– Сколько, по-вашему, требовалось времени для этого? – Минут семь-десять. – А сколько времени требуется для расчета выстрела по неподвижной цели при стрельбе торпедой? – Минуты три, с небольшим. – Вот именно, поэтому и пришлось подбирать на ходу. Вот эти три и шесть минут должны сидеть у вас в подкорке, тогда никому не придется подписывать 294 похоронки, ну, а с десантом так и еще больше. – А почему не после операции? – У меня не было уверенности, что не прилетят «птички» из Норвегии, как прилетали до этого. Станция очень плохо оборудована, у них ничего нет, чтобы предупредить нападение. Действуют они только от обороны. А у нас с вами прав на ошибку нету, совсем. Малейший просчет будет использован противником против нас. В частности, я бы, например, дождался вечера, прежде чем атаковать немецкую базу. Но вам хотелось разыграть свои козыри, попробовать новые средства навигации и управления огнем. Препятствовать я не стал, командир должен и экспериментировать, ведь пока сам руками не попробуешь, так и будешь сомневаться: а смогу ли я действовать в такой обстановке. – То есть вы подразумевали, что лодка здесь? – Да, она могла здесь находиться, и именно поэтому ни один корабль не останавливался и постоянно менял свое положение, курс и скорость. Я за этим следил. Задача: не дать ему прицелиться или рассчитать залп вслепую. – А такое возможно? – Вслепую? Возможно. Мы так атаковали немецкие корабли в Ка-фьорде. Определили места стоянок, привязали их к карте и производили пуски в расчетных точках. – А вот интересно: почему никто за это не был награжден? – Награды, видимо, последуют, чуть позже. Успех больше стратегический, чем оперативный или тактический. Быстро проходят награждения на уровне флота или флотилии. Ну, а большое начальство думает медленнее и смотрит глубже. Успех этой операции затрагивает интересы не только противника, но и союзников. И как повернутся дальше события, пока не ясно. Мы сломали очень большую игру англичанам. Ставку они сделали не на нас, но мы вмешались, и их ставка оказалась битой. Как видите, они молчат по этому поводу, держат паузу и просчитывают варианты. То же самое делает наше командование. – Но они же обещали высадиться в Норвегии. – Обещать – не значит «жениться». – То есть трахнул и в сторону? Не мой, ты его сама нагуляла? Так, что ли? – По большому счету так. Освобождение Норвегии не является приоритетом для Великобритании. Ей интересен другой регион: Средиземноморье. – Понятно… А еще, Сергей Иванович (так меня называли в экипаже, трансформировав мои литовские имена), я просмотрел всю документацию по сонару и локатору, но не нашел там слова «планшет». А ваши люди привезли их с собой… – Вы во Фрунзе векторную алгебру проходили? – Да, конечно. – Что использовали для графического способа решения задач? – Транспортир и линейку. – Я вам положил их прямо на стол. Так удобнее и быстрее. Ведь почему я вам сказал о трех и шести минутах? Они – кратны шестидесяти, а шестьдесят у нас – это количество секунд в минуте и минут в часе. Нам это дает скорость. В том числе скорость вычислений. – Действительно. И все просто. Похоже, что зачета я сегодня не получу… – Получите. Операция прошла вполне успешно. Есть, конечно, замечания по наземному бою, но времени заняться десантом у меня просто не было. Придется его выделить. Давайте ваш «бегунок». Он протянул мне бумагу, в которой я расписался и поставил число, причем пятидневной давности. Выходить без этой записи мы просто права не имели. Теперь все чисто. Забрав со стола карту, кап-три вышел от командира бригады с очень неприятным чувством неисполненного долга. Он, действительно, назубок выучил названия всех мысов, заливов и опасных для плавания мест, но разговор об этом даже и не зашел. Главной темой разговора стал анализ операции и обстановки на театре боевых действий, и у него не нашлось правильно подобранных слов и мыслей для этого. Комбрига он видел мельком в момент своего назначения, слышал его приказания на переходе в Иокангу и один раз отвечал на его вопросы по телефону. То, что его сегодняшние ответы явно не вписывались в канву проведенной операции, было отчетливо ему заметно, тем не менее комбриг поставил зачет, видимо в надежде на дальнейшее сплавывание, когда бригада будет окончательно сформирована. Дверь в его каюту была открыта и поставлена на защелку. Там кто-то был. Викторов, мех, принес на подпись «остатки и расход» по своему ведомству. В мирное время все эти замеры делаются от случая к случаю, а в боевом походе ежедневно. «Мех» положил голову на руки, лежавшие на столе, но, услышав шаги, приподнял голову и встал. – Извини, Саша, сморило. – Да ничего. Все в порядке? – Беспокоит расход пресной воды, как питьевой, так и опресненной. Опреснители не справляются. Людей на борту много, но до прихода хватит, если задержек не будет. – Высадим их в Иоканге и пойдем в Молотовск, в док, комбриг сказал, будем «бороду стричь». – Час от часу не легче. У меня по клинкетам и кингстонам будет море работы. Ты от него? – Да. – Долго дрючил? Сдал? – Да нет, не долго. Ведь говорили, что он с торгашей, а такое впечатление, что за спиной у него пара академий, в том числе Генерального штаба. И что он этими американскими приборами всю жизнь пользуется, а ведь всего пять суток, как к нам на борт поднялся. – Сильно гонял? – Нет, но ни на один его вопрос я толком ответить не смог. – Настолько каверзные места подобрал? – механики были в курсе того, что такое сдача района плавания. – Да нет, карты он не касался. Оказалось, что я не понял хода операции и тех приемов, которые он применил. Так что придется многому чему научиться. – Ну, тогда хорошо, что он за меня еще не взялся. Оба командира улыбнулись, пожали друг другу руки и разошлись. Один пошел в рубку, второй спустился в машинное отделение. Комбриг явно в ближайшее время нанесет туда визит. Как пришедшие с ним командиры всех БЧ, с его лодки, строят и продраивают личный состав, «Мех» видел, и обещание «вывернуть мехом вовнутрь» не забыл. Самое страшное начнется после похода. У Святого Носа всех выдрал из коек сигнал «боевой тревоги». Неизрасходованные боеприпасы для уничтожения субмарин, бомбометы выбросили за пять залпов. После этого акустики четко зафиксировали звук сминаемого корпуса. Предварительно лодка выбросила и «обманку», и дала большой пузырь, и пыталась уйти на большие глубины. Но это ей не слишком помогло. – Могла бы и район сменить, нет, ждала нас, – резюмировал я, передав благодарность БЧ-3 и 4 и ходовым вахтам остальных служб. Торпедные аппараты, скорее всего, придется снимать: универсальных торпед пока нет, а вероятность появления в наших водах противника, на которого не жалко потратить торпеду, слишком мала. А вот боезапас к бомбометам – ничтожен. На шесть полных залпов. В Иоканге уже вовсю разворачивался капраз Фокин, но его прислали начальником штаба бригады, так как он списан по здоровью и выход в море у него закрыт. За четыре дня, с момента прибытия, выстроен дом штаба бригады и два учебных класса в нем. На «Иоканге» кипит работа, она перекрашивается в полярный камуфляж, идет работа по замене батарей отопления, протягиваются дополнительные паропроводы к боевым постам, чтобы бороться с обледенением. Чуть западнее, на выезде из поселка, заложены казармы десантного батальона, плац, а на другой стороне дороги – автопарк с открытыми капонирами для плавающих транспортеров. Просит разрешения провести учения с высадкой десанта и боевой стрельбой в Кандалакшском заливе. – Мотивировать мы будем тем, что там безопаснее, Сергей Иванович, а вообще-то там весь берег топляком просто завален. Сумеем закончить казарму и дома для комсостава. Не придется попрошайничать у интендантов. Топливо у Беломорской базы мы еще не брали, получили его вместе с кораблем. Возьмем пару «мошек», помогут связки буксировать. Авантюра, конечно, но деваться некуда, тем более что, имея приказ наркома и зная всех командиров-надводников на флоте, Виталий Алексеевич выдернул в бригаду перспективных и знающих командиров, но их требовалось обучить, как и десантников, которые еще никогда на такой технике к берегу не подходили. Ну, а дефицит стройматериалов на флоте был страшный. Цемент еще получить было более-менее возможно, а с остальным дело было швах. Запросили добро у Степанова, провели одно занятие по РЛС и гидролокатору, и вперед! «Осмотрительный» впереди, сзади «Иоканга» и два «МО» по бортам. Обошли вместе минные постановки в Горле, и большая часть отряда ушла вправо. Я остался на ней, так как кошки на душе все-таки скребли. Двухвальная паровая машина обеспечивала неплохой ход в 18 узлов, но из-за большой длины, 116 метров, пароходик маневренностью не отличался. А воздушное прикрытие для учебного выхода не закажешь. Но погода нас «баловала»: низкая облачность и рваные туманы как нельзя лучше маскировали небольшой отряд, который больше забивал трюмы, чем испытывал LVT-2 или DUKW, которых взяли всего четыре штуки. Тем не менее по меньшей мере по одному разу все на берег высадились. Но проблему с лесом мы плотно закрыли, как и проблему с мясом. Неподалеку от Гремихи находился оленеводческий поселок Иоканга, которому лес был не менее нужен, чем нам. База имела две пилорамы, поэтому и базе немного перепало леса, поэтому контр-адмирал Николай Абрамов безоговорочно подписал отчеты по учениям десантной части отряда, и в дальнейшем не один раз проводил подобные учения. Но уже без нас. Времени нам особо не дали. На лодке заменили перископ, установили исполнительные двигатели на торпедные аппараты от автомата стрельбы. Установили радиолокатор и систему поддува для его антенны. В следующий раз обещали установить ГАС. Однако появилась система звукопроводной связи, но только с кораблями. Пловцы могли передать на лодку сигналы только в одном направлении. Заканчивали все эти работы на ходу, переходя обратно в Иокангу. На календаре 2 июля 1942 года. Уже пять дней злополучный PQ-17 молотит воды Гренландского и Норвежского морей, следуя в СССР с вооружениями для двух армий. В той истории через двое суток ему дадут команду «Рассеяться, и следовать самостоятельно в русские порты». У англичан на кону стоит операция «Торч»: захват французских африканских колоний. Эту историю я хорошо знал и по «Реквиему» Пикуля, и по военно-морской истории, но в Англии, в 1967 году была издана книга «Уничтожение конвоя PQ-17», автор которой основную вину возложил на лидера ближнего прикрытия эскортной группы № 1 (EG1), который держал свой флаг на HMS «Keppel». Ближнее прикрытие включало в себя 6 эсминцев, 4 противолодочных траулера, 4 сторожевых корабля, 3 тральщика, 2 корабля ПВО, 2 подлодки, 3 спасательных судна и танкер. Однако его командир Джон Брум развернулся и пошел в Архангельск, бросив суда конвоя. 25 судов из 35 доставить грузы так и не смогли. До точки роспуска 34 часа хода. У нас два «новых» корабля «БО-122 буки», так как «мошки» действовать на таком удалении просто не могли. Им не хватало радиуса действия. От предложенных «американцев» мы отказались, так как их бомбометы давали огромный разброс до 75 метров, гидролокаторов не было ни у тех, ни у других, а «БО-1» имел больше бомб, чем «американец», и быстрее бегал. Имевшихся гидроакустических станций хватало, чтобы организовать нормальную охоту на лодки. Основной задачей ставилось посещение Земли Александры, островов Белый и Нордёустланнет, где радиотехническая разведка засекла работу немецких радиостанций на частотах, близких к обнаруженным автоматическим метеостанциям в Маточкином Шаре. На всякий случай я изменил порядок обследования островов, и начнем мы с самого западного из них. Пока об этом еще никто не знает. Не надо волновать начальство, особенно большое. Глава 21 Первый поход на север моря В восьми часах хода от острова Надежды, примерно на широте Медвежьего, нами были обнаружены 10 подводных лодок противника. Это примерно в 270 милях от их позиции № 9 в акватории между Шпицбергеном, Новой Землей и ЗФИ. Артиллерийским огнем и работой гидролокатора загнали их под воду. Конвой находился севернее, и мы сообщили о «находке». В составе нашего соединения находилась и К-23, которая имела параметры выше, чем идущие на перехват «семерки» по скорости, малошумности и автономности под водой. Но она не имела противолодочного оружия, могла стрелять только по надводной цели. Для этого требовалось заставить лодку всплыть. Гидролокатор на нее так и не установили. Разорванный строй соединения, в составе которого шли немцы, не давал им возможности быстро сблизиться и организовать атаку на наши корабли. Лечь на дно и уйти из-под атаки они тоже не могли, здесь глубины больше 250 метров. Мы били сами с «Иоканги» и наводили большие охотники. Задержали мы их на 12 часов. Правда, пришлось отбивать две атаки с воздуха. Затем к нам подошли два американских и два английских эсминца, и дело пошло несколько быстрее. Эти миноносцы были из сил дальнего прикрытия. У американцев вести огонь по самолетам получалось лучше. Но ситуацию резко изменило сообщение подводной лодки Р-615, что она наблюдает в море линкор и 9 миноносцев противника. Они следуют генеральным курсом 40 градусов. Сорок – это к нам. Но мы продолжали преследовать немецкие лодки и вынудили две из них всплыть из-за полученных повреждений. Через 12 часов линкор должен был подойти и стереть нас в порошок. Англичане, а потом и американцы предложили и нам уносить ноги, пока не поздно. Тем более что от дальнего прикрытия никаких известий не поступило. Я, на всякий случай, отодвинул лодку юго-западнее. Тем более что толку от нее особого не было, но продолжал преследование противника. Прошло 16 часов с момента получения этой радиограммы, но кроме еще двух налетов бомбардировщиков, противник так и не объявился. Наконец, через 22 часа штаб Северного флота сообщил, что линкор и его прикрытие проскочили обратно в Альта-фьорд. Где они болтались, так и осталось не выясненным. К нам подошло судно обеспечения, и мы начали пополнять запасы вооружения, топлива, воды и продовольствия, чередуясь с англичанами и американцами. Затем пролетело несколько самолетов с английскими опознавательными. К тому моменту шесть из десяти лодок были атакованы. Англичане северо-восточнее что-то отбомбили, и мы переместились туда, надеясь еще раз обнаружить лодки. Но там глубины были меньше, была более сложная гидрология, поэтому никого нам обнаружить не удалось. Последовал приказ продолжить выполнение задания. Так как ближнее прикрытие конвой не оставило, то я дал указание следовать к Земле Александры, вновь изменив свои планы. Через сутки мы подошли к острову, причем по дороге мы никого не обнаружили. Конвой ушел из этих мест. Не было и пролетов самолетов. К тому же связаться с Большой Землей тоже не получалось. Близко мы не подходили, рассредоточились, чтобы запеленговать работу радиостанций. В ноль часов местного удалось ухватить маленькое и очень быстрое сообщение. Пеленг на него был, поэтому туда пошла К-23. Это недалеко от самой западной части острова, мыса Мери Хамсворд, чуть восточнее. Невысокий скальный холмик и остатки какого-то бревенчатого сруба. Внутри стояла такая же автоматическая станция, которую мы видели на Новой Земле. Решили немного пошутить. Мы ее отключили. Она раз в час подает сигнал о том, что работоспособна, насколько нам говорил один из немцев там. Причем «обгрызли» ее так, как будто это лемминг поработал. А сами ушли к острову Белый. Каково было наше изумление, что через два дня станция вновь передала свою передачу. А мы там К-23 оставляли! Вернулись, так как никого и ничего на Белом не обнаружили. Жуков всплывал каждые четыре часа под перископ и не заметил, кто и когда подходил к станции. Но работу «чужой» радиостанции запеленговал из трех точек. Это еще севернее, у мыса Нагурского. Жуков там проходил, но признаков жизни не обнаружил. Да и высаживаться там негде. Обошли остров с юга, вошли в пролив Кембридж, там и остановились, вперед под водой пошел только Жуков. Высадились в Островной бухте, так как Северная оказалась «занятой». Там наплавной причал, куча стройматериалов, несколько дизель-генераторов, сборные дома и до взвода пехоты, с парой минометов. Разведка привязала все к местности. В пятистах метрах выше шла взлетно-посадочная полоса и стоял немаленький «Дорнье». Следовательно, там еще люди и войска. Местность находится между двух ледовых куполов, и в настоящее время снега здесь практически нет. Подготовили данные для стрельбы, корректировщики просят ускорить это дело, так как «Кондор» собирается взлетать, к нему идут летчики. – Пли! Пошла корректировка, произвели четыре двойных залпа, «Кондор» уже никуда не полетит! И перенесли огонь на причал. Вдруг слышим, что Жуков куда-то послал торпеду. Вот это номер! Взрыв! Теперь обрабатываем обнаруженные войска. Я дал команду подходить к причалу, который по идее должен был быть цел. В ответ Жуков разразился целой серией сигналов, дескать, не лезь в Северную! Высадку пришлось осуществить в Островной бухте на не шибко подготовленный берег. Там ледяной купол сходится с открытой землей. Высадили и отскочили продолжать поддерживать пехоту огнем. Дают координаты дотов, хотя у морской пехоты и «сорокапятки» есть, и противотанковые ружья. Успели настроить! А Жуков проходить в Северную не дает. Наконец, он всплывает сам и открывает огонь прямой наводкой по тем дотам. Ну, а запрещал он вход совершенно правильно: в скале немцами был сделан стационарный торпедный пост с 5-трубным аппаратом. А рядом высился вырубленный проход вовнутрь скалы. Через равные промежутки вдоль побережья шли какие-то насыпные сооружения. Что это такое – никто пока не знал. Немцы здесь начали готовить самую северную в мире стоянку для подводных лодок! И самое смешное! Опять-таки всего ничего от нашей самой старой полярной станции в Тихой Бухте, которую они не трогали, ведь она выдавала метеосводки даже без шифрования, открыто, для всех. Она находилась от них в ста километрах. Немцев оказалось не просто много, а очень много, но преимущество в огневой поддержке и каменная гряда свели количественный перевес к нулю достаточно быстро. Плюс немцам их командиры объяснили, что русские их в плен брать не будут, а если и возьмут, то кригсмарине утопит их по дороге, ведь это – немецкая «лужа». «Все схвачено, за все заплачено!» Поэтому я вступил на берег Северной бухты только через двое суток. Пройти с безразличным видом мимо кучи стройматериалов я не смог, поэтому набивали ими все, что могли, и не могли тоже. Но одним рейсом было все не вывезти. Пришлось оставить на потом. Работы здесь только начались, но размах, вежливо говоря, впечатлил. Надо будет уговорить командование продолжить здесь работы. Из-за легкого перегруза пришлось отказаться от посещения еще одного острова. Пленных загнали на эсминец и тральщики, их не так много, а вот лазарет на «Иоканге» забит до упора. Вышли Архангельским проливом, обогнули большую часть ЗФИ, и, как позже выяснилось, удачно разошлись с немецким отрядом эсминцев, шедшим на выручку к своим. Отошли к мысу Желания и спустились к Гремихе. 16 июля завершили поход, а тут и «пряники» подоспели. Еще 15 июля было опубликовано сообщение о награждении большой группы моряков-североморцев в «Правде», но текста Указа не было. Не упоминалось, кому и за что. Тайна, покрытая мраком. Аэродромчик в Иоканге есть, и даже истребители стояли, непосредственное прикрытие базы, эскадрилья, 8 штук. В самой бухте три противолодочные «Каталины» базируются, вот только «холостые» они, как летчики, так и их машины. Ни одной лодки они пока не потопили, зато нашли английскую лодку, подорвавшуюся на минах возле входа в Горло и еще одну между Колгуевым и Новой Землей. После того, как навели порядок в Маточкином Шаре, проход из Карских Ворот закрыли полностью. Фарватер есть, но ведет от одной береговой батареи к другой по мелководной части пролива. А туда в штормовых условиях соваться лучше не стоит. Есть там такое интересное явление, как сгон-нагон. Не дай бог на сгоне там оказаться при 5–9-метровой волне. Врагу не пожелаешь! Мы не успели толком ошвартоваться и доложиться, как одна за другой село семь «Каталин», новеньких, с иголочки. И пожалте бриться! Бриться действительно заставили, но позже, в Талагах. Там нас переобмундировали, всех участников похода в Альта-фьорд. Смущало только одно обстоятельство, что вместе с нами переодевались и участники двух походов в Маточкин Шар, особенно второго, то есть надводники. Ну, и вице-адмирал Степанов явно собирался лететь с нами. Подогнали шикарные С-54 для всех, но через семь дней. За это время мы полностью разбили новенькие хромачи и стерли в кровь руки о «токаревки» и палаши. Занимались исключительно только строевой подготовкой, которая у нас не блистала, сами понимаете. Затем в Москве за нас взялись с утроенной силой. Мы уже все, и не раз, пожалели, что притопили этот самый «Тирпиц». Но о причинах переброски в Москву все молчат. Ваше дело: «К торжественному маршу! На одного линейного дистанцию!» На День флота, правда, сделали исключение, вместо строевых отвезли в Кремль, где в Советском зале вручили ордена и медали. Глава 22 Дела московские