– Ого, – говорит Юханне. – Когда он был тут, не делал ничего особенного, в основном сидел в номере или в баре. Я не думала, что дело, которым он занимается, настолько… – Опасно? – спрашиваю я. – Мы ищем серийного убийцу, сбежавшего из лагеря в России. Думаю, он едет сюда, в горный дом, куда мы сейчас собираемся. – Вашу мать, – вздыхает Юханне. – Наверное, мне стоило запросить у начальника полиции разрешение на оружие? – Ну, – говорит Гуннар с едва заметной улыбкой на тонких губах. – Теперь уже слишком поздно. – А у вас есть? – Лицо Юханне появляется в зеркале заднего вида. – Разрешение на оружие? – Не-а. – Гуннар качает головой. – Я тут в отпуске. – А я вообще больше не работаю в полиции, – добавляю я. Долгое время мы едем молча, и вдруг Юханне приподнимается, хватается за подголовник кресла и машет рукой. – Остановитесь, – говорит она. На улице идет дождь, и облака, за которыми я слежу с самого Свольвера, кажется, движутся с нами в одном направлении. – Что такое? – насмешливо спрашивает Гуннар в зеркало. – Хотите развернуться? – Нет, – отвечает Юханне, широко улыбаясь. – Мы на месте. Глава 98 Здесь каменистая местность, открытая большой воде северного моря. Над нашими головами острая гора делит пейзаж надвое. – Поднимемся здесь, – говорит Юханне. – Следуем по горному склону, пока не поднимемся на плато с видом на Сюнндалсфьорд. Оттуда уже начнем поиски. Тут много озер, но не так много домов. – Сколько это займет времени? – спрашивает Гуннар. – Максимум час на подъем, – она ухмыляется. – Если вы сможете держать темп. Я в последний раз оглядываюсь перед тем, как начать путь. Море спокойное, но все же мелкая рябь бежит по его поверхности. – Лучше уж гора, чем фьорд, – шепчу я себе и начинаю путь к тропинке, идущей от парковки между галькой и березняком. Еще до того, как мы добираемся до подножья горы, меня тошнит три раза. Я замерз, винтажные ботинки насквозь промокли, а куртка из овечьей кожи съежилась от дождя. Гуннар и Юханне стоят на груде камней выше и ждут меня. – Я же говорил, тебе нужно походное снаряжение, – уныло произносит Гуннар, когда я наконец забираюсь к ним. Его мокрое от дождя лицо приобрело здоровый розовый оттенок. Я же ощущаю себя ближе к смерти, чем когда-либо. Я не чувствую своего лица и замерз, как мокрая собака. – Вот, держи, мужик. – Гуннар снимает походный рюкзак, достает оттуда всепогодную куртку и кидает ее мне. – Надень что-нибудь, пока не замерз до смерти. Наверху будет еще холоднее. – У меня только лицо мерзнет, – ворчу я, нехотя беря куртку, и снимаю свою промокшую из овечьей кожи. – А от этого у тебя нет таблетки? – спрашивает он, возвышаясь передо мной на камне, уперев руки в бока. – Нет, – бормочу я и надеваю куртку. – У меня вообще нет таблеток, и ты это знаешь. – Идем дальше? – Юханне хлопает в ладоши и с вожделением смотрит на гору. – Да, – киваю я и прижимаю руки к лицу, чтобы убедиться, что оно все еще на месте. – Само собой. Только давайте не будем дышать так много. – Перебрали свежего воздуха? – спрашивает Юханне, когда мы поднимаемся на плато. Она стоит, неестественно широко расставив ноги и положив руки на бедра, видимо, изображая мэнспрединг[25] посреди гор. Плато протянулось всего на несколько сотен метров вперед. Почва здесь неглубокая, каменистая и неплодородная. Я прислоняюсь к одному из камней, достаточно большому, чтобы укрыться под ним, и накидываю куртку из овечьей кожи поверх всепогодной. Тело ломит, и не только от отсутствия таблеток, но и от болезненных мурашек, пробирающих каждую мышцу. – Мне надо передохнуть, – скулю я, притягивая ноги ближе к телу, чтобы защитить их от дождя. Ветер дует прямо с моря, отчего мох на склоне топорщится. – Пусть лежит, – фыркает Гуннар, стоя с картой в руках и изучая плато. – Нынче Аске бесполезен во всех сферах, кроме одной. – А? – Юханне поднимает одну бровь, склоняясь к Гуннару. – И что же это? Гуннар ухмыляется. – Расскажи ей, Торкильд. Где бы ей не понравилась встреча с тобой? Ты еще помнишь? – В комнате для допросов, – стону я. – Вы бы не хотели встретить меня в комнате для допросов. – Хороший мальчик, – улыбается Гуннар и возвращается к карте. – По крайней мере, хоть помнишь, кто ты такой. Гуннар и Юханне стоят и смотрят то на карту, то на местность, и наконец решают, куда идти дальше. – Пошли, – кричит Гуннар, начиная путь. – Тут осталось чуть-чуть. Когда найдем дом, сварим там кофе. Мы идем по плато до обзорной площадки, где я снова отдыхаю, пока Гуннар и Юханне справляются с картой. – Вон там видны острова Лаувикёйене. – Юханне показывает на крошечные холмы и скалы в устье фьорда. Между фьордом и нами лежит другое плато, ниже по уровню, покрытое лесом и множеством озер разных размеров. Прямо перед нами – устье реки. – Сейчас это природный заповедник для болотных куликов, – она переводит взгляд влево от нас, на маленькое озерцо, почти скрытое березняком с задней стороны горы. – Дом должен быть где-то там, в лесу. – Как мы туда спустимся? – спрашиваю я. – Нужно идти осторожно. – Юханне проводит рукой по подбородку, осматривая осыпь гальки вниз по склону. – Зачем кому-то строить дом в таком месте? – с любопытством спрашивает Гуннар. – Охота, морская рыбалка, птицы на холмах. Там внизу и севернее, на полуострове между Нурдпуллен и Сюнндалсфьордом, есть несколько ферм, но никто уже не хочет жить в таких условиях. Раньше вместо машин были лодки, а вместо шоссе – море. Теперь все ездят по горам на квадроциклах. – Вот как, – Гуннар задумчиво кивает, прослушав мини-лекцию по истории края. – Да что вы говорите, – уныло шепчу я про себя, идя за ними вниз по склону к осыпи. – Невероятно. У них были лодки. Я вообще-то из Исландии, дуреха. Как по-твоему мы туда добирались? На бумажных самолетиках прилетали? Я продолжаю насмехаться, ковыляя к груде камней, и вдруг резко останавливаюсь. – Вы сказали, на квадроциклах? – Что? – Юханне останавливается и оборачивается ко мне. – Что вы сказали? – Квадроциклы. Вы сказали, все ездят по горам на них. – Верно. – Так мы и сюда могли заехать на квадроцикле? Она улыбается и качает головой. – Это запрещено. – Но мы могли? – Это запрещено, – она продолжает шагать и обращается к Гуннару, дойдя до места, где он стоит. – Природа северной Норвегии в опасности. Добыча нефти, жилые фургоны и водные скутеры. Если мы не примем меры, нашим внукам достанутся черное море и пляжи, заваленные скелетами фургонов с номерными знаками Евросоюза. – Кстати, я говорил вам, что ненавижу северную Норвегию? – начинаю я, следуя за ними. – Сильно и мучительно ненавижу. Час здесь – словно год. Я так сильно ненавижу это место, что… – в конце концов моя вспышка гнева заходит слишком далеко – я спотыкаюсь о камень, скольжу и сваливаюсь на спину им обоим, и мы втроем чуть не улетаем кубарем по гальке к верной смерти. Гуннар смачно обругивает меня и заставляет заткнуться, поэтому остаток пути я молча иду между ними. Наконец мы выбираемся из гальки и входим в лес, где ветер не так задувает, а дождь не раздражает настолько сильно, не так щиплет. Сквозь ветви мы видим маленький темный водоем, больше всего напоминающий лесное озеро, окруженное гнилыми пнями и мертвым камышом. У горного склона виднеется маленький красный домик с торчащими из крыши ветками поваленного дерева. Глава 99 Внезапно вокруг воцаряется полная тишина, словно горный склон за домиком защищает нас от ветра. Земля покрыта слоем крупнозернистого мокрого снега. Участок окружен елями, укрывающими его от порывов ветра с фьорда. – Думаю, это он, – говорит Юханне. Мы все вместе движемся ко входу в дом. Несколько веток поваленного дерева свисают на дверь. – Похоже, тут давно никого не было, – разочарованно добавляю я. В доме два маленьких фронтальных окна, по одному с обеих сторон от двери. У входа прибиты в ряд несколько рыбьих хвостов, а справа, в глубине елей, стоит древний туалет-скворечник с приоткрытой дверью. Я замечаю кое-что за дверью и отделяюсь от нашей троицы, чтобы поближе рассмотреть. – Что-нибудь видишь? – кричит Гуннар за спиной, пока я пытаюсь открыть дверь.