Новости, которые сообщили Багалей перед отъездом, основательно выбили меня из колеи. И дело было не только в догадках Рогнеды, что могли оказаться в корне неверными, но и в откровенности изрядно заикающейся Светланы. А каким ещё могло быть признание пятнадцатилетней девушки в нежных чувствах? К тому же, как говорит мой опыт, такое поведение для женщин вовсе нетипично. В подобных случаях они предпочитают пассивную роль, предоставляющюю им сладостную возможность выбора: ответить благосклонностью или с милой улыбкой послать неугодного ухажёра куда подальше. Хотя, есть и третий вариант, так же пользующийся у них популярностью: не отвечать ни да ни нет, и мотать поклоннику нервы до полной готовности. Впрочем, ни один из этих вариантов не исключает двух других, а уж игра на нервах и вовсе является неотъемлемой частью всех трёх. Правда, в некоторых случаях, она может откладываться на неопределённый срок или наоборот предварять окончательный вердикт, но это уже несущественные мелочи. Утверждаю, как человек, испробовавший на своей шкуре все три варианта в самых разных сочетаниях. Но вот чего я никак не ожидал, так это того, что сам окажусь перед подобным выбором. Неуютным выбором, если говорить начистоту. Но самое противное, что в нынешних обстоятельствах я не могу предложить Светлане большего, чем дружба. По крайней мере, пока. А это даже не вынос мозга, хуже такого может быть лишь предложение «остаться друзьями», после уведомления о том, что «мы друг другу не подходим и лучше нам расстаться». И что мне было делать?! Мысли мелькали, сменяя одна другую, и я, кажется, подвис не меньше, чем на минуту, невольно заставляя девушку нервничать. Фоном проскользнул поток внимания вроде бы удалившейся в дом Рогнеды, так же фоном я засёк интерес и нервное ожидание, волны которого исходили от Светы, но именно её взгляд, неотрывно следящий за выражением моего лица, расставил точки над «и». – Ты просишь у меня прощения за то, что «променяла» мою дружбу на новых знакомых… – Проговорил я, глядя в глаза девушки. – Но я этого не видел, Света. Да, мы перестали заниматься с тобой естествознанием, но зачем тебе было издеваться над собой, изучая то, что неинтересно? Новые знакомые? Так у любого человека всегда найдётся куча друзей и знакомых, увлечения которых, и даже темы общения вовсе не пересекаются, это нормально и совершенно естественно. Мы стали меньше общаться из-за прекращения занятий? А разве было бы лучше, если бы мы продолжили наши встречи, но уже через силу, по необходимости? – Так, ты не сердишься на меня? – С облегчением вздохнула Светлана. – Совершенно верно. – Кивнул я в ответ и прищурился. – А что касается твоего признания… – Да? – Девушка встрепенулась, а в следующую секунду мои губы накрыли её. Правда, поцелуй пришлось довольно скоро разорвать, а то со стороны дома, где затаилась Рогнеда, явственно потянуло угрозой. – Я с удовольствием навещу тебя в Хольмграде. – Прошептал я на ушко розовеющей Свете и, разомкнув объятия, поднялся с лавки. – Уже уходишь, Ерофей? – С лукавой улыбкой промурлыкала моментально возникшая рядом хозяйка дома. – Кхм, пожалуй… мне действительно пора. – Пробормотал я, отвешивая Рогнеде неуклюжий полупоклон. – Я провожу тебя к задней калитке, у ворот сейчас не протолкнуться. – Кивнула женщина и повернулась к дочери. – А ты, дочка, присмотри за рабочими. Они сейчас должны заняться стеклом, боюсь, как бы не разбили чего при переноске. – Ма-ам… – Тихо, просящим тоном протянула Светлана, но сникла под суровым взглядом матери и, скомкано попрощавшись, исчезла из виду. – Идём, Ерофей. – Проводив взглядом дочь, кивнула мне хозяйка дома, вновь подхватывая под руку, и потянула вглубь запущенного сада. До обещанной калитки мы дошли в полном молчании, и только когда скрипучая створка уже закрывалась за моей спиной, Рогнеда Владимировна «попрощалась». – Не вздумай играть чувствами моей дочери, чужак. Не прощу. Я резко обернулся, но высокая, слаженная из плотно пригнанных друг к другу сосновых досок, дверь захлопнулась, отрезая меня от сада и дома Багалей. Стучать? А смысл? Если бы эта женщина хотела сказать что-то ещё, не тянула бы до последнего. Смерив недовольным взглядом ни в чём не повинную калитку, я хмыкнул и, резко развернувшись на каблуках, потопал вверх по переулку, который должен был вывести меня прямо к трамвайной остановке. Играть чувствами? Я не умею. Да, пока я не могу относиться к Светлане иначе, чем к девочке, но ей пятнадцать, почти шестнадцать, а девочки, вообще, растут быстро. И ещё быстрее меняются их чувства. Сейчас, я интересен Свете, не в последнюю очередь потому, что на фоне сверстников смотрюсь старше и самостоятельнее. Но уже послезавтра она будет в столице, где таких как я, десяток на пучок, и тот на пятачок. А через полгода, максимум, год, Светик и вовсе думать забудет о провинциальном мальчишке, натаскакивавшем её в ментальных манипуляциях. Останутся от её и без того, пока только зарождающихся чувств, лишь тёплые воспоминания, да и те могут оказаться слегка «подмороженными» финансовым вопросом. О, деньги, это такая штука, что может даже самые нежные чувства обратить в прах, уж я-то знаю. Но в Хольград на зимних каникулах загляну… проведаю своего «партнёра по бизнесу», заодно гляну, что станется к тому времени с её интересом. Зачем я вообще повёл себя подобным образом? Почему не отшил девчонку, раз уж она всё равно уезжает к чёрту на рога? Эх, кабы я сам знал ответ на этот вопрос… может быть прав волхв, и мне просто башню рвёт? Юношеское умопомрачение, ага. Хотя, если самого себя не обманывать, то придётся честно признать: Света мне действительно нра… импонирует, но… возраст, чёрт его дери! Возраст! Эх, будь она хоть на пару лет постарше, я бы её из рук не выпустил. А что? Умна, красива, смела и пока совершенно не умеет притворяться. Надеюсь, что и не научится, но… это, наверное, мечта из разряда несбыточных, к сожалению. Выбросить из головы никчемушные раздумья, меня заставил налетевший откуда-то сбоку вихрь, которым оказалась всё та же Света, вырвавшаяся из-под крылышка матери и догнавшая меня почти у самой остановки. Догнала, закружила и, повиснув на шее, уткнулась носиком в грудь. Стоим, сопим, молчим. В смысле, Света сопит, постепенно увлажняя мою рубашку, невесть с чего появившимися слезами, а я… я молчу, обняв её за плечи. И ведь совсем не хочется отпускать, честное слово. Р-романтика, чтоб её! Мысленно плюнув на все возможные неприятности, стёр с лица девушки, катящиеся по щекам слёзы, поцеловал в алые, всё ещё дрожащие губы… и повёл на прогулку. В парк у острога, что на острове Лучка. Укрытые в сени огромных деревьев аллеи и шум свежего ветра в листве, кафе, наши перемазанные мороженым носы, долгие тени неожиданно быстро наступающего вечера, поцелуи под фонарями, смех и тихие разговоры, смысла которых моя память оказалась не в силах удержать… это был славный, совершенно замечательный день. И даже взгляд Рогнеды, которой я сдал дочь «с рук на руки», когда в небе уже давно горел звёздный ковёр, не смог испортить мне настроения… Прав волхв, тысячу раз прав. А я – идиот, забывший за своей «взрослостью» о маленьких радостях жизни. Что ж, как говорил один забавный персонаж: «был дурак, исправлюсь». И в Хольмград загляну обязательно. Домой я вернулся в третьем часу ночи и, не пожелав будить давно спящего дворника, запирающего на ночь ворота арки, прошёл в свою квартиру через лавку. Поднявшись по винтовой лестнице, я даже не стал включать свет в комнате. Стянул с себя вещи и, рухнув на спальник, уставился в смутно белеющий надо мной потолок. Только сейчас я понял, что ноги немилосердно гудят от долгой ходьбы, но даже этот факт еле сумел пробиться сквозь туман в моей голове. Это был не только славный, но и очень, очень долгий день. Я уже почти заснул, вспоминая всё случившееся сегодня, от признания Светы до фырчания её матери, когда воспоминание об одном из моментов, обрушилось на меня словно ведро ледяной воды. «Не вздумай играть чувствами моей дочери, чужак». Чужак! Меня царапнуло это обращение. Она знает? Бийские, вытащившие меня с кургана – не знают, а она знает! Откуда?! Все розовые облака моментально выветрились из головы, и я, напрочь забыв об усталости и ноющих ногах, подскочил со своего «лежбища». Только навернув добрый десяток кругов по тёмной комнате, я смог хоть чуть-чуть начать соображать. Так дело не пойдёт! Нужно прийти в себя и всё хорошенько обдумать. Замерев посреди помещения, я кое-как успокоил нервную дрожь и, угомонив бешено колотящееся сердце, нарочито медленным шагом отправился на кухню. Щёлкнув медным рычажком, включил свет и, поставив на плиту чайник, принялся бездумно метать на стол немудрящий харч, найденный в холодильном шкафу. Остановился я, лишь когда на столе не осталось свободного места. Оглядев получившийся натюрморт, скривился и, тряхнув головой, принялся возвращать «лишнее» обратно в шкаф. Как бы голодно не завывал неожиданно проснувшийся желудок, сожрать всё, что мои руки только что извлекли на свет божий, мне было просто не по силам. Четыре бутерброда с сыром и колбасой, и две чашки чая спустя, мой разум всё же вышел из ступора и начал послушно, хотя и не быстро отщёлкивать возможные варианты. Первое, довольно пугающее предположение: Рогнеда действительно знает, что я «попаданец», «пришелец» и вообще, неведома зверушка из далей небесных. Неприятный вариант, возможно грозящий опасностью, учитывая положение Рогнеды Владимировны. Офицер юстиции, это, конечно, не «Люди в Чёрном», но и конторой по перекрёстному опылению елей, её ведомство считать не стоит. Конечно, можно было бы успокоить себя тем, что государственная структура, призванная осуществлять надзор за законностью, не станет тянуть «неведому зверушку» в подвалы и лаборатории, в силу того, что эта самая зверушка является честным подданным государя, а значит, находится под защитой закона, но… как говорится, что охраняешь, то имеешь, да и слово «государственная», меня, как человека жизнью битого, напрочь лишает всяких иллюзий по отношению к сей организации. В конце концов, сколько бы в уставах, уложениях и прочих определяющих бумагах, не расписывалась забота о безопасности подданных, факт остаётся фактом: государственная контора всегда блюдёт, прежде всего, интересы государства, потом личные интересы своих сотрудников и лишь в последнюю очередь, выполняет декларируемые обязанности в отношении прочих лиц. А я, кстати, сегодня сделал большую глупость. Розовый туман, он до добра не доводит, да. И если Рогнеде совсем не понравятся наши со Светой отношения, она вполне может задействовать любимую контору. Конечно, это уже стрельба из пушки по воробьям получается, но с другой стороны, страшнее тёщи зверя нет. Закопает за дочурку, невзирая ни на какую соразмерность и цену усилий. И тут вполне возможен второй вариант во всей красе, тот самый, который: «личные интересы своих сотрудников». М-мать… Так, отставить кипешь! Пока меня никто никуда не тащит. А вот сама Рогнеда завтра отправляется к новому месту службы. Жаль, что вместе с доч… да что ты будешь делать?! Хм, а вот ещё один интересный вопрос, плавно проистекающий из предположения о странной осведомлённости некоторых старших офицеров юстиции: откуда Рогнеда свет Владимировна могла узнать о моём «чужачестве»? Первый и самый очевидный ответ: Бийские. Предположим, это так. Меня, они о своём знании не уведомили, исходя из каких-то своих «волховских» заморочек. Но учитывая весьма прохладные отношения между волхвами и государством, возникает другой вопрос: а им это зачем? Стоп. Мимо. Вспоминаем интерес, проявленный Багалей к нападению на лавку, в котором она запросто мне призналась и реакцию её начальства. О чём это говорит? О том, что даже если Бийские сообщили о моём происхождении «комунада», старший офицер юстиции Багалей необходимого допуска к этой информации не имеет, иначе её не убирали бы с поля с такой оперативностью, что имеет место быть и, кстати, сохранение тайны «пришельца», вполне может оказаться реальной причиной, по которой слишком любопытного офицера решили окоротить, со всем вежеством, так сказать. М-да, не сходится. Либо Багалей знает о моём происхождении, либо её убирают, чтобы она не совала нос не в свои дела, и всё это при условии, что информация о «пришельце» у кого-то из властьимущих всё же есть. Стоп. А если я просто дую на воду? И никто о моих путешествиях между мирами, всё-таки, не в курсе? Тогда… если не множить сущности без необходимости, получаем следующее: интерес ко мне проявляют известные личности, вроде тех же волхвов и профессора. Может и кто-то ещё, о чём предупредила сама Рогнеда, но основой этого интереса являются развитые Бийскими способности, и только… Багалей же, обозвав меня «чужаком», имела в виду лишь то, что сказала. А что? Кем я должен ей казаться в свете этих событий? Человек без прошлого, пришедший неизвестно откуда, да ещё и умудрившийся заинтересовать некие достаточно мощные силы. Странный чужак и есть. Может такое быть? Вполне. А если всё же… то у меня проблемы. Впрочем, даже если и не так, срочный переезд Багалей всё равно никуда из расклада не денется. Аргх! Ненавижу головоломки. Муть, жуть и ужас. Мне бы шашку да коня, да на линию огня… Эх! Глава 2 Хоровод мыслей кружил до самого рассвета, но, к тому моменту, когда солнце вызолотило стены и крыши городских домов, я всё же успокоился. Знает кто-то о моём иномировом происхождении или нет, сейчас значения не имеет. По крайней мере, до сих пор никаких поползновений в мою сторону не было. Да, Рогнеда прямо сообщила, что вокруг меня затевается какая-то возня, но поделать с этим фактом я ничего не могу, а значит, мне нужно просто быть осторожнее и внимательнее. Можно было бы, наверное, куда-нибудь сбежать, но вот вопрос: от кого и куда? Пока я не знаю действующих лиц и их намерений, не имею юридической независимости, и просто не представляю где и как можно организовать надёжное, безопасное укрытие. Да и есть ли смысл в таком шаге, вообще? В конце концов, я вовсе не уверен в том, что затеянные неизвестными, «игры» пойдут мне во вред. Это не наивность, это информационный вакуум. Единственно, что я знаю точно, они могут и уже идут вразрез с моими интересами, в частности, с желанием спокойной жизни, но… как раз этот факт мне не изменить, в принципе. И неважно, останусь я на месте и вляпаюсь в чью-то возню, или попытаюсь скрыться, это в любом случае означает лишние телодвижения, те самые, которых мне хотелось бы избежать. А раз так, то и дёргаться я пока не стану, ввиду бессмысленности подобного поведения, что, правда, не отменяет необходимости подготовиться к возможным… событиям, в том числе и в смысле защиты от разного рода неприятностей, вроде недавнего инцидента с нападением на лавку. Хм, ладно, как говорится, поживём – увидим, доживём – узнаем, выживем – учтём. С отъездом Светланы и её матери, дни понеслись сплошным потоком. Работа в лаборатории Граца сменялась торговлей за стойкой лавки, книги по естествознанию перемежались учебной литературой по школьным… то есть, гимназическим предметам, а тихие поздние прогулки исполнением заказов и сосредоточенным ваянием очередных артефактов из всякой ерунды, скупаемой мною у лоточников, и дешёвой бижутерии из ювелирных магазинчиков. Я вынырнул из этого круговорота дел лишь однажды, уже в конце августа, когда в лавке привычно прозвенел колокольчик, оповещающий о приходе очередного потенциального покупателя. Сняв с огня джезву, я не торопясь налил себе кофе и, не выпуская чашку из рук, спустился по винтовой лестнице в лавку. Бежать? Зачем? Все мои поделки, как и иллюзии предлагаемых конструктов, заключённые в стеклянные шары и выложенные на полках и витринах, находятся под защитой, вскрыть которую меньше чем за пару минут невозможно, а потому мне можно не опасаться, что кто-то не удержит загребущих ручонок под контролем. Ну а кроме того, я прекрасно знаю, что даже постоянные покупатели, небольшой круг которых успел сложиться за недолгий срок моей работы в этом здании, попадая в «Вечернюю лавку», оказываются в некотором ступоре от увиденного, так что, первую минуту их и спрашивать о чём-то бесполезно, всё равно не услышат, погружённые в «сказочную» атмосферу моего магазинчика. И да, я горжусь этим достижением, как бы ни больше, чем своими поделками. Имею право. Оказавшись за стойкой, я окинул взглядом силуэты застывших у входа гостей. Ну вот, что я говорил? Даже не шевелятся. – Кхм-кхм. Добрый вечер. – Поприветствовал я посетителей и поправил сползшие на нос маленькие круглые очки, помимо прочих функций, слегка рассеивающие витающий в лавке полумрак. Оп-па! – Злата, Олег. Дети вздрогнули и, наконец, оторвались от созерцания многочисленных выставленных на полках и витринах приборов и безделушек. – Вечер? – Звонкий голосок дочери Брана Богданича Бийского легко перекрыл тихое щёлканье и тиканье мобилей. – Но ведь сейчас день! – Вы уверены? – Моё лицо, как я знаю, теряется в тенях, но руки лежащие на стойке, довольно хорошо освещены стоящей здесь же лампой с глухим абажуром, а потому, вместо того чтобы кивнуть гостям на окно, я просто указал на него пальцем. Олег со Златой обернулись и охнули от удивления, к моему вящему удовольствию. За окном действительно царили сумерки, с которыми с натугой справлялся леденцовый свет фонарей. Олег пришёл в себя первым и, пока Злата, прилипнув к высокому окну, рассматривала неожиданно погрузившуюся в темноту улицу, схватился за дверную ручку. Вновь звякнул колокольчик и ошеломлённый Олег перевёл взгляд с окна, за которым царили сумерки, на дверной проём в котором виднелась ярко освещённая послеобеденным солнцем Архангельская улица. Дверь тихо закрылась и брат с сестрой обернулись ко мне. – Здесь всегда вечер. – Констатировал я, поймав на себе изучающие взгляды Бийских. – А… откуда вы нас знаете? – Вновь подала голос Злата, мелкими шагами сдвигаясь за спину настороженно взирающего на меня брата. Правильная реакция, что я могу сказать. Вместо ответа, я провёл ладонью по краю абажура лампы, и тот посветлел, открывая своё яркое мозаичное многоцветье, и освещая пространство вокруг. – Согласись, было бы странно, если бы я не узнал внука и внучку моих попечителей. – Улыбнулся я девочке. Та, радостно взвзгнув, пулей промчалась через неболшой зал, нырнула под откидную крышку стойки и, во мгновенье ока очутившись рядом, прыгнула мне на шею. – За-ду-ш-шишь же! – Только и выдохнул я, одной рукой подхватывая этого златовласого бесёнка, а другой пытаясь поймать слетевшие очки. – Сестрёнка, тебе же не пять лет! – Воскликнул Олег, хлопнув ладонью по стойке. На что Злата, повернув к брату лицо, продемонстрировала язык… но всё же выпустила меня из объятий и, соскользнув вниз, тут же забралась с ногами на единственное кресло в лавке и принялась крутить головой, разглядывая обстановку. – Отсюда всё кажется не таким… таинственным. – Заметила девочка. – Конечно. Это покупатели должны впечатляться обстановкой, а мне работать надо. – Улыбнулся я и протянул сестре Олега свои очки. – Вот, взгляни через них. – Ой! И никакой дымки. – Воскликнула она, внимательно рассматривая окружающие нас витрины и полки, то через стёкла очков, то поверх них. – Ну, так же неинтересно! – А если так? – Я провёл пальцем по левой дужке очков. Тихо щёлкнула фигурная, с виду декоративная шестерёнка, и стёкла очков мгновенно почернели, переключаясь на «режим описания», как я это назвал. – Ух ты! – Злата спрыгнула с кресла и подошла к ближайшей витрине. – А они любой артефакт распознают? – Увы, пока только те, образы которых внесены в базу моего зеркома. – Развёл я руками. – Но я над этим работаю. – Оригинально. – Констатировал Олег, тут же изъяв у сестры очки и оглядевшись по сторонами. Злата забавно нахмурилась и ущипнула его за руку. – Ай! – Не «ай», а отдай! – Потребовала девчонка. Брат покачал головой, но игрушку вернул. Девочка тут же нацепила очки на нос и… двинулась исследовать полки, стеллажи и витрины. – Это надолго. – Проследив за моим взглядом, вздохнул Олег. – Она такая же двинутая на конструктах, как и ты. Что будет, когда она войдёт в возраст и займётся практикой, я даже боюсь себе представить. – И это хорошо. Надеюсь к тому времени, я получу мастерский сертификат и смогу взять её в обучение. – Усмехнулся я, краем глаза следя за передвижениями мелкой егозы. – Я бы на твоём месте на это не рассчитывал. – Покачал головой Бийский и, заметив мою приподнявшуюся бровь, замахал руками. – Нет-нет, ты меня не так понял. Я верю, что ты добьёшься мастерства, дед с бабкой уже все уши нам прожужжали о твоих талантах. Но Злата… мать рассчитывает направить её по пути Макоши. А это, сам понимаешь, дело небыстрое, да и свободного времени не оставляющее. Так что, ещё большой вопрос, будет ли у сестрёнки время на занятия классическим естествознанием. – У меня же оно есть. – Пожал я плечами, одновременно телекинезом вынимая из рук любопытничающей Златы, вытащенный ею из шкафа под стойкой, стеклянный шар с незаконченной иллюзией конструкта. Девочка проводила уплывающий артефакт печальным взглядом, но тут же переключилась на что-то другое. – Да-да. – Покивал Олег. – То-то старшие тебя прочь из дома отослали. – Значит, ты знаешь о причинах, да? – Я склонил голову к плечу, внимательно глядя на занервничавшего Бийского. – Они объяснили… потом. – А о том, что уже через четыре месяца я спокойно могу вернуться к работе по любой из старых школ, они не сказали? – Спросил я. – Н-нет. – В голосе Олега вновь проскользнули нотки неуверенности. – А это так? – Да. Остромиров подтвердил… и предложил осваивать свою школу. – Ответил я. – Остромиров? Кто это? – Ну, я-то думал, что сын старшего Перунова волхва знает всех коллег своего отца. – Протянул я, но, не увидев понимания в глазах Олега, пояснил, – Вышата Любомирич Остромиров, старший Переплутов волхв Хольмградской общины. Слышал о таком?