— Никаких гуляний длиной в неделю. В один день обе церемонии. Минимум гостей. Свадьба через неделю. — Но в мае жениться, всю жизнь маяться, — растерянно пробормотала тетя. — Тетя, — устало сказал я. — Определитесь уже, в Аллаха верить или в суеверия. Тетушка ойкнула и прижала ладони ко рту, навенное, я снова нарушил какие-то правила. — Айдан… — Я все сказал, — отрезал я. — Вы вынудили меня на эту свадьбу, но пройдет она по моим правилам. Если не согласны, уходите и больше не возвращайтесь, но Розу я вам не отдам. Она была умной, моя старшая тетя. Подумала, помолчала минуту, затем кивнула, поднимаясь со своего кресла. Я не провожал ее, лишь слушал удаляющиеся шаги, затем звук мотора автомобиля с парковки перед домом. Я не чувствовал удовлетворения. Лишь усталость от этой битвы, что затянулась уже на несколько лет, и острое неприятие будущей жены. Она еще ничего не знала, но была тем, из-за кого мне несколько лет не давали покоя, и она в очередной раз перевернет мою жизнь. — Ради Розы, — напомнил себе я. Ради Розы я перетерплю и свадьбу, и попытаюсь смириться с навязанной мне женой. Глава 6. Лилия Отец ждал звонка. Он ждал его весь вечер, затем все утро. Не дождавшись ушел, вернулся вечером, снова — пьяным. Обычно пьяным он становился еще смурнее, чем обычно, но сегодня он лучился счастьем. — Он позвонил! — радостно провозгласил отец. — Он позвонил мне! Дочка, ты выходишь замуж! Словно ничего радостнее в нашей жизни не могло произойти, словно он ждал этого момента всю жизнь. — Ты мог бы просто работать, — разочарованно покачала я головой. — У тебя же не получается делать большие деньги. А нам для жизни не нужно много. Ты мог бы работать, я могла бы пойти на работу… — Женщины в нашей семье не работали и работать не будут! — горло провозгласил отец. Сегодня он общался только лишь восклицательными знаками. Прошел мимо меня на кухню, обдав запахом алкоголя, сел за стол. — Я лучше бы работала. Сказала тихо, но отец услышал. — Не позорь меня! Хватит того… — отец замялся, подбирая слова, — что ты девкой родилась. Трех после тебя твоя мать сбросила, не доносив. Все трое мальчики были. Они не выжили, ты выжила. Несправедливо, так хоть не позорь, живи по правилам. Я проглотила обиду. Подумала о матери, которая беременела раз за разом, на задворках цивилизации, без нормальной медицины. Я этого не знала и не помнила — маленькая была. Наверное эти беременности и подточили ее и без того хрупкое здоровье. — Отец… — Хватит! — крикнул он. — Другая бы радовалась, за самого Муратова замуж идет, нет же… разбаловал вконец! А все книги твои, книги! За каждую книгу мне приходилось сражаться. Отец почти не общался со мной, но то, что я читаю, инспектировал. Как я выпрашивала эти книги, унижалась… ни одна из них не досталась мне просто, каждую я ценила, берегла и не по разу перечитывала. Отец встал так резко, что опрокинул стул. Открывал все шкафчики на кухне, пока не нашел мусорные пакеты. Прошел в комнату. И принялся складывать в мешки мои бесценные книги, единственных моих друзей одну за другой. — Пожалуйста! Получилось три мешка. Я глотала слезы, отец вышел в подъезд, я слышала, как лязгает крышка мусоропровода. Вернулся. Снова за стол сел, даже руки не помыв. — Накрывай. Я накрыла. В первую очередь я была послушной дочерью. Голову склонила, чтобы слез не видел, не разозлился еще сильнее. Дождалась, пока доест, убрала все и посуду помыла. Затем ушла к себе. Для старухи, что воспитывала меня несколько лет величайшим грехом было лежать. Она вдолбила это в меня намертво, на всю жизнь. Кровать была для того, чтобы спать. Утром проснулась, заправила, да так, чтобы не единой морщинки, и потом только переделав все дела ночью можно было лечь. Старуха умерла давно, а я все так же следовала ее правилам. Но сейчас я была сломлена. Пуста. Я рухнула на постель, хотя до сна было еще долго. Прямо на нерасправленную, поверх пледа, в верхней одежде. Старуха, если бы не успела умереть к этому времени, увидев это умерла бы точно. Мне было все равно. Моя жизнь потеряла всякий смысл. Я целиком и полностью зависела от отца, но только сейчас я стала понимать, что была свободна. Пусть немножко, но свободна. Отцу большую часть времени было безразлично мое существование, главное, чтобы я соблюдала правила. Я вела себя тихо, готовила еду, драила квартиру, сидела безвылазно, да… но никто не посягал на мое тело, время и мысли. У меня была тишина знакомых комнат, мои мысли, мои книги. Это наполняло мое существование, но даже от этого мне придется отказаться. Я не плакала. Я просто лежала и смотрела в потолок, слушая, как по квартире ходит отец, затем дверь за ним хлопнула — ушел. Я не заметила, как уснула, а проснулась только на рассвете. Тем днем, совершенно без предупреждения, да и не было у меня телефона, ко мне пришли портные. Целых три швеи на одну меня. Они прикладывали ко мне то сантиметровую ленту, то отрезы ткани, переговаривались тихо, а я стояла словно кукла и ждала. — За три дня сошьем, — успокоила меня одна. — Не переживайте, поспеем до свадьбы. — А когда она? — удивилась я. — Так пять дней осталось, — огорошили меня в ответ. Даже этого мне никто не сказал. Отец почти не появлялся дома, я совсем перестала есть — еда в горло не лезла. Однажды пришла Регина, наверное родители отправили ее меня поддержать, но я через дверь сказала ей, что простужена. Собрала свои немногочисленные вещи — скоро мне переезжать. Погладила пустую книжную полку, словно извиняясь. Драгоценности своей мамы спрятала в кулек со швейными принадлежностями и принялась ждать. Через три дня за мной пришли не знакомые уже швеи. Высокая женщина. Мне было неловко, что я не помнила, как ее зовут, но спросить я не решилась. — Пойдем. Оставшиеся ночи ты проведешь в моем доме. Я взяла свободна сумку и покорно пошла за ней. Во дворе дома нас ждал большой автомобиль, за рулем молчаливый водитель. Дом этой женщины был роскошен и ухожен, каждая вещь на своем месте. Я чувствовала себя нищей родственницей, хотя по сути таковой и являлась. — Ешь, — наставляла меня Фарида. Из чужих разговоров я все же поняла, как ее зовут. — Ешь, в тебе кожа да кости, а тебе еще детей рожать. Я давилась и ела. В этом красивом доме я растеряла все остатки своей воли. Мягкая большая кровать не располагала ко сну, я ворочалась до утра и проснулась с синяками под глазами. В последнюю ночь перед свадьбой выспаться тоже не удалось. Дом наполнился незнакомыми мне женщинами — наверное, родственницы Муратова. Ночь перед свадьбой положено проводить с близкими и подругами, а у меня никого. Даже Регину не позвать — нет у меня телефона. Старуха, засев в углу с шитьем завела песню. Грустную, до мурашек, старческий голос дребезжал, и мне только тогда, в тот момент стало по настоящему жаль себя. Руки мои покрыли рисунками из хны. Незнакомых женщин нисколько не волновала моя судьба, они разговаривали, иногда смеялись, обсуждали кого-то. Ночь хны по традициям положено было проводить в слезах — девушка покидала отчий дом. Плакать за меня было некому. Когда с моими руками было покончено, я села к окну, и оплакала себя сама, позволив одну единственную слезинку. Глава 7. Лилия — Пусть твоя красота будет для него приятным сюрпризом, — заговорщически говорит Фарида и закрывает мое лицо никабом. Он праздничный. Молочно-белого цвета, как и все мое одеяние, он густыми складками падает вниз, пряча все мое лицо кроме глаз. Я всегда была против таких атрибутов, и отец в память о матери мне уступал, но сейчас все это мне нужно. Во первых платок это обязательный элемент одежды невесты, даже если в обычной жизни она не покрыта. Во вторых никаб позволяет мне спрятаться. Мне так страшно, что я вся бы спряталась, как в шалашик. Мое платье было прекрасно. Нежное, скромное, струящееся. Мой платок был заколот булавками и невидимками в которых сверкали крошечные бриллианты. Будь все это на другой невесте, я бы восхищалась. Мне даже макияж сделали — впервые в жизни. Теперь слой косметики надежно скрывал следы недосыпа и усталости, а я не узнавала свое лицо. Да что там, я и свою жизнь признать не могла, все слишком стремительно менялось. — Для невесты естественно волноваться, — успокоила меня маленькая тетушка. — Я в свои годы всю ночь проревела, глупая. Подумать только, тридцать восемь лет уже прошло. Всех своих детей женила, так давно не была на свадьбе близких. — Ты права, — отозвалась Фарида. — В нашей семье давно не было свадеб. Сегодня бы наверстали, да Айдан не позволил широко праздновать. Я задумалась — то, что мой будущий муж не хотел праздновать свадьбу говорит о том, что он скуп или черств? Хотя…какое это может иметь значение. Ничего хорошего от жизни я уже не ждала. Даже этих надоедливых женщин я уже воспринимала, как меньшее зло, подавляла желание броситься перед ними на колени, хвататься за эти юбки и умолять спасти меня от брака. Потому что вечером они приведут меня в дом мужа и уйдут из моей жизни. И я сама себе не буду принадлежать больше. Но никто меня не спасет. — Ты такая красивая! — воскликнула одна из внучек Фариды. — Я хочу быть такой как ты, когда вырасту! Такой же беспомощной и трусливой? Мысли я подавила, ребенок точно ни в чем не виноват. Я совершенно не умела ладить с детьми, потому что всю жизнь провела в изоляции, видя детей только со стороны, но малышка меня тронула. Я протянула руку, покрытую красивыми узорами и стянутую густым кружевом перчаток и погладила девочку по темным волосам. — Ты будешь еще прекраснее, — прошептала ей я. — Ты будешь самой красивой невестой на свете, а твой жених будет любить тебя больше жизни. Девочка улыбнулась и убежала прочь, взметнув юбки. Меня же за руку повели на улицу. Там ждал целый кортеж машин — в мечеть мы поедем процессией. В машину я садилась аккуратно, чтобы не помять и не испачкать платье. Замужество мне поперек горла, но платье то жалко, оно красивое… Старая, но такая прекрасная мечеть гордо возносила в небо минарет. Никто не прививал во мне веры в Аллаха, отца мое воспитание не волновало, мама рано ушла, бабка больше вколачивала в меня страх и условности. Но сейчас, глядя на эту одинокую башню на фоне хмурого неба, вдруг плакать захотелось и почему-то, верить. Если никто из людей меня не спас, быть может, спасет Бог? Небеса молчали. Мечеть была заполнена наполовину, видимо большее количество людей запретил приглашать Муратов. Кругом были живые цветы. Втянув воздух я распознала аромат детства — нотки живых лилий. Показалось вдруг, что мама рядом. Конечно же, мама не могла бы обещать мне, что все будет хорошо, но чувствовать ее незримое присутствие немного успокаивало. А жениха не было. Я слышала, что гости уже перешептываются. Начала надеяться робко — может, он не придет? Быть может ему не нужна бесприданница? Невеста из семьи, которая ее отвергла. Но вскоре двери в мечеть открылись и все головы дружно обернулись.