Там же в Москве, после награждения, удалось пересечься и отдать долг летчикам 2-го Гвардейского и, главное, познакомиться с «братом Кузей», командующим ВВС Северного флота, которого тоже подтянули сюда. 24 июля мы обмывали награды в ресторане «Метрополь», и удалось зацепиться, что «летуны» дальше 200 километров от берега не летают. Немцы – летают, а наши – нет. Это сильно задело обоих Кузнецовых, поэтому вечером следующего дня в ГШФ состоялось совещание на тему: «Как нам преобразовать Рабкрин?» Летуны всерьез обиделись, что их заслуги не признают. А Фокин к этому времени заканчивал делать тренажер в Гремихе, на котором можно было тренироваться как морякам, так и летчикам. Проблема заключалась в том, что ни один советский самолет не был оборудован системой радионавигации. Максимум – стоял радиопеленгатор. И карт для «Лорана» «Декки» не было. У англичан и американцев были, а у нас нет. Воды – наши, а карт – нет. Есть куча станций на островах, но кроме погоды, открытым кодом или словами, они ничего не передают. Примитивный КПИ и тот отсутствует, а молодые летчики, не довоенные, а после ускоренного курса, не владеют ни астрономией, ни сферической геометрией, ни одним из приемоиндикаторов навигационных систем. Хуже того, требуют снимать их с борта импортных машин, дабы видом своим мерзким флот не позорили. Да, тяжелые они, и не шибко удобные. И астролюк уменьшает скорость. Но немцы летают, и достаточно успешно. И опыт полярных станций еще никто не пропил. Будет воздушное прикрытие – будем проводить караваны без потерь. И районы зарядки прикрыть надо. А нам, на основе РС-132, реактивных глубинных бомб подбросить, да побольше, и с неконтактными взрывателями. И требуется акустическая электрическая торпеда, малогабаритная и легкая. С автоматическим поиском цели. Универсального применения, как авиабомба, так и оружие надводных кораблей. Немецких гидрофонов, кристаллических, у нас снято море разливанное, есть парочка-другая американских, они компактнее и легче, подобрали мы такую в море в этом походе. Но это же никого не интересует. Ни одного представителя от науки, кроме бюро Рудницкого, они к нам не ездят, видимо, и тем у них таких нет. Кто-то там, где-то, что-то, каким-то образом уничтожает, мы им поаплодируем и на рынок свалим, подержанными тряпками торговать. Наука должна быть в море. Тогда и эффективность повысится. Было заметно, что Галлер обиделся, в его огород полетел камешек. Но, тем не менее, сразу после совещания Кузнецов, который нарком, предложил мне подождать его в его машине. Через двенадцать минут он появился, сел сзади возле меня и минут десять-пятнадцать говорил о том, что критика признана справедливой, но требуется понимать, что бюджет флота не резиновый. За это время мы подъехали к тому сооружению, оказаться внутри которого я как-то не слишком рвался: Большой дворец Московского Кремля. Предстояло нашить еще одну полоску на обшлага и сменить золотую звездочку на контурную с серпом и молотом. Но эти звания присваиваются только после представления Верховному главнокомандующему ВС СССР. К нему мы и приехали. Больше всех волновался почему-то адъютант наркома, у которого оказалась даже щеточка для одежды. Он самым тщательным образом снял с нас малейшие пылинки, завернул эту самую щетку в пергамент и сунул в портфельчик. Несколько раз аккуратно касался моей спины, видимо снимая отдельные волоски. Из-за напряженного графика работы умные волосы у меня начали покидать глупую голову. Но непосредственно до кабинета адъютант не дошел, остался где-то в коридорах. Николай Герасимович инструкций не читал, да и вообще не говорил о целях визита. Открыл папку и достал оттуда еще одну, чуть поменьше и довольно тонкую. – Ваше представление и все документы. Передадите ее Верховному на подпись. Да, в рапорте упомяните, что представляетесь по поводу получения звания «контр-адмирал». Мы немного постояли, а затем вошли в кабинет, после приглашения. В отличие от «прихожей», там было светло. Верховный сидел за столом и что-то писал. Коротко взглянул на нас и продолжил заниматься этим же, но Кузнецова это не остановило, и он представился, сообщив Сталину цель визита. Дальше пришлось представляться мне. Уставных действий Верховный не совершал, просто указал на стулья по обе стороны стола. Пока мы рассаживались, он закончил писать и слева от него появился из-за портьеры немолодой человек в гражданском костюме. Принял бумагу и положил ее в папку. Не сказав ни одного слова, он удалился. Его шаги полностью гасил толстый ковер на полу кабинета. В этот момент я передал Верховному свою папочку, но он ее даже не раскрыл. – Мы внимательно следили за действиями вашего отряда, теперь бригады кораблей. Во многом благодаря изменению баланса сил на Северном участке советско-германского фронта нам удалось сохранить как северный, так и южный пути доставки вооружений и стратегического сырья для нашей армии и наших заводов. Улучшить снабжение городов и заводов продуктами питания. – Служим Советскому Союзу, – Мы встали, оба, и ответили Верховному. – Что, по вашему мнению, адмирал, необходимо сделать, чтобы окончательно ликвидировать угрозу нашим коммуникациям на Севере? – Усилить авиационную поддержку действий флота и изменить состав вооружений, как авиации, так и противолодочных сил, – сказал я, а Кузнецов добавил: – В Главном штабе Флота только что завершилось заседание по этому поводу. Мы прибыли непосредственно после его окончания. Вот выводы, которые сделаны по его итогам. Он передал документы из своей папки, и мы минут пятнадцать ждали, когда Верховный с ними ознакомится. – Кто назначен руководить этими проектами? – Контр-адмирал Станкявичус, но это еще не оформлено приказом. – Объемы финансирования определены? – Совещание только закончено, товарищ Сталин. – Кузнецова было этим не смутить. – Кто инициировал его проведение? – Приказ о его проведении был отдан мною вчера, после окончания неформальной встречи летчиков и моряков Северного флота, на которой я присутствовал. – И где это происходило? – спросил меня Сталин. – В гостинице «Метрополь», в ресторане. Сталин ухмыльнулся и сказал, что теперь знает место, где решается судьба войны. – Почему вы отказались отойти из района у острова Надежды при угрозе нападения на вас превосходящих сил противника? – Мне показалось, что немцы блефуют, товарищ Сталин, хотят, чтобы мы дали возможность их лодкам уйти. Они успевали еще перехватить конвой. Но мы продолжали их держать под водой еще 22 часа, поэтому там даже успели отбуксировать поврежденный «Нейварино» к станции Столбовая и перегрузить большую часть груза. Воздушные атаки уверенно отбивались прикрытием. – А почему вы выбрали такой странный маршрут для движения? Сначала пошли влево, а затем вправо. – Он, видимо, был знаком с ходом операции. – Первоначальной задумкой было в первую очередь проверить остров Нордёустланнет. Но мы туда не дошли, так как перехватили идущую на позицию «волчью стаю». Но четыре лодки от нас ушли, поэтому я изменил решение и прошел по району их развертывания, который стал известен после допросов двух командиров. Благодаря наличию двух сонаров, бригада имеет хорошие возможности для атак лодок. Но там их тоже не оказалось. И мы пошли к Земле Александры. – Днями сюда прилетает премьер-министр Великобритании, правда, он уже два раза переносил перелет из-за погоды. Решено, что личный состав вашей бригады примет участие во встрече с ним. Он везет английские награды для них. Но, я смотрю, вы время даром не теряете. – Сталин встал, показывая, что аудиенция окончена. Перед этим он открыл «мою» папку, что-то вложил в нее и что-то там дважды подписал. Мы тоже встали, я забрал папку, и мы вышли. Кузнецов жестом попросил передать ее ему. Открыл, просмотрел две бумаги и подошел к столу секретаря, что-то спросил у него, и мы вышли из приемной. – Нам туда! – рукой показал нарком. – Проходите! – он указал рукой на дверь. – Растете, Сергей Иванович, такой порядок награждения только для тех, кто стал особо близок к Верховному! Но теперь он будет лично вас контролировать. Имейте это в виду. Оказывается, если тебе в Кремле Шверник или Калинин вручает награду в Георгиевском (Советском) зале Большого дворца, то это «общий порядок». За этим начинается шум в газетах, праздничный стол и тому подобное. А если «он» хочет показать тебе, что то, что ты делаешь, ему очень понравилось, то ты просто заходишь за наградой в наградной отдел. Ни публикаций, ни оваций не будет, просто готовься к пахоте. Второго августа мы встречали Черчилля. После прохода PQ-17, а в нашей зоне ответственности было потеряно только одно судно, и то было добито после выгрузки, остальные дошли, игнорировать круто изменившуюся обстановку в Северной Атлантике стало просто неприлично, но отказываться от Африки англичанам не хотелось, от слова совсем. И Черчилль решил нанести государственный визит и на нем объявить, что высадки не будет. Мне же хотелось просто посмотреть, как он будет выкручиваться, тем более что приглашение в Кремль и в британское посольство мне вручили еще до его прилета. Посол Британии в СССР в то время находился в Куйбышеве, но специально приехал в Москву и вручил мне его 30 июля. Морда у него была очень противная, весь из себя такой скользкий, и сразу было видно, что соврет и глазом не моргнет. Да еще и полосатый темно-синий двубортный костюм с тонкими белыми полосками, в общем, пэром и сэром он не выглядел. Ну, может быть, если бы килт надел… Бог с ним! Выкроить время на эти встречи удавалось с большим трудом, ибо насели на меня здорово со всех сторон. Трепанулся, что тебе «науки» не хватает? Вот тебе цвет нашей науки. Ставь задачи, требуй исполнения и результата. Тем более что финансирование открыли. В основном наукообразные приглашали в гости к себе, ибо знали, что моряки с пустыми руками в гости не ходят. После совещаний – обязательное застолье и приставания: расскажи да расскажи. Всех интересовало: за что дают две «звезды», про которые никто ничего не слышал, и чувствовалось, что не только представители КБ интересуются этим. Большинство КБ флота и судостроя находилось сейчас на Волге, и именно туда направляли свои запросы разведки стран – участниц войны. И, хотя моряки не только «шило» умеют употреблять, но и веселиться от души, ухо держать востро приходилось постоянно, чтобы не трепануть по запарке чего лишнего. В отличие от моих командиров, которые если не поняли, то придут еще раз и проконсультируются, эти сразу сообщат кому следует и не следует, что высказал адмирал вот такое, что не совсем совпадает с накопленными человечеством знаниями. Что таких исследований еще никто не проводил. Особенно, когда рисуешь на реактивной глубинной бомбе кавитатор. Или говоришь, что удобнее всего наводиться по кильватерному следу. Поэтому заходить требовалось из глубины веков, и не бить дубиной послезнания по голове. Насколько это удалось, не знаю, чаще всего приходилось говорить, что «по моим сведениям, исходя из дружеских бесед за рюмкой чая и из допросов пленных командиров лодок, противник и союзники работают над этими проблемами». Наверняка те, кто связан с англичанами и американцами, а это не исключено, поставят в полный тупик представителей Home и Navy флотов. Тем более что систему управления и устройство совершенно секретной Mark24 FIDO я просто нарисовал на доске перед представителями «Физприбора». Она требовалась еще до войны. Но показал фотографии извлечения такой «штучки» из воды в последнем походе, у которой батарея «газанула» и она не смогла погрузиться. Систему управления мы привезли в Москву, а «серединку» пришлось утопить в море, вырезав часть серебряно-цинковой батареи. Но проговорился, сказав, что в качестве электролита сухозаряженная батарея может использовать морскую воду. Затем поправился, дескать, установил это случайно, решив промыть от щелочи морской водой. Тем не менее темы были запущены, и исполнители предупреждены, что результат требовался еще вчера. И что пайки они будут получать повышенные, и что «некто» лично следит за исполнением этих договоров. Мне тут же попытались посадить на хвост двух дам, в разных местах. Впрочем, одна из них на шпионку практически не тянет, она «комсомолка, студентка и спортсменка», и, действительно, красавица, да и планы у нее чисто матримониальные, зато ее папа вполне может исполнять эту роль. В общем, «приезжайте к нам в Куйбышев, я вас с мамой познакомлю», а там и под венец! Со второй проще, она из института Крылова, в эвакуации и разводе, заграница наше всё. Очень самоуверенная дама, считает, что все лежат у ее ног. Вот только белье ее выдает: у нас нейлон не производят, и совершенно понятно, откуда он у нее. А вот с Черчиллем вышел казус, из-за самолетов 2-го Гвардейского. Самолеты были американскими, «Киттхавк», но шли они на английском судне, без сопровождающих, в составе PQ-15. В самый острый момент противостояния, когда немцы резко усилили 5-й флот и бомбежки Мурманска. У всех самолетов масляный радиатор был обработан морской водой. То есть – диверсия чистой воды, морской к тому же. Мне это лично Сафонов и его ребята сказали. И акт технического обследования предоставили. В результате погибли четыре человека из «старого» состава полка, трое из которых имели DFC, летный крест за заслуги, и следующий конвой шел под минимальным и номинальным прикрытием, не более 3–4 самолетов на вылете. И только быстрая замена этих «гробов» на «аэрокобры» дала возможность отстоять Мурманск и не дать спалить его порт. Плюс я «вспомнил» о радиограмме с борта Р-615 и упорное молчание кораблей дальнего прикрытия, которые только продублировали Р-615 и добивались квитанций о приеме от эсминцев, находящихся у меня в районе. Я же передал на них запрет на радиосвязь из этого района. По званию и должности я был старшим морским начальником там, и не дал своего согласия на отход. И что премьер, как никто другой, прекрасно знает, что баланс сил на севере Европы нарушен не при помощи английской авиации или флота, а за счет действий частей Северного флота СССР. Сталин сделал мне знак, чтобы я не трепанул лишнего, чего я делать не собирался, и продолжил давить на Черчилля сам. Видимо, в разговоре с глазу на глаз у них уже был разговор, что обеспечить высадку в Норвегии англичане не могут. – Как видите, господин премьер, несмотря на то обстоятельство, что наши силы в этом районе и невелики, но проведенные нами операции вынудили немцев перейти к обороне. Нами накоплен достаточный резерв, чтобы максимально обострить ситуацию в этом районе и обеспечить безопасность северного маршрута конвоев. Мы в состоянии оттеснить противника на значительное расстояние, предоставив вашим судам и кораблям возможность более безопасно проходить в порты СССР по кратчайшему пути. Командование фронта и флота настаивает на проведении десантной операции в Северной Норвегии, и не понимает причины откровенного затягивания решения этой проблемы. Если флот Великобритании не способен оказать нам поддержку на первом этапе, мы проведем это без его участия, но требуется увеличить поставки так необходимых нам приборов для поиска кораблей и подводных лодок противника, так как именно подводные лодки обладают большой дальностью действия и способны наносить удары, даже находясь в портах Южной Норвегии. – У нас нет возможности обеспечить еще и русский флот такими приборами. На что я с места добавил: – Снимите их с «сикрет-лист» и разрешите передачу их из Соединенных Штатов и их производство на месте. Как это сделано нами со спасательными средствами. Топить товары в океане – занятие неблагодарное. Черчилль покинул зал, в котором происходил этот разговор, но американцы, в отличие от него, зал не покинули. – Господин Сталин! Вы сказали, что «Тирпиц», «Шеер» и «Лютцов» не были повреждены английской авиацией. Кто это сделал? Я – корреспондент «Вашингтон пост» Майкл Гринвуд. – Подводная лодка К-23, под командованием тогда капитана второго ранга Станкявичуса и его спецкоманда «эС». Вот он. Мы сделали все, чтобы обезопасить поставки по ленд-лизу и начать освобождение Норвегии. Но, господа, вы сами все слышали. Шум в зале достиг апогея, но Сталин помахал рукой и вышел из зала, но не дал команды прекратить встречу. Все перекинулись на меня, но ко мне подошел лично нарком Берия и шепнул на ухо: – Не перегни палку. Я показал, чтобы корреспонденты чуть сдали назад. – В декабре 1941 года в СССР был создан подводный спецотряд «эС», так как на основании полученной достоверной информации нам стало известно, что предстоит серьезное усиление группировки германского флота на этом направлении, с целью прервать в течение весны-лета поставки по программе ленд-лиза как по северному, так и по южному маршрутам, а затем вынудить Японию принять эффективные меры по пресечению таких поставок через Тихий океан. В этом случае, оставшись без эффективной помощи, Советский Союз был бы вынужден либо пойти на перемирие с Германией, либо выйти из Антигитлеровской коалиции. Командование флота поручило провести подготовку к этой операции мне. Последующие события показали, что мы были правы в своих опасениях. Английский флот позволил германскому сосредоточиться на этом направлении, пропустив его из Бреста. Здесь оказалось четыре самых крупных корабля Германии, большое количество вспомогательного флота и был очень серьезно укреплен фьорд «Альта», имеющий четыре выхода в Норвежское море. У противника было как количественное, так и качественное превосходство над нашим Северным флотом, создавать который СССР начал совсем недавно, за семь лет до войны. К тому же пехота противника находится в непосредственной близости от Екатерининской гавани, штаба флота. Для нанесения удара мы переоборудовали лодку К-23, проекта XIV «Крейсерская». Довели ее характеристики до 240 миль дальности плавания в подводном положении. Изготовили и испытали инструменты, способные перерезать противолодочные и противоторпедные сети противника. 17 апреля мы вышли в новый поход, и в ночь на 21 апреля заминировали выход из Ка-фьорда, вскрыли проход в него и торпедировали стоящие у двух причалов три корабля противника. Один из них остался на ходу и через два часа попытался выйти из гавани. Затонул между молами на глубине 26 метров, подорвавшись еще на двух донных неконтактных минах. Так как мы использовали аппараты для беспузырной стрельбы и бесследные торпеды, то лодка смогла уйти. Немцы ее не бомбили. По своим звуковым характеристикам она не имеет ничего общего ни с одной из лодок стран Антигитлеровской коалиции. Мы смогли выйти из фьорда и 28 апреля сообщили в Главный штаб Флота и штаб Северного флота об успешном выполнении задания. Утром 29-го видели попытку налета английской авиации на Альта-фьорд. Налет закончился неудачно и с большими потерями. В дальнейшем экипажем этой лодки была захвачена немецкая лодка U-127, вместе с частью её экипажа, во главе с капитан-лейтенантом Хансманом. Кроме того, наша бригада захватила еще и лодку U-465, пытавшуюся помешать нам пройти в пролив Маточкин Шар, где мы обнаружили и захватили «127-ю», и где немцы построили базу для своих летающих лодок. Мы заставили ее всплыть, и ее экипаж сдался гарнизону полярной станции Столбовая. Есть еще несколько весьма ценных трофеев, но об этом я могу сказать только представителям флотов союзников. По нашим данным, в настоящее время высадка в Норвегии не будет сопряжена с большими потерями. Освободив Финнмаркен, мы создадим недосягаемую для авиации противника зону в северной части Атлантики. Но, кажется, что взор вашего премьера устремлен на африканские колонии бывшего союзника. В зале установилась тишина, а нарком НКВД пихнул меня локтем, до этого он стоял вполне спокойно. – Мы можем увидеть вашу бригаду? – Вы ее уже видели на Центральном аэродроме, именно она встречала Черчилля в качестве сводного батальона РККФ. – Для чего вы просите поставки оборудования из «сикрет-лист»? – задал вопрос не представившийся кэптейн, с орлом на воротнике. Американец. – Совместно с двумя английскими и двумя американскими эсминцами в крайнем походе атаковали немецкие подводные лодки у острова Надежды. У них крайне мало глубинных бомб. Наши корабли имеют их больше, но у них нет сонаров и локаторов. На всю бригаду только два гидролокатора и пять РЛС. Есть еще один сонар, но он еще не установлен на К-23. В настоящее время он ставится. Насколько я в курсе, флот США начал использовать их еще в ту войну, что здесь такого секретного? – отвечать вопросом на вопрос, конечно, неприлично, но сбить спесь не мешает. Тем более что мозги, прикрытые сверху фуражками (аллегория, не более того, здесь все были без головных уборов), сейчас усиленно трещат, как и каким образом русским это удалось? – Кэптейн Нитце, – представился он. – Если вам известно, что лодки ищут таким образом, то почему вы не производите их? – Потому, что предыдущая война у нас закончилась всего 20 лет назад и проходила на нашей территории. По пути индустриализации страна идет всего 14 лет. Руки не доходили, а времени на разработку уже нет. Сонары требуются сейчас, а людей для этого нет. На судне, которым я командовал в прошлом году, 78 процентов экипажа составляли женщины, в том числе все расчеты зенитных установок. – На военном корабле? – На гражданском, его австралийская команда посадила на мель и бросила в Северной Двине, кинулись набирать экипаж, а все в армии. Но так и ходят в конвоях до сих пор. – Я видел такие суда, адмирал. Извините за вопрос. В общем, поговорили, были и еще различные вопросы, но немного погодя, через полчаса нас прервали, так как в зале вновь появились Сталин, Черчилль и члены его делегации. Они о чем-то договорились. С ними вернулось и несколько моряков-англичан, которые вышли из зала после окончания моего рассказа об успехах бригады. Судя по тому, что Сталин улыбался, а Черчилль хмурился, все далеко не в пользу «хмурого». Сказался тот факт, что новости нашего радио практически не подхватываются зарубежным. На Западе давно СовИнформБюро не считают источником достоверной информации, только средством пропаганды. Поэтому, кроме узкой части представителей военно-морской разведки, этот факт был неизвестен большинству населения Земли. Немцам афишировать это было неинтересно, англичане молчали в тряпочку, пытаясь соединить несоединимое, а у американцев своих забот полон рот, для их флота война в Европе дело второстепенное. Вот Тихий океан, это – да! Они уже успели выиграть у японцев за счет того, что смогли раскрыть «Пурпурный код» японского флота. Об этом знали и англичане, то мое маленькое сообщение, что у нас есть кое-что весьма ценное с захваченной у немцев лодки, переломило сопротивление «борова». Ведь совершенно понятно, что если Советам откажут в поставках этой мелочи, то русские скажут: «Вот хрен вам, а не “Энигма”». Но высаживаться они в Норвегии не будут, так как готовились к совершенно другой операции. Но обязались перегнать нам переправочные средства, правда, только построенные в США, а не в Британии. Американцам это выгодно, так как потребности у нас не слишком велики, то для этого хватит верфей на севере Атлантического побережья. Откуда гнать их на Тихий океан себе дороже. Договорились и о том, какие провинции Норвегии нам дозволено «освобождать». В прошлый раз нам «разрешили» дойти только до «норвежской Волги», реки Тана. Это на 18 километров вглубь «исконно» норвежской территории от первой официальной границы между Московским царством и Данией. Ну, теперь мы наверняка дойдем до Люнгельфьорда, где заканчивалась земля Новгородская. Это километрах в пятидесяти юго-западнее Тромсё. И пока, в 1043 году, Ярослав Мудрый не отдал это в качестве приданого за дочерью Елизаветой, невестой норвежского короля, землю оттуда вплоть до Альта-фьорда и реки Альта, эти земли были русскими. Может быть, пришло время вернуть обратно исконно русские земли? Тем более что граница все время передвигалась только в одном направлении: с запада на восток, до сих пор! Последняя, надеюсь, передача Норвегии нашей акватории произошла 30 марта 2011 года. А тут такой случай подворачивается! Но после совместного застолья в Кремле мне объяснили, что я не прав в своих рассуждениях, и никогда не надо даже упоминать о том, что было. – Вслух, во всяком случае, товарищ контр-адмирал. Но ход ваших мыслей мне нравится, – сказал Сталин и погрозил мне пальцем. В общем, вовремя я намекнул, что не все так просто под Луной. Глава 23 На берегах Северной Двины и чуть далее На этом наши злоключения в Москве закончились, и бригада вернулась к месту расположения, но без меня. Я остался в Молотовске и Архангельске, продолжать начатое в Москве и доводить до полной кондиции две лодки. К тому же там заложили еще две по измененному XIV-К бис проекту. Но это дело неспешное, вряд ли они до конца войны успеют. Мои же все силы были направлены на модернизацию новейшей советской разработки: реактивного снаряда М-30 для нужд моей бригады. М-30 имел калибр 300 миллиметров, и по большому счету избыточную мощность для нас. Удобно было то, что «балда» просто привинчивалась к стандартной 132-мм ракете, вместо штатной боеголовки. Чем я и воспользовался. Пришлось делать только саму «голову» из готовых «запчастей». Взрыватель взят штатный К-3, но с акустической насадкой, реагирующей на взрыв соседней бомбы в залпе. Так как шашки двигателя были строго одного диаметра, и другого двигателя не было, то кроме складного оперения или круглого стабилизатора, я ничего предложить не смог. В результате появилась установка на шесть и двенадцать труб, довольно длинных, 1860 миллиметров, но поставка нам TDC предоставила мне СКВТ, синусно-косинусные вращающиеся трансформаторы, и всю силовую часть системы наведения, кроме этого: шаговые двигатели для установки глубины погружения. Поэтому управлялась установка дистанционно и по проводам, глубина погружения выставлялась автоматом стрельбы непосредственно перед пуском. Автомата заряжания не было, только вручную. Вместо складных стабилизаторов поставили короткое кольцо. Система была безоткатной, но могла серьезно демаскировать ночью при залпе. «Смерч-6000» получиться не мог, по умолчанию, но его первая версия – вполне. Тем более что вместо штатных 11 м/сек скорости погружения, не на предельных дистанциях полностью использовался двигатель для работы под водой, и бомба достигала заданной глубины практически мгновенно, за счет кавитационного мешка. Времени на маневр лодке мы не давали. Эффективность на больших дистанциях падала, но от этого и у нас смогли избавиться только на «Смерч-3» и более поздних моделях. Бедную «465-ю» водолазы замучились заделывать и поднимать за время испытаний. РБУ у нас получилась сразу. В Новодвинске, он назывался Мехкастрой в то время, наладили выпуск корпусов боевых частей, а снаряжали бомбы на арсеналах флотилии. Сами установки сделали на 402-м заводе, но только двенадцать штук, так как Судострой отказался налаживать у себя серийный выпуск изделий. Та же участь постигла и авиаторпеду, копию М-24. Она заработала сразу, но серийно выпускать было негде. Обязали делать ее на Дагдизеле и потеряли почти полгода, прежде чем получили оттуда предсерийные торпеды. Акустическую голову для ЭТ-80 и новые аккумуляторы для нее делали в Киргизии и Казахстане, как и сами торпеды, но поступали они в час по чайной ложке: три-четыре торпеды в месяц. Так что это оружие служило только для самообороны и использовалось против особо важных целей. В связи с этим на первый план вышла авиация флота. Мк-24 оказалась дешевой и удобной. Она легкая и ее могли брать на борт небольшие самолеты, типа В-25 или А-20. Но вот беда! Для этого требовалось прихватить лодку во время зарядки. Надводный вариант страдал тем, что все время пытался атаковать сам носитель или надводные корабли. Они шумят больше. Поставили запрет на всплытие, мол, ищи на глубине. Дело пошло. Но немцы тоже догадались, что если подвсплыть выше, чем были до того, то торпеда вверх не пойдет. Стали уходить от нее. Пока не ввели акустический канал управления глубиной погружения – ничего не получалось. Попытались использовать ее в качестве оружия самообороны лодок в подводном положении, американцы свои первые торпеды этого типа делали на ее основе, оружие оказалось очень опасным. Если захватывала противника сразу, то особых проблем не возникало, а вот если она потеряла контакт, то целью номер один для нее становилась лодка, которая ее и пустила. Я, правда, участвовал в этом безобразии лишь постольку поскольку, дескать, отвечаю перед Верховным, рукой вожу, так как закончили переоборудование К-3 и двух «малюток», и меня несколько перенацелили на ближайшие задачи. Пунктом № 1 в них стояла Печенга. «Моя» бригада, при поддержке эсминцев Северного флота, еще два раза сходила в бухту Северная (за строительными материалами в основном), хотя во второй экспедиции было боестолкновение с немцами в том районе, но крайний приход показал, что немцы отказались от строительства на острове, но все, что было – постарались испортить или вывезти. У наших денег развивать строительство просто не было, поэтому ее забросили. Держать там еще одну станцию посчитали излишним. К-3 сделали много лучше, чем «23-ю», в основном за счет того, что ей заменили главные двигатели. 9ДКР были тронковыми и высокими, что существенно уменьшало метацентрическую высоту. Вместо них были поставлены 10ДКР, не имевших тронков, с короткими поршнями, сделанными из алюминия, а не из чугуна, благодаря чему полностью сохранилась артиллерия главного калибра, а вместо пушек 21-К стояли спаренные «эрликоны». Двигатели имели мощность 6000 лошадиных сил, вместо 4200 у старого двигателя, но погнавшись за мощностью, полностью забыли об экономичности, и старый двигатель был очень прожорлив, новые «кушали» топливо с почти с удвоенной скоростью. Но зато избавились от постоянно отказывающих клапанов на выхлопной системе ГД, так как поставили глушители и вывели выхлоп на кормовую оконечность рубки. Выхлоп в воду сохранили, как запасной вариант, и тоже снабдили глушителями, как это было сделано на «немке». Понятно, что набор корпуса и используемая сталь, как и глубина погружения, остались прежними. В последний момент успели получить и установить «Asdiс 2400». В седьмом отсеке заменили трубы торпедных аппаратов под «длинные» торпеды. Имелся торпедный автомат стрельбы, копия TDC, но с довольно большими инструментальными ошибками. Точность исполнения его механизмов была ниже, чем у американской модели. Полной переделке подверглись крышки аккумуляторных батарей, стало возможным перемешивание электролита. Но главное, полностью переделали 14-й балластный отсек, как бы разделив его на две части, благодаря чему резко сократилось время выхода группы и вооружений из него и скорость обратной загрузки. Это было принципиальным отличием от К-23, так как под водой время имеет совсем другое значение, чем на земле. В отсеке была установлена и барокамера с двумя выходами, позволявшая проводить декомпрессию без оглядки на запас воздуха в баллонах респиратора или акваланга. Все четыре лодки перешли в Пала-губу, а мне пришлось идти представляться в штаб флота, где я не был с 9 мая. Мы перешли в оперативное подчинение штабу флота, а не флотилии. Но мои мрачные предчувствия на этот раз не оправдались: вице-адмирал Головко был в хорошем настроении и старых грехов мне не вспоминал. Даже поздравил с наградами и с новым званием. Причина мне была понятна: готовилась серия десантов, а у меня десантный батальон и единственный на всем флоте десантный корабль, второй уже пришел, но стоит на переоборудовании в Молотовске. А первый со мной не пришел, он только что вернулся из третьего похода к Земле Александры. Да и не было команды гнать его сюда. Это известие несколько испортило настроение командующему.