— Всяко лучше вашей сестры, — отвечаю я. Я знаю, что меня не убьют, но я был бы не против выключить в себе эту беспросветную глупую наглость, только не знаю, где расположена кнопка выкл. — Гафуровы обид не спускают, — на прощание говорят мне. Я сажусь на асфальт. Нашариваю в кармане пачку сигарет. Почти все сломаны, но находится одна единственная, что спасёт меня сейчас. Закуриваю, так и курю сидя. — Вам помочь? — раздаётся голос охранника. — Раньше надо было, — с трудом встаю я.— Помогать. Отбрасываю сигарету иду к машине. Сажусь. Сижу несколько минут, затем завожу и трогаюсь в сторону дома. Хорошо, что поздно, Роза уже час назад написала, что ложится спать. Машину я бросаю за воротами. Меня немного мутит и кружится голова, я опасаюсь просто не попасть в проем ворот. Именно поэтому Лилия не успевает спрятаться в своей комнате, черт. Надо было входить громче. Я стою в дверях дома, она напротив и смотрит на меня. В распахнутых голубых глазах привычный страх. Интересно, как я выгляжу сейчас? Отвечаю сам — монстром. Хороших людей в подворотнях толпой не бьют. — Идите к себе, Лилия, — хриплю я, проваливаясь к стене. Она не двигается с места, наверное, шок думаю я с очередной усмешкой. Глава 25. Лилия Краше в гроб кладут — это про моего мужа. Лицо покрыто ссадинами, один глаз судя по всему скоро заплывёт, воротник когда-то белоснежной рубашки испачкан каплями крови. Судя по тому, что машина во дворе не заезжала, наверное снова приехал на такси. Значит, пьян. Этот вопрос сейчас меня больше всего волнует, я боюсь его после случившегося той ночью. — Вы пьяны? — прямо спросила я. Муратов устало прислонился к стене. Я испугалась даже, что сползёт сейчас вниз, и что я буду делать с валяющимся на полу мужем? — Нет. — Кто вас так? — Шпана какая-то. Идите спать, Лилия. Я в душ и тоже… — Вам нужно к врачу. — Муратов фыркнул разбитыми губами, отлепился от стены и прошел мимо меня. Муратов ушел к себе, судя по всему принимал душ. Мне бы тоже спать, но я нервно ёрзала на месте, не у силах успокоиться. Услышала, как прошёл на кухню, как заработала кофемашина. Пошла за ним. Уточнила в его спину: — Вы точно не обратитесь к врачу? Судя по молчанию, нет. Я уже неплохо ориентировалась и в этом большом доме и на кухне. Поэтому прошла, уверенно открыла один из нижних ящиков и достала большую коробку, водрузила на стол. — Чего это вы делать собрались? — скептически спросил мой муж. — Лечить вас буду. Теперь моя очередь. Муратов снова фыркнул, пусть потешается, раз пришла ему такая охота и весело. Я может быть и дикарка по его мнению, ростом едва перевалившая за полтора метра нелепая забавность, но одинокое детство меня многому научило. Ни отцу, ни моей "няньке" дела не было до моих бед. Все свои ссадины и порезы я обрабатывала сама, а один раз даже вылечила огромный нарыв, воспалившийся на месте занозы. И сейчас справлюсь. — Садитесь, — сурово скомандовала я. — Я помогла бы любому человеку на вашем месте. Муратов удивлённо вздернул брови — наверное, делать ему это было больно, но прекратил мучить кофемашину и сел. Я коснулась его подбородка, вынуждая поднять лицо, чтобы рассмотреть причинённый его красивому лицу ущерб. — Возможно, шрам будет, — предупредила я глядя на чуть лопнувшую от удара кожу возле уха.— Пару швов бы наложить. — До свадьбы заживёт, — криво усмехнулся своей шутке. — Лечите. Я открыла коробку и разложила все свои инструменты на столе. Перекись, антибактериальную мазь, пластыри, ватные диски, подумав, добавила медицинский клей — стянуть эту ранку. Работала я молча, обрабатывала перекисью, ждала, пока она перестанет бурлить розовым, наносила тонкий слой мази. Под отекший глаз нанесла средство от синяков, но вряд ли оно его спасёт, завтра мой красивый муж будет еще страшнее, чем сегодня. Поморщился только, когда обрабатывала ту самую глубокую ранку. Ее края я бережно соединила клеем. — Вроде все, — сказала я. Муратов повернулся посмотреть в сторону кофемашины, наверное кофе ему очень хотелось, и я увидела шишку на затылке и рассердилась, не сказал про нее вовсе. — Наклонитесь вперёд. Он послушно склонил голову, я удивилась даже, как легко оказывается управлять большим и сильным мужчиной. Щедро сдобрила перекисью еще одну ссадину, промокнула ее ватным диском. А Муратов вдруг подался вперёд, от его головы до моего живота было несколько сантиметров, да и уткнулся в меня лбом, прямо в живот. Я замерла, как стояла, прямо с рукой которой тянулась к его ране. Мы стояли так минуты три, не меньше. — Лилия, — позвал меня Муратов, и сказал вдруг, куда-то в мой живот. — Простите меня за ту сцену, я не хотел. То есть, хотел, черт побери, какого хрена все так сложно. Простите? Я могла бы солгать ему. Сказать, что уже простила, но это же не так. Я отложила в сторону мазь, которая все это время была в руке и тихонько погладила его по чуть влажным после душа волосам, осторожно, как мать свое дитя. — Я постараюсь, — ответила я. Он выпрямился на стуле, прерывая наш тактильный контакт, и мне вдруг стало немного грустно, а участку кожи, согретому его лбом — холодно. — Кофе хочу, — умираю. — Вам бы чаю зеленого и спать, — проворчала я. — А лучше, к врачу. Сделаю я вам кофе, ваш несъедобен и возможно опасен для здоровья. Муратов рассмеялся и ушёл к себе в кабинет. Я сложила все обратно в аптечку, выбросила использованные материалы, тщательно помыла стол. Поставила вариться кофе, нарезала несколько бутербродов. Устроила все на поднос, туда же стакан холодной воды и таблетку обезболивающего. Осторожно понесла поднос в кабинет. Ни разу не была в нем с тех пор. Снова не заперто, вошла не без дрожи. Муратов стоял без футболки, в одних шортах и рассматривал свой торс. Его тело тоже было красивым, как и лицо. Поджарым, сильным, ничего лишнего. И так же, как на лице, на нем расплывались кляксы свежих гематом. Сказать бы еще раз про врача, да разве будет слушать… — Кофе, — сказала я, Муратов натянул футболку. — Бутерброды. Таблетка. — Спасибо. Поставила поднос на стол и почти сбежала — меня смущал и кабинет помнящий недавние события, и сам его хозяин, их виновник. В коридоре восстановила дыхание. Я еще не стала считать этот дом своим, но отдавала ему дань уважения. Перед сном я проверяла, заперта ли входная дверь. Выключала свет во всех комнатах. Оставался небольшой ночник в детской, и по одному не яркому ночнику в обоих коридорах — чтобы Роза не испугалась, если решит пройтись ночью к отцу или на кухню. Остановилась передо дверью детской. Она приоткрыта, в тусклом свете видно разметавшегося во сне ребёнка. Проверить Розу перед сном тоже часть еженочного ритуала. Легла спать я усталой, но как ни странно — спокойной. Словно все налаживается, хотя быть такого не могло, в подобное везение я бы не поверила. Уснула я прижав ладонь к животу, как раз в том месте, где к нему совсем недавно прижимался лоб моего мужа. Глава 26. Айдан Утром я мрачно разглядывал свою физиономию в зеркало. Цокнул языком недовольно. Тут же подумал — ладно хоть зубы целы. Тем не менее, как показаться дочери я не знал, ладно хоть Лилия меня уже видела. На работу позвонил, сказался больным. Но мою репутацию один прогул уже никак не повлияет, ее портить дальше некуда. И так дорогие тетушки на меня злы за отставку, которую я дал Рае. — Была бы жена нормальная, — пожаловался я зеркалу. — Хоть тоналку бы попросил синяки замазать. Жене моей тоналка явно была не нужна, она цвела и пахла самой юностью, не удивлюсь, если фарфоровость ее кожи не посмели потревожить и обошли вниманием даже юношеские прыщи. Перед завтраком я сделал несколько звонков. Обращаться к родным было нельзя, меня и так тяготило, насколько тесно я с ними связан, хотя один из многочисленных кузенов владел своей охранной конторой. Обращаться абы куда я тоже не хотел, поэтому пришлось озадачиться с выбором. Подходящего человека подберут завтра. Охранять нужно было не мою персону — Лилию и Розу. — Папа! — воскликнула дочка. — Что с твоим лицом? — Упал, — сказал я. — Надо быть осторожнее, — пожурил меня ребёнок. Лилия не обещала меня простить, но к завтраку вышла. Учитывая, что я весь день дома, прятаться ей было бы сложно. Я сидел, страдальчески морщась ел блины фаршированные мясом и творогом, разбитая губа причиняла неудобство, думал, как бы запретить своим гулять, пока нет охраны. — Что то ты мне не нравишься, — задумчиво сказала Лилия глядя на мою дочь. Я едва не подавился блинчиком с творогом — не ожидал конечно, что они так быстро подружатся, но нельзя же так открыто выражать свою неприязнь ребёнку! Лилия же достала ту самую злополучную коробку, содержимым которой врачевала меня ночью, из неё электронный градусник. — Я сама, — гордо протянула руку за градусником Роза. Я успокоился — если так подумать, то и правда дочка вялая, даже не прибежала ко мне в комнату в восемь утра. Градусник запиликал, Лилия выждала для верности ещё минуту и забрала его. Посмотрела задумчиво на маленький экран. — Тридцать семь и четыре, — озвучила Лилия. — Сегодня никаких парков. Я даже обрадовался — вот и не пришлось выдумывать никаких причин. Роза же закапризничала. — А во двор можно на чуть чуть? Лилия выглянула в окно. Там царило прекрасное утро самого конца мая. Вздохнула. — Недолго и в панаме. Но за это поспишь часик днем, организму нужно восстанавливаться. Роза подумала и согласно кивнула, предложенный бартер ее устроил. А я подумал, что Лилия управляется с ребёнком куда лучше меня, хотя знакомы они без году неделя. — Я сегодня поработаю дома, — сказал я поднимаюсь. — Ура! — крикнула Роза.