— Вы уверены, что это необходимо? — Да, — жестко ответил Муратов. — Я договорился, паспорт сделают быстро, а там и простуда Розы сойдёт на нет. Встаньте у этой стены. Уберите пряди с лица. Так… Сделал несколько кадров. Я паниковала от одной лишь мысли о том, что я где-то в чужой стране с ребенком. Да мы Розу в саду едва не потеряли, как мне можно её доверить! — Я могу не захотеть? — Это будет заменой медового месяца, — улыбнулся Муратов, как можно мягче. — Вам понравится. А что будет заменой первой брачной ночи? Спросить я конечно не смогла. Я попыталась успокоиться. Не вышло. Всю свою растерянность и весь страх я вложила в кухонный молоток и отбила мясо так, что оно едва не исчезло, истончившись до упора. — Вы словно уничтожить его хотите, — усмехнулся незаметно подошедший Муратов. — Я сублимирую, — мрачно ответила я. В он вдруг засмеялся. Громко, с удовольствием, так, что ранка на губе лопнула и выступила капелька крови. И я улыбнулась. Сначала несмело, затем широко. — Вас точно портят интернет и моя библиотека, — сказал Муратов отсмеявшись. — Но мне это нравится. За ужином больше молчали. Роза толком не ела, но я не стала заставлять. Я все еще видела в ней маленькую себя, не имевшую права ни на какое мнение, даже решать когда голодна, а когда нет. Она больна, да и от голода перед полным холодильником не умрёт. Я сделала ей большую чашку какао и выдала горсть печенья. Незнакомая мне тётя Карина наверняка бы решила, что детей я не умею воспитывать вовсе. После прошлой бессонной ночи Роза уснула быстро, а ко мне сон вновь не шел. Я час полежала в ванной — в прошлой жизни такая роскошь была мне неведома. Думала завалиться с книжкой, но вдруг остановилась перед зеркалом в ванной, глядя на голую себя. Я пыталась увидеть то, что во мне увидел Муратов вчера. Он смотрел на меня так, словно хотел съесть. Как умирающий от жажды на стакан воды. Мне было стыдно вспоминать те минуты, то что я впервые в жизни стояла нагой перед другим человеком, но прогнать я их не могла. Они, эти минуты совсем затмили происшествие в библиотеке. Я коснулась своей груди. Красиво ли моё тело? Никогда об этом не думала, не было нужды. А теперь…теперь это казалось таким важным. — Мы Розой уедем, — сказала я. — На месяц. За месяц многое может случиться. И вдруг — решилась. Не стала, как в прошлую свою глупую попытку его соблазнить думать над бельём или причёской. Заплела еще сырые волосы в косу, надела халат на голое тело и пошла к своему мужу. Сегодня наш брак станет настоящим. Глава 28. Айдан Я смотрел на дядю и томился, размышляя о своих девочках оставленных дома. Охранник на пост ещё не заступил, сигнализацию не запустили. Я платил весьма щедро, но иногда все просто упиралось во время. Дядя тоже развлекался тем, что разглядывал меня, но моё лицо сейчас всяко интереснее, чем его. — Что с твоей физиономией? — брезгливо спросил он. — Отстоял честь дамы, попавшей в беду. — Ты бы со своими дамами разобрался, герой. С работы я сбежал пораньше. Здесь — спокойнее. Здесь Роза, которая из-за температуры стала невозможно капризной, здесь Лилия, которую я видел голой. Совершенно голой. И выбросить это из головы уже не мог. Мне бы стоило думать о том, что разведись я по исламским правилам с первой женой, из меня душу вынут, что моя семья, что ее. Я не развожусь, от этого нисколько не легче. Я не верил, что Чулпан и в самом деле приезжала к моему дому, она терпеть не могла путешествия, но Роза ее почти и не помнила. Любая могла подойти к забору и ребёнка позвать. А если бы Роза открыла калитку? Хотя нет, успокоил себя, теперь калитку можно было только ключами открыть. Все эти насущные мысли выбивали из головы голую Лилию, но совсем ненадолго. Она проникала в мои мысли всей своей нежно-розовой фарфоровостью и отказывалась их покидать. Закрываю глаза — вижу ее. Голую. Совершенное тонкое тело. Небольшая идеальная грудь. Выемка пупка. Родинка рядом с ним… Тело моей жены было совершенным, начиная от макушки, заканчивая каждым идеальным пальчиком ног. К вечеру раскидали размотку кабеля от каждой камеры. Завтра дел еще на несколько часов, потом вся эта хрень станет функционировать и за девчонок станет спокойнее. Но я чувствовал, скорее тупо видел — пиздец назревает. Главное успеть отправить своих на месяц куда нибудь к морю и самому все разрулить. Я успею. Когда Роза легла спать, налил себе бокал виски, закинул в него пару кубиков льда. Послонялся по дому старательно топая — вдруг Лилия соизволит выйти. Не соизволила. Взял пачку сигарет и вышел из дома. Сел прямо на крыльце. Сделал большой глоток, ранки заживали, но ссадину на губе все равно обожгло от алкоголя. — Ничего, здоровее буду, — усмехнулся я в темноту. Темнота моего дома и сада всегда казалась мне уютной. Сам дом уютным не был, разве только сейчас меняется, словно сдается Лилии. Но он был нашим с Розой гнездышком, свой, безопасный. Я никогда не ждал от него больше пакости, чем противная кухарка. А теперь казалось, что больше не могу ему доверять. Не знаю, Чулпан ли приходила к забору, но атмосферу дома она успела испачкать. Теперь тёплая, почти летняя уже темнота, что стрекотала сверчками и изредка залетевшими комарами таила в себе тени недругов. — Кончай, — посоветовал я себе. — Паранойю заработаешь. Виски я допил, докурил сигарету и за неимением под рукой пепельницы затушил ее прямо в пустом бокале. Поставил его на ступени — заберу завтра. Посмотрел еще раз в ночь. В очередной раз мрачно решил — ничего я не там им сломать. Ни Гафуровым, ни своей семье. Только стало налаживаться понемногу, я не дам испортить…Наша маленькая семья была странной, но жизнеспособной, на удивление. А ещё у моей жены невероятно красивое тело. — Которое еще ни разу не было твоим, — продолжил я монолог с собой. Подумал — какого черта? Не хотел, чтобы было как с первой женой. Не хотеть дурдома и херни вместо брака, не хотел истерик и ненависти. Но Лилия — не Чулпан. Она иная. Тоже дикарка, да, но другая…я с сожалением покосился на бокал с виски. Лилия не переносила пьяных. Но выпил я всего несколько глотков, надеюсь… — Хватит тянуть, блядь. И встал. И пошел к своей жене. Страшно не было, меня выжигало изнутри, вело нетерпение, казалось ломит судорогой ладони, что не могли ее касаться. Это нужно было исправить. Проходя мимо комнаты дочери прикрыл ее дверь. В тот момент я уже точно решил все. Повернул за угол, и…и врезался. В свою жену. Врезались бы лоб в лоб, будь она сантиметров на тридцать-сорок повыше, а так уткнулась мне в грудь лицом, обошлось без травм, разве только ушибленное в драке ребро заныло. — Вы куда это ночью? — удивилась она. И правда, идти мне туда некуда. И кабинет, и моя спальня и спальня розы находились в одном крыле. Даже кухня и та в пределах достижимости. Солгать, что ночью решился приобщиться к мировой классике литературы и иду в библиотеку? Надоело. Мы женаты уже хрен знает, сколько дней, а все еще относимся друг к другу, как к незнакомцам. — К вам, — прямо ответил я. — И я к вам, — опустила взгляд Лилия. И покраснела привычно, даже в тусклом свете далёкого коридорного ночника заметно. Я коснулся подушечкой пальца ее щеки — нежная, словно дорогой бархат. — Я не пьян, — зачем-то сказал я. — Честно. — Хорошо. И голос такой серьёзный. И самая вся серьёзная. Именно такой она мне нравилась, смешной, забавно, временами нелепой, но тем не менее со стержнем внутри, о котором я и не догадывался и со своими принципами. Я сделал самое лучшее, что мог в этой ситуации — склонился и поцеловал ее. На мгновение она замерла, наверное вспомнив сцену в моем кабинете, я подумал — если она меня оттолкнёт, то будет права. Но губы ее были такими мягкими, что я испугался, смогу ли остановиться, если она меня оттолкнет… Не давая ни себе, ни ей времени на раздумья и принятие неудобных решения, я подхватил девушку на руки, в который раз удивившись ее лёгкости. Нес ее на руках и целовал одновременно, на первый взгляд неудобно, на второй же, ничего лучше со мной в жизни еще не происходило. Дверь в ее комнату открыл ногой. Закрыл, вовремя вспомнив, что в доме еще ребёнок имеется. Опустил ее на кровать. Нужно было снять футболку, стянуть чертовы шорты отстранившись, но я не мог ни на минуту ее оторваться. Развязывал дурацкий пояс ее халата, целовал ее и матерился разом. Матерился потому, что узел она завязала мудрено, и целую минуту я его развязать не смог. Хотя может не в мудрёности узла дело, а в том, что каждую секунду мои руки норовили бросить зряшное занятие, отвлекались и лезли под халат. Под ним ничего не было, и осознание этот пьяного лучше любого виски. Наконец халат был распахнут. Я отстранился от ее тела на несколько секунд, просто чтобы охватить взглядом ее всю, полностью. — Ты невероятно прекрасна, — прошептал я. — Спасибо, — ответила моя невероятно вежливая жена. Я успел подумать — черт, как же здорово, что меня вынудили на ней жениться. Втянул в рот ее сок, грудь сколько рот вместил и сам застонал от переполнявших эмоций. Рука моя замерла внизу живота, на границе мягких пушистых волос, я все еще боялся оттолкнуть ее своими действиями. А она, моя удивительная невозможная жена потянулась к моей футболке и потащила ее наверх, пытаясь меня от нее освободить. Глава 29. Лилия Было страшно и одновременно интересно. Интернет немного подковал меня в теории секса, но свято верить ему с некоторых пор я боялась, да и самые откровенные ссылки обходила. Читала статьи подросткового уровня. А теперь секс — даже про себя произносить это слово кажется неприличным, назревает у меня, и то, что со мной происходит тоже крайне неприлично. Я хотела сосредоточиться на своих ощущениях, чтобы понять и осознать их в полной мере, но у меня это не получалось. В голове шумит, как в прошлый раз после алкоголя, мысли путаются, и внутри горит так же. Только…в другом месте. В жизни бы не подумала, что я так подвержена низменным инстинктам, а поди ж ты… Муратов лежит на мне сверху, но мне удивительным образом не тяжело. Он целует меня, целует везде почти, но то и дело возвращается к губам, оставляя на теле горящую дорожку следов. Целоваться — не противно. Не мешают носы. Единственное, что мешает, это футболка Муратова. Мне изменяет здравомыслие и я помогаю ему снять, прижимаюсь всем телом к его горячей коже. Одна его рука лежит на моем лобке и спускается вдруг еще ниже. Щеки мои горят, но я не понимаю, от смущения ли, от жара может, что испепеляет изнутри. И я чуть развожу ноги…пальцы Айдана касаются меня в самом сокровенном месте, я вздрагиваю, кто-то стонет. С запозданием до меня доходит — это я стону. Срам то какой. Пальцы поглаживают, касаются какой-то очень чувствительной точки, раздвигают складки и погружаются…во влагу. Я напрягаюсь — к такому меня жизнь не готовила. Нормально ли быть такой мокрой или происходит что-то странное? С ужасом думаю, вдруг у меня месячные начались? Так опозориться в первую брачную ночь…от страха я даже трезвею и возбуждение почти сходит на нет. — Какая сладкая, — шепчет Муратов куда-то в мою шею. Я пытаюсь расслабиться, если Муратов спокоен, значит не происходит ничего из ряда вон выходящего. Он отстраняется немного, стягивает с себя шорты. Мне не видно, но любопытство одолевает так, что я приподнимаю голову пытаясь рассмотреть. Увиденное меня немного пугает. Картинки я не смотрела, но прочла, что средний размер — пятнадцать сантиметров. И даже прикинула на линейке сколько это. Мне кажется, у моего мужа половой орган гораздо больше. Я даже пискнула от страха — в меня такое не поместится! — Не могу больше ждать, — прерывисто говорит Айдан. — Будет немного больно. К тому моменту я совершенно не чувствую прежнего возбуждения — слишком волнуюсь. Муратов разводит мои ноги шире и устраивается между ними. Снова касается меня пальцами там. А потом я чувствую, как в меня упирается его половой орган. Муратов чуть толкается вперёд, моя плоть натягивается до боли, я стискиваю зубы. А затем рывок, я буквально чувствую, как рвусь, или мне кажется, от боли, и Муратов оказывается внутри. Полностью. Боль на несколько мгновений обезоруживает, затем стихает, но я знаю, что она просто затаилась, и появится снова, стоит только Муратову начать двигаться. — Поместился, — констатирую я. — Что? Муратов так тяжело дышит. Внезапно я понимаю, что он всеми силами удерживает себя от сильных и глубоких рывков. — Ваш половой орган, — поясняю я. — Во мне. Я думала, не поместится. — Вы сумасшедшая, — выдыхает Муратов в мое ухо. — Но мне это нравится.