сильнее укрепляться в ней. – Не так часто к нам приезжают иностранцы навестить заключенных, – замечает комендант и дует на кофе. – А иностранных заключенных много? – спрашиваю я, чтобы поддержать разговор. – Четыре скандинава, но норвежец всего один. Хорошо работают, с ними проблем нет. Отлично переносят холод. – Сколько Борг уже сидит здесь? Комендант пожимает плечами. – Месяца три-четыре. Его этапировали сюда в прошлом году перед Новым годом. – За что он сидит? – Семь лет исправительно-трудовых работ за нападение на полицейского в Санкт-Петербурге. Перебрал с выпивкой и решил пошалить. – Он смеется и отпивает кофе. – Русская водка, понимаете. Не все после нее могут держать себя в руках. – Его кто-нибудь навещал за это время? Комендант качает головой. – Норвежец держится сам по себе. Прекрасно работает. В камере чисто. Хорошая личная гигиена. Мы перевели его в лесозаготавливающую бригаду в январе. Большинство хнычет и ноет чуть только замерзнут, но он не такой. Говорит, это напоминает ему о доме. – Комендант качает головой. – Норвежцы чокнутые. Им лучше всего на природе. Он отпивает еще кофе. Между делом посылает короткие любопытные взгляды Милле. – А что вы вообще от него хотите? – Коллега Борга заявил о его исчезновении, когда тот уехал из Норвегии прошлой осенью, – говорит Милла, наконец готовая к разговору. – Мы исследуем несколько дел об исчезновении того года, в связи с детективным романом, над которым я работаю, и… Комендант ставит кружку на стол, выпучив глаза. – Карин Фоссум? – Нет, – краснеет Милла. – Милла Линд. – А, – сникает комендант, снова хватаясь за кружку. – Не слышал о вас. – Я больше не хочу здесь находиться, – шепчет Милла, когда комендант встает и подходит к окну. – Короткая беседа, и мы закончим. – отвечаю я. – Если это окажется действительно Борг, думаю, можем вычеркнуть его из списка. – Идем, – комендант машет нам, подзывая к окну и показывает. – Вон они идут. Мы прислоняемся к грязному стеклу и видим колонну из четырех рядов, приближающуюся к воротам. Все заключенные одеты в теплые куртки и меховые шапки. Никто ничего не говорит, только смотрят в спину впереди идущему, пока охранник открывает ворота. Приближаясь к столовой, группа постепенно распадается, кто-то снимает шапки и растирает пальцы, другие останавливаются у входа и закуривают. Дверь в кухню открывается, и тот же молодой заключенный с голым торсом и в белом колпаке выносит алюминиевые котлы различных размеров и форм и ставит на столы. Комендант подходит к столу, берет свою шапку и надевает. – Пойдем, – говорит он. – Лучше всего уйти. Тут может быть шумно, пока они не поедят. У них не так много времени на обед, потом опять нужно работать. Пойдем в библиотеку. Я приведу норвежца туда, когда он подзаправится. По пути мы проходим мимо группы мужчин, направляющихся в столовую. Они шагают в ряд, держа шапки в руках. Все с любопытством смотрят на Миллу, поравнявшись с ней. В дверях комендант останавливается перед дюжим мужчиной, на целую голову выше него. Тот неподвижно стоит, опустив глаза. – Вот, – говорит комендант, показывая на нас. – К тебе пришли. Мужчина поднимает глаза, быстро смотрит на нас с Миллой, и его взгляд снова опускается в пол. Он говорит что-то по-русски, и комендант кивает. Затем хлопает мужчину по плечу и отходит в сторону, чтобы заключенные продолжили путь. Когда он проходит мимо, я снова на короткое мгновение встречаюсь с ним взглядом. Тот же человек, что на фото, без сомнений. Свейн Борг улыбается детской неловкой улыбкой и идет дальше. Глава 50 Библиотека ИК-28 – самая серая и печальная из всех, что я видел. Как будто дом десятилетиями стоял открытым, и погода, ветер и голодные волки беспрепятственно опустошали его. На первый взгляд Свейн Борг кажется мне красивым мужчиной, когда входит и садится напротив нас с Миллой между полок с коричневыми папками. Но при ближайшем рассмотрении я вижу – глаза у него не такие уж мягкие, а зубы желтее, чем я разглядел при первой встрече. – Здравствуйте, – говорит Свейн Борг, протягивая руку Милле, она пожимает ее. Затем коротко пожимает руку мне и складывает ладони перед собой на столе. – Вы из Норвегии? – Да, – говорит Милла. – Я писательница и занимаюсь исследованием для новой книги. Детектива о пропавших людях. – А вы? – он смотрит на меня. – Я помогаю Милле с книгой. Свейн Борг снова направляет взгляд на Миллу. – Август Мугабе, – начинает он с улыбкой. – Так же зовут вашего героя, да? – Да, – сияет Милла. – Вы читали мои книги? – Моя мама любила ваши книги, я часто читал ей после того, как она заболела. Я помню их. У Мугабе же была жена, которая пыталась убить его? – Сейчас я работаю над последней книгой. Поэтому… – Больше не будете писать? – Буду, но не про Августа. – Почему нет? – его тон спокойный, расслабленный, но без традиционных западных фонетических особенностей, которые я ожидаю услышать от жителя Молде. – Все когда-нибудь кончается, так ведь говорят? – Милла поправляет пряди волос и наклоняется ближе к столу. – Откуда вы родом? – спрашиваю я. – Из Молде. – Жили там всю жизнь? – Нет, какое-то время мы жили на юге страны у семьи матери, а родился я вообще на севере, хоть и не помню… – На севере? – вырывается у меня. Борг и Милла удивленно смотрят на меня. – Что? – говорит Борг. – Что-то не так с севером? – Да, – отвечаю я и чувствую боль в пробитой ладони. – Проклятый север Норвегии. – Проклятый? – У Торкильда было там одно дело, – быстро вставляет Милла, не отрывая глаз от Борга. – Все не очень хорошо закончилось. – Дело? Вы следователь? – Своего рода. Разыскиваю людей. Мертвых людей. Свейн Борг изучает меня, не говоря ни слова, и наконец поворачивается к Милле. – Значит, вы проделали такой путь, чтобы спросить меня, как я сюда попал? – Если вы не против, – говорит Милла. – По словам российского историка и писателя Александра Солженицына, арест – это «мгновенный разительный переброс, перекид, перепласт из одного состояния в другое»[19], – начинает Свейн Борг. Милла оживленно кивает. – И у вас так было? – Нет. У меня было ожидаемо. После смерти матери я потерял над собой контроль. – Он смущенно улыбается и продолжает: – Она тоже была известной личностью, как вы.