– Что вы имеете в виду? – Думаю, что немцы завалят минами фарватер до Моржова, лодками, они у них там есть, а своих будут вывозить самолетами. – Да, экскурсию на лодку придется отложить. Следуйте за мной! – приказал адмирал и сел в машину. Нам пришлось идти к зданию комендатуры за его машиной. Через час мы начали погрузку-выгрузку на четыре ГСТ. Это, вообще-то, «Каталины», но ранних серий и выпущенные в СССР. В каждую входило 1800 килограммов груза или 12 пассажиров. Где-то там на той стороне Кольского полуострова поднимали пары шесть кораблей флотилии и начиналась погрузка личного состава двух рот десантного батальона на эскадренный миноносец-лидер, постройки 1938 года, и имевшем одну «звезду» на мостике. С тридцать девятого года он рассекал субтропические и тропические воды Атлантики и Тихого океана в составе авианосной группы «Йорктаун». Но завис на модернизации и приступил к боевому патрулированию в южной части Атлантического океана в декабре 1941 года. Ему не повезло, так как на нем остановил я свой взор, когда договаривался с американским атташе в Москве. «Флетчеров», готовых вступить в строй, не было. Эсминец уступает им, несмотря на то, что он – лидер, но у него нет универсальной артиллерии. Четыре спаренных огневых установок 127 мм пушек Mark 22, три установки торпедных аппаратов, четырехтрубных. Зато большой запас хода и удовлетворительная мореходность. В общем, бери, боже, что нам негоже, но остальные были еще хуже. А англичане нам ничего подобного и не предлагали. Мои командиры уже осваивали, пока только на бумаге, все то поисковое оборудование, которое было установлено на нем в 41-м году. Нам должны были прийти такие же приборы, только в лодочном исполнении. И у них есть несколько часов, чтобы разобраться с ним. Задача сложная, но не зря же я их гонял все это время? Наше прикрытие ввязалось в какой-то бой над Кандалакшским заливом, а мы, прижавшись к поверхности моря, ушли и сели в губе Гремиха. Знакомых мне до боли косых причалов еще не было, приливно-отливные течения еще вовсю трепали нервы вахтенной службе. Но разгрузились и погрузились довольно быстро. Я не стал принимать у Сея зачет по району. – Вы мне его сдадите позже, на переходе. Единственная дымовая труба довольно сильно поддымливала, поэтому пришлось высвистать «меха» и пообещать вывернуть его «мехом вовнутрь», если он продолжит следовать традиции. Дым исчез! Пошли доклады с боевых постов, на которые я отправил всех своих, через базу запросил готовность остальных кораблей. Они уже готовы. Кстати, оба тральщика – «мои»! Просто на них так же доукомплектовали команды. Они отошли первыми и дважды прошлись по фарватеру. Затем пошли четыре «мошки», и Сей подал команду: «По местам стоять, со швартовых сниматься!» На время похода эсминец получил название «Осмотрительный» из-за наличия на борту всего самого современного на тот момент времени оборудования для поиска и уничтожения подводных лодок. Но, по-моему, более капризного и ненадежного, чем все те приборы для этого дела, которые я, когда бы то ни было, видел. Но другого ничего не было. Глава 19 И снова пролив Маточкин Шар Первый контакт с подводной лодкой противника у нас был сразу за Святоносским маяком, но мы только сообщили о ней на базу, так как она, когда ее «поцарапали когти дьявола», мгновенно провалилась на глубину более 200 метров и от контакта с нами ушла. Это внесло позитив в настроение команды. Все немного повеселели, и не так мрачно смотрели на медленно и величественно вздымающуюся зыбь. Идти не так далеко, а я не стал говорить окружающим, что впереди нас ждут интереснейшие места, где эта техника выкинет такие коленца, что хоть стой, хоть падай. Я имею в виду мелководную часть Баренцева моря с уникальнейшими гидрологическими чудесами. Тем более летом! Держим 16 узлов ход, так как иначе «мошки» осушат свои танки до того, как мы подойдем к Столбовому. Но, вообще-то, по хорошей погоде они способны дать 27 узлов и не морщиться. На тральцах я еще не был, так что их характеристик я не знаю, но 16 держат без напруги. Заодно мы можем «возбудить» некоторых представителей кригсмарине попытаться нас атаковать, ведь, кроме основной задачи, нам поставили и общую: очистить эту часть моря от немецких лодок. До Гусинской банки нас сопровождали, сменяясь каждый час, два истребителя «Аэрокобра». Дальше пошли одни. Первое, что сделал гидролокатор, когда подошли к малым глубинам, он «окружил нас подводными лодками». Здесь, в Баренцевом, как-то рыбачил, на «самодур», у Кильдина. Глубины там 80 метров, так вот на сорока «самодур»: примерно двуххкилограммовая бронзовая блесна, выточенная на токарном станке, в нос и корму которой вкручено два болта: одно с кольцом, а во второй вварены стальные электроды, загнуты и заточены в виде крючка, так он останавливался, из-за того, что падал на спины пикши, которая пришла туда подкормиться рачком. На Гусинской банке, даже в наше время, рыбы было еще больше. Не говоря уж о сороковых годах. И вот все эти косяки плотной толпой окружили нас на индикаторе сонара. – Звуки лодок есть? – Черт его знает! Почти ничего не слышно, только какой-то шум, кто-то пузыри пускает, и легкий треск. – Это рыба пукает и креветкой закусывает. Идем дальше! Но при подходе к изобате 100 обнаружили первое минное поле: 22 мины. 11-я флотилия. Их почерк. Обошли. Сонар больше работает вперед, чем вниз. За лодками следят в основном охотники. Но одну мы все-таки погоняли немного. Жаль, что боезапас у нас совсем крохотный, и надобности связываться с ней не было. Тем более что как только мы сманеврировали в ее сторону, она увалилась на грунт. Столбовой просит на обратном пути забрать раненых, их бомбили, прилетал Ju-88. Связи с Маточкиным не имеет. Вперед вышли тральцы, а мы подошли ближе и приняли шестерых раненых на борт, на ходу. Это еще тот цирк! Так же на ходу забункеровали по очереди охотники. А отлив из пролива довольно густо выносил подсеченные мины. Всего здесь побывало три или четыре лодки. А может быть, они еще и лежат где-нибудь впереди, ждут, когда можно будет дать залп. Тральцы сняли парный трал, работают неконтактным. Два взрыва. Не так густо, но… Теперь очередь «мошки», тральщики выходят в более открытую часть губы и теперь будут «обрабатывать» ее. Мы тоже отошли подальше, давая охотнику внимательно прослушать узкость. Затем начали искать мы, пытаясь найти что-нибудь металлическое на дне. Есть контакт, но вместо бомб и торпед туда уходят пловцы. Мы маневрируем, не давая возможности «пальнуть» наугад. Неожиданно группа выходит из воды на Южный остров. Семафорят, что через пять минут будет «бах». Бах состоялся, и теперь лодке точно не до нас, у нее пошла борьба за живучесть. Продувается, и на палубу выскакивают матросы, которые бегут к единственному орудию. А лодка выплевывает две торпеды из кормовых аппаратов по «МОшкам», но все это накрывается шрапнелью из четырех моих, четырех пушек тральцов и выстрелами зенитных снарядов батареи Столбового. Шрапнель пробить прочный корпус не может по умолчанию. А фугасных и бронебойных мы не применяли. Просто выносили за скобки экипаж и его расчеты. Простая математика: погрузиться они не могли, а людей у них кот наплакал. Малых катеров у нас 4 штуки, так что высадить группу мы можем без вопросов. Они уже подбирают пловцов с берега и подходят к нам за остальными. Но немцы выставили белый флаг: они – сдаются. Все они мечтают дожить до победы. Синдром сорок пятого наоборот. Обнаружили еще пару не вытраленных мин, больше в проливе ничего и никого не было. «Немка» приткнулась у причала в заливе Бакан, там каждое лето ставят плавпричал для снабженцев. На борту уже хозяйничают зенитчики и стрелки роты прикрытия. Пусть забирают все трофеи, заслужили. А нам некогда! И так потеряли кучу времени, разбирая то, что нагородили здесь немцы. Я приказал Сею: – Александр Борисович, подойдите на два кабельтова к стамухе и становитесь на два якоря, носовой и кормовой, поперек пролива. – Есть поперек. – Трап с правого борта. Шлюпку-3 на воду! – передал я по громкой связи после постановки и повернулся к Володе Знаменскому. – Володя, в аквалангах осмотрите стамуху и установите буй на месте касания ее грунта. И есть ли там промывы, должны быть. Заряды пока не берите. – Есть! – ответил старшина второй статьи и спустился с мостика вниз, где начал готовить людей и снаряжение. За ними с большим интересом наблюдали моряки со всех постов на двух палубах. – Экипаж прошу не отвлекаться, наблюдать за акваторией и небом. Боевую готовность никто не отменял! – рявкнул в микрофон Сей. Он с Балтфлота, где выучка личного состава была гораздо выше, чем на остальных флотах. А это накладывает свой отпечаток на всю оставшуюся жизнь. Замечаний за время перехода он от меня не получил. Мои приказания и распоряжения исполнялись им безукоризненно. Шлюпка отошла от борта и через несколько минут стала на якорь непосредственно у ледовой пробки. Трое ушли под воду, трое стоят на страховочных фалах. Довольно быстро на поверхности появился оранжевый буек из прорезиненной ткани. Ребят подняли на борт, и шлюпка вернулась к трапу. Оставляя на палубе мокрые следы, старшина подошел ко мне. – Все абсолютно в том состоянии, что и было, сидит на том самом камне, который обозначен на карте, он как бы вошел вовнутрь льда метра на три-четыре. Сам он с этого ракурса шесть метров шириной. Слева провал, там, где мы проходили. Справа лед выше грунта на четыре метра. Вроде все, командир. – Нарисовать сможешь? – Смогу. – Рисуй. Вон там. Дайте ему карандаш и бумагу. Александр Борисович, готовьте второй торпедный к залпу. И пройдемте туда. Володя, закончишь, неси ее на торпедную палубу. К моменту, когда мы подошли, аппарат был расчехлен, и развернут на правый борт. Возле него суетился расчет, которым командовал лично старший лейтенант Колчин, командир БЧ-2-3 лодки К-23. Кап-три Сей лично проверил автомат стрельбы, все ли правильно выставлено на нем, даже посмотрел в прицел, за которым сидел лейтенант Бабанов, командир группы торпедистов, тоже с лодки. Было заметно, что кап-три немного волнуется, тогда как подводники демонстрировали полное спокойствие. – Начнем пристрелку, заодно посмотрим на что способны американские торпеды, – сказал я после того, как старшина Знаменский принес свой рисунок. На нем я показал Бабанову, куда целиться. – Миша, мы не на лодке, стреляешь ты, моя команда – только разрешение для тебя самостоятельно нажать на спуск. – Я понял, командир. Готов! – Пли! Прошло секунд тридцать, прежде чем Миша нажал на педаль пуска. И тут же затряс пальцем ухо: забыл открыть рот при стрельбе. В лодке торпеды пускаются воздухом, а не пороховым зарядом. Выстрел довольно громкий. Торпеда выпрыгнула из облака пламени и дыма, упала в воду и пошла. Вверх взметнулась гора льда и воды чуть правее буя, метрах в пятнадцати от него. – А теперь тремя, целишься сюда. Первой углубление 14, второй 13 и последней 12 метров. Пли! Но стрелять больше не пришлось: вахтенный помощник по громкой связи сказал, что массив льда пришел в движение. – Боцман! Выбирать кормовой! – рявкнул в микрофон Сей и попросил разрешения подняться в рубку. Я двинулся за ним. Боцманская команда травила носовой и подбирала кормовой. – Патер, якорь встал. – Боцман, вирай носовой! Взвыл электродвигатель шпиля правого борта, подана вода в клюз, боцман на лебедке, два краснофлотца докладывают ему положение цепи. Командир начал подрабатывать левой машиной, чтобы быстрее развернуть корабль носом на лед. Тот шел медленно по течению, и мы успели сняться с якоря и развернуться на выход. Сей дал курс на выход из пролива и подошел ко мне и стоявшему рядом Володе. – А что, немцы не могли догадаться и так разбить пробку? – Для этого требовалось тихо убрать гарнизон Столбовой, а он был усилен еще в марте. Плюс им требовалось только время, чтобы вывезти своих. Если бы ледокол и лодка ушли, то обнаружить их базу можно было бы только случайно где-то в августе. Видимо, готовилась какая-то пакость в Карском море. Основные силы немцев находились не в домике, а в горной выработке. Как наш штаб в Полярном. Не случайно, что в составе было так много шахтеров. И в доме, и на причале было электричество, значит, под землей есть электростанция. Столбовая очень плохо оборудована: нет ни локатора, ни сонара. А туманы здесь почти постоянно, круглый год. Они могли уйти тихо и незаметно, прижимаясь к северному берегу. А база и аэродром продолжали бы работать. Лед проходил медленно, а у меня не было ни одного корабля, чтобы могли работать в нем. Так что на это ушло полтора суток. Но два отлива очистили проход до приемлемого уровня. «Средний вперед», и наша маленькая эскадра побежала по проливу, маневрируя и обходя крупные льдины. Это на карте «Google» пролив выглядит большим и длинным. Со всеми изгибами он всего 54 мили длиной. Через два часа тридцать минут изготовились к бою, и лидер вышел вперед, оглашая местные воды работой неслыханного здесь устройства: сонара. Но пугать здесь было некого, разве что белух. Подошли к базе. «Шторм» лежал на боку, выбросившись на отмель, обгорелый и затопленный. Все постройки на берегу разнесены взрывами. Но довольно много живых людей, призывно размахивающих красными флагами. Федор Евграфович убит, радист тяжело ранен. Передатчик разбит, приемник цел. Все постройки разбиты, даже гальюн. Но склады и ледник не пострадали. Мария Федоровна, кок, готовит на полевой кухне. Зениток тут не было, в прошлую навигацию завезти не успели. Экипаж «Шторма» уполовинился, немцы, все, погибли в трюме, кроме поваренка, замерзли, так как там было большое количество пробоин и вода. Капитан «Шторма» просит помочь откачать воду. Оставляем здесь двух «охотников» и пару взводов морпехов, помочь экипажу станции хоть что-то разобрать и рассортировать. Остальные корабли развернулись и пошли в залив Тюлений. Там был организован наблюдательный пост с радиостанцией. Ветра нет, над губой стоит плотный туман. Но радар показывает, что у причала стоят металлические предметы. Это, скорее всего, те самые самолеты, четыре штуки, которые бомбили станцию. Кап-три Сей решил не откладывать дело в долгий ящик. У нас есть четыре радара на трех кораблях, а у немцев их нет. Два охотника остаются у Тюленьего, а мы двинулись вперед. Первыми идут тральцы, расставив парный трал, сзади мы. Я не в рубке, я на баке, с «токаревкой», дабы не пропустить подсеченную мину. Но параван моряки выставили, так что беречь требуется только узкий сектор прямо по носу. Пошли влево, ложась на боевой, ход убавлен до самого малого. Залп! Двенадцать орудий выбросили 127- и 102-миллиметровые фугасно-осколочные. Я поднялся в рубку, но в это время огонь задробили, и корабли двинулись на высадку. Теперь туман только мешал. Слева задрожал огонь пулемета, и туда отработало одно орудие. «Эрликоны» мы прошлый раз подорвали, но немцы могли забросить еще. Так оно и было! Баковые башни произвели несколько выстрелов. Причал был довольно сильно поврежден, но роты начали выгрузку. С ними ушли корректировщики огня. Глухое «Ура», довольно редкие выстрелы. Иногда слышатся отдельные очереди. Но не видно ничего. – Немцы забаррикадировались в выработке, оба дота взяты, – послышалось по радиостанции. Бой на побережье затих. Дважды он возобновлялся в разных местах побережья. Район причала и развалин здания береговой казармы взят под круговую оборону. У причала затопленные «Блом унд Фоссы», пять, а не четыре. Затем раздался мощный взрыв, и частая стрельба со взрывами гранат в районе горной выработки. Длилось это около часа, затем негромкий голос капитан-лейтенанта Инзарцева: – Шахту мы захватили. Требуются санитары с носилками. – Потери? Сколько? – Человек тридцать, плюс раненые. И много пленных, у них тоже много раненых. Не самая удачная операция, но это же «первый блин». Надо учить ребят брать такие укрепления. Здесь, на Севере их много! Пойдем в Норвегию, так там они на каждом мысу. Ветер и видимость появились только к вечеру. Допросы показали, что мы были правы в своих догадках, что эвакуация базы должна была быть проведена по воздуху. Немцам погода помешала осуществить задуманное. Туманы здесь очень частое явление. Лед рядом и открытая вода. Они друг с другом не дружат. Осмотрев нагороженное немцами, тут же предложили переместить станцию Маточкин Шар сюда, а на ее месте оставить немецкую автоматическую метеостанцию, связав их между собой. Здесь немецкие бомбардировщики наших не достанут. Оставив у причала тральщики для обороны, отходим к станции, и помогаем восстановить им «Шторм». Корпус у него деревянный, так что вполне ремонтабельный. К утру запустили его двигатель. Вот теперь операция завершена. Доложили окончательные результаты адмиралу Степанову, получили добро на переход. Для буксировки «семерки» он выслал буксиры под эскортом, они ее уже забрали из Столбовой. Глава 20 На базе и вокруг нее По дороге назад ко мне в «адмиральскую» каюту постучали. – Войдите! – Прошу разрешения, тащ капитан первого ранга, вы говорили, что зачет у меня примете на переходе. Я готов. – Кто в рубке? – Кап-лей Федосеев и Людвиг Иванович. – Хорошо, проходите. Тот положил на стол «генералку» двух морей и свой «бегунок». – Ответьте мне на вопрос: что для вас было неожиданным в этом походе? – По-моему, стоило остановиться и принять раненых или брать их позже, как и предлагал начальник станции.