Глава 31 Ирина Детская площадка перед домом засыпана снегом и песком. Качели скрипят под порывами ветра. Единственный фонарь освещает небольшой пяточек пространства. Мрачный дом смотрел на улицу десятком светящихся окон, рассеивая и смягчая темноту зимней ночи. Прохожие спешили мимо, желая поскорее оказаться в жарких объятиях собственных квартир. Наверняка, там их ждал вкусный ужин, дорогие сердце мелочи и любимые люди. Только меня никто не ждал. Моё счастье здесь и сейчас. Оно держит меня за руку и шагает рядом. А дома… Пустота, грязь, ненависть, злоба. Не та атмосфера, в которой должен расти ребёнок. Особенно, если родители заботятся о его психическом здоровье. О своей психике я предпочла не задумываться. Тешилась надеждой, что здесь проблем нет. Динка попрощалась под фонарём. Обняла подругу на прощание крепко-крепко. Щемящее чувство благодарности, что я испытывала, сложно выразить словами. Но за этот вечер, я не просто благодарна. Рыжая дала почувствовать себя красивой, важной, любимой. Без неё ничего бы не было. Колосова тактично не пошла провожать до подъезда. Хотя тактичность и рыжая заноза понятия не совместимые. Обернулась несколько раз. Динка стояла, засунув руки в карманы. На плече болтается тяжелый объёмный рюкзак. Волосы отливают густой медью в свете фонаря. Зелёный блеск из-под ресниц вижу даже на расстоянии нескольких шагов. Именно такой она навсегда останется в моей памяти. Интуиция подсказывала, но глупое сердце, опьянённое влюблённостью, не прислушивалось к внутреннему шепоту. – Спасибо, – прошептала одними губами. Динка поняла и задорно подмигнула. Она поправила на плече лямку и скрылась, поглощенная чернильно-синей улицей, помахав на прощание. А мы с Толиком уже остановились у подъезда. Обшарпанная дверь, разбитые ступеньки, разбитый плафон и граффити – не самая романтичная обстановка. Но мне плевать. Только бы отсрочить момент расставания. Ещё минута. И видит Бог, ради неё я готова идти на риски, любые риски. Толик наклонился, оставив мягкий поцелуй на виске, и нашел губы. Дыхание смешалось, пальцы переплелись. Не хватало воздуха. Задыхалась, не в силах прервать это безумие. Еще мгновение… – Мне пора… – Отстранилась. Ладонь сама скользнула по лицу Синицына, обрисовывая линию подбородка, погладила волосы на затылке и безвольно опала. – Мне действительно пора… Пока. Уже в подъезде услышала тихое «Я люблю тебя». Или мне показалось? Глубоко вздохнула. Невозможно оттягивать неизбежное бесконечно. Шагнула навстречу судьбе, не теряя надежды на лучший исход. Может, родителей ещё нет дома? А может, мне повезёт и они, под воздействием крепких напитков, не замет моего отсутствия? Меня устроит оба варианта. Только, пожалуйста, пусть всё будет хорошо, ладно? Три ступеньки. Восемь ступенек. Первый лестничный пролёт. Ноги стали ватными. Сердце случало в горле, кровь шумела в ушах. Паника подступала медленно, но неотвратимо с каждой пройденной ступенькой. Везение закончилось. Я поняла это сразу. Почувствовала, когда увидела приоткрытую, будто в безмолвном приглашении, дверь. Согнулась, в попытках справиться с охватившими эмоциями. Тише, Ира, тише! Чтобы дальше тебя не ждало, ты справишься! Ты сильная! У тебя есть цель, а остальное сущие мелочи! Особенно теперь, когда ты точно знаешь, что не одна на этом свете! Возьми себя в руки и встреть лицом к лицу то, что припасла для тебя жизнь. Три вдоха, три медленных выдоха. Обретаю над собой контроль. Вспоминаю улыбчивое лицо бабушки, вспоминаю, как она ловко этим приёмом успокаивала любую детскую истерику. Медленно открываю металлическую створку и вхожу. Обречённый щелчок отрезал от внешнего мира, запирая в ненавистной клетке. Мама стоит, опираясь на стену в грязной прихожей. Трезвая. Это заметно сразу: чистые волосы, опрятный, свежевыстиранный халат, на руках новенький маникюр. На лице ещё видны следы длительного запоя, но отёчность практически спала, делая маму почти привлекательной. По квартире стелется потрясающий аромат мяса, запекающегося в духовке. В животе сразу взвыло от голода, напоминая, что растущий организм требует полноценного питания. Под леденящим взглядом медленно разулась и сняла пуховик, разложив и развесив вещи по местам. Мама молчит. И я не проронила ни слова. Мы изучаем друг друга, как соперники, перед выходом на ринг. – И где же ты шлялась всё это время? – Некогда красивое лицо исказилось в приступе ненависти и злобы. Не пронесло. Глава 32. Ирина Мама стояла, сложив руки на груди. Обманчиво безмятежная. Но я знаю, какой она на самом деле может быть безжалостной, злобной фурией. – В школе проходило мероприятие. Приглашены все. Я тоже сходила ненадолго. – Отметила максимально спокойно и нейтрально. Внутренне подобралась, готовая к любой неожиданности. Но женщина передо мной не делала попыток даже пошевелиться. – Кто тебе разрешал туда идти? – Мягкие, вкрадчивые интонации, ласковые-ласковые! – Ты была не в том состоянии, чтобы спрашивать у тебя разрешения, если ты не заметила. – Не стремиться дерзить. Только не смогла удержаться. Плохо, очень плохо. Язык мой – враг мой. Но уже не могла молчать. Слишком изменилась на последнее время, чтобы оставить всё так, как есть. – Заметила, – мама повела плечами, но с места не сдвинулась. И тогда я рискнула сделать пару шагов вперёд. Осторожно, как мышь перед котом, который демонстративно не замечает жертву. Я привыкла быть мышкой. Маленькой, осторожной, юркой и незаметной. Чуть ближе стала к собственной комнате. – Собралась вся старшая школа, – зачем-то добавила я. – И учителя вышли полным составом. – Это не меняет того, что ты отправилась туда без разрешения. – Я уже взрослая! И не сделала ничего плохого! – сорвалась на крик. – А это уже мне решать. – Холодный ответ пронзал острыми иглами. – Ты живёшь в моём доме, на мои деньги, по моим правилам. Ты принадлежишь мне! Она оскалилась. Безмятежное выражение мигом слетело с лица. Отшатнулась, чтобы оказаться как можно дальше. Но продолжения не последовало. – Я не твоя собственность. Я твоя дочь. И было бы неплохо, чтобы ты об этом вспоминала хоть иногда. – Голос вздрогнул. Непролитые слёзы за все прожитые годы горели на щеках, жалили, оставляя мокрые укусы. – Почему ты меня ненавидишь? Что я тебе сделала? Так жаждала знать ответ на этот вопрос! Хотелось кричать, трясти бездушную женщину, что носила звание моей матери, требовать ответа! Только сжала сильнее зубы, в попытке сдержать вырвавшиеся из-под контроля эмоции. А мама молчала. Равнодушная неживая статуя. Подняла издевательски одну бровь, и я поняла, что ответа не дождусь. – Знаешь, я старалась быть хорошей дочерью, старалась во всём угодить тебе. Думала, что если я буду самой послушной, то смогу заслужить твою любовь. Только чтобы я не делала, для тебя я была, есть и буду пустым местом. Только спустя годы поняла: дело не в том, что я плохая. Дело в тебе. – Скопировала позу матери, прислонившись к стене: руки сложила на груди, ноги перекрещены, голова склонена набок. Мы похожи. Я видела чёрно-белые фотографии в одном старом альбоме. Тогда мама улыбалась в объектив открыто и искренне. Она была живой, радостной и счастливой. Что же послужило катализатором для превращения в монстра? – Ты решила, что я не нужна тебе. Ты хоть представляешь, каково мне было? Каково мне сейчас? Да тебе плевать, верно? – Мама молчала. – Что же, это твой выбор. Но я тебя никогда не прощу! Отлипла от стены. Слишком устала, чтобы воевать. Мечтала оказаться в собственной тесной комнатушке, пропахшей старыми книгами. Растянуться на кровати и просто лежать, рассматривая потолок. Ступни нещадно ныли, непривыкшие к высоким каблукам. Хотелось достать телефон из укромного места и написать Толику. И Рыжей, чтобы обсудить вечер. Да и просто посплетничать о своём, о женском. Ведь мы так и не успели ничего обсудить! А так хочется. Я не ждала, что мама что-то ответит. Она не любила со мной разговаривать. Только сухие приказы, да крики. Мы не секретничали, обсуждая мальчиков, никогда не спорили о моде, не выбирали красивые наряды, не болтали о пустяках на кухне за чашкой чая. Простые человеческие радости. А ведь я не просила о многом. Смириться с таким отношением смирилась. Но привыкнуть? Думаю, к этому невозможно привыкнуть! Горький ком застрял в горле. Попыталась сглотнуть его, прогнать, но он простился наружу пронзительным стоном. Опустила голову: скрыться поскорее, чтобы остаться одной, не показывать слабость. На ощупь нашла ручку и зашла в тесную клетушку чулана. Шаг в темноту. Привычным движением нашла выключатель. Яркий вспыхнувший свет представил ужаснейшую картину. Застыла в шоке. Стол отодвинут, ящики открыты и содержимое валяется на полу вперемежку с одеждой и бельём. Постель перевёрнута, валяясь неопрятным комом из подушки, одеяла и простыни. Из-под кровати тоже всё вытащено: заметила валяющиеся старые игрушки, что раньше лежали в древнем, принадлежащем бабушке, чемодане. Все книги из шкафа растерзанными птицами покрыли пол. Фото, на котором изображены мы с бабушкой, валяется на полу, разорванное на несколько частей. Осколки от рамки живописно рассыпаны рядом. Грамота, полученная во втором классе, смята и валяется на столе рядом с обломками настольной лампы. Наклонилась, подняла тряпку, которой касались пальцы ног. Ещё утром это была ночнушка. Именно это зрелище разрушило пузырь, в котором я будто бы оказалась. Кто, кто это сделал? Убью! Переступила через книги и резко развернулась к матери. И очень вовремя. Она стояла прямо за моей спиной. А в руке демонстративно сжимала сложенные пачкой тысячные купюры. Деньги? Откуда у неё столько денег? После запоев не оставалось и копейки, чтобы купить еды. А сейчас в воздухе приятно пахло мясом. Неприятное чувство кольнуло внутри. В районе солнечного сплетения закружили миксером страх и ужас. Деньги… Она нашла мои деньги? –Узнала? – Женщина тряхнула банкнотами. – Вижу, узнала. И мне очень интересно, откуда ты их взяла. Признавайся, дрянь! Мгновенно по щеке заструилась боль. Пошатнулась, не успев среагировать вовремя. Деньги, что я собирала столько времени, не позволяя себе тратить даже на еду, когда ходила по нескольку дней голодная, чуть не падая в обморок от недоедания. Деньги, что я копила на возможность уехать из ада, что звался домом. Деньги, которые зарабатывала собственным трудом бессонными ночами. – Я спросила: откуда деньги? – Мама наступала. Инстинктивно отступила. Нога поехала, заскользив по книге. Упала. В ладони больно впились осколки стекла и пластика, оставляя кровоточащие порезы и занозы. – Ты продавала себя, да? Только так у тебя могли появиться столько денег! Она кричала, обзываясь обидными словами. Раскрасневшееся лицо, дёрганные движения. Она надвигалась, наступала. А я отползала назад, оставляя багряные следы, не в силах подняться, оглушённая беспричинным гневом, раздавленная осознанием того, что лишилась всего в один миг. Упёрлась спиной в стену и начала подниматься. – Сидеть! – рявкнула мать и толкнула с силой. Не удержалась, больно стукнувшись головой об угол кровати. Из рассечённой кожи по лицу потекла липкая струйка. – Неблагодарная тварь! – Удар в бедро окончательно приковывает тело к полу. Сжимаюсь в комок. Прикрываю голову и молчу. Удары следуют один за другим. Жгучие. Злые. Дикие. Ни капли жалости. Ни капли сострадания. И останавливаться эта женщина не собиралась. На грани сознания уловила громкий крик: – Мама, прекрати! С трудом приоткрыла глаза: Денис вцепился в маму, не давая ей ударить. – Отвали, щенок! – Резко вырывается, буквально одним движением впечатав сына в шкаф. Звук ломающейся мебели разнёсся по крошечной кладовке ставшей моим убежищем. Я видела, что брату больно. Больно и обидно. Никогда с ним так не обращались в этом доме.– Убью, гадину! Всего мгновение передышки. Испытала прилив благодарности за то, что Денис заступился, пришёл на помощь. Да, мы не ладили, но поступок говорил о многом. И я не могла оставить его в беде. Не знаю откуда нашлись силы, но заставила себя подняться. На шатающихся ногах стояла перед монстром, которого боялась большую часть осознанной жизни. Боялась, ненавидела и презирала. И очередной замах рукой встретила с достоинством. Только Денис не стал ждать. Он повис на руке матери всем весом: –Мама, пожалуйста, перестань! Прошу! – Каждое слово впивалось в мозг. Силы утекали стремительно. Стояла, сцепив зубы. Глаза в глаза. Воля против воли. Ненависть против ненависти. Наконец, Шульгина Вера Романовна вышла, оставив в тесном пространстве собственных детей. Денис бросился ко мне и подхватил, когда я начала оседать на пол. Подхватил и помог устроиться на кровати. Мозг затуманился и реальность исчезла. В оглушающей тишине среди разгрома одиноко остался стоять растерянный подросток. Он оглянулся по сторонам, вздохнул и вышел, чтобы через несколько минут вернуться, держа в руках бинты, перекись и бактерицидный заживляющий порошок. Пододвинул стул и разместил на кровати материалы. Аккуратно взял тонкую изящную ладошку лежащей без сознания девушки и принялся обрабатывать раны. Опыта не было. Но работа спорилась. Денис не знал, как ему поступить. Может быть, вызвать скорую? Он знал, что сестре приходится несладко. Знал, как ей достаётся. И до недавнего времени воспринимал это как само собой разумеющееся. Но что-то изменилось. И что делать с этим непонятно. Прошло не менее часа, прежде чем девушка очнулась и попросила попить. Но к тому моменту Шульгин Денис решил, что больше никому не позволит так обращаться с сестрой. Глава 33 В маленькой тесной комнатушке царил беспорядок. Даже не так. Погром, настоящий погром, устроенный чей-то необузданной бесконтрольной яростью. А на кровати, стоящей за стареньким кособоким шкафом с покорёженными полками, сломанной куклой лежала светловолосая худенькая девушка. Руки перепачканы в крови, ладони неумело перетянуты бинтами. По лицу те же бурые засохшие потёки. Глаза прикрыты. Дыхание неровное, рваное. Рядом на полу в неудобной позе мальчишка-подросток. Одна нога выпрямлена. Вторая согнута в колене. Мальчик сложил на неё руки и уткнулся лбом. Тикали часы, каким-то чудом сохранившиеся на стене. Из-за закрытой двери доносился звук работающего телевизора и взрывы хохота. Слышался радостный стук ложек и свист закипающего чайника. За дверью делали вид, что ничего не произошло. За дверью кипела жизнь. И двое подростков оказались на её обочине. Мальчишка с коротким ёжиком волос устало поднял голову и окинул взглядом помещение. С трудом поднял затёкшее тело, потянулся и, ступая аккуратно, вышел из своего убежища. – Явился – не запылился! – Встретили его на кухне не самым радушным образом. – Есть садись. Сестричка твоя знатный подарок нам приготовила! Смех разрезал пространство квартиры. Но подросток не обратил внимания на слова. Налив в кружку воды, выпил одним глотком. Повторил действие. Затем достал из плиты металлический противень и поставил на стол. Под хмурые взгляды налил в две тарелки супа, положил несколько кусков хлеба, в большую пластиковую посудину закинул картофельное пюре и несколько кусков мяса. – И куда ты собрался с этим? – Злой женский голос не смутил подростка. Невозмутимо поднял наполненный противень и развернулся спиной. – Стой, кому я сказала!