– Действительно помогают? – спросил я Щербакова. – Да, эта разведгруппа имеет очень ценные сведения, необходимые нам сейчас. Да и вас это тоже может заинтересовать: там в одном месте немцы тоже что-то долбят. Не переводи последнюю фразу, – сказал он переводчику. – Это уже теплее! Где это? – Аста-фьорд. Вот тут, – генерал ткнул только в название фьорда, не показав конкретного места. Норвежцу он явно не слишком доверял, но сведения были важнее недоверия. – Сколько там человек, господин генерал? – Пятеро. – Среди них есть моряки? Могут они выйти в море, чтобы во фьорды не лезть? – Немцы запретили норвежским судам ходить в море, за исключением тех судов, на которых есть кригскомиссар, назначаемый ими, и которые сдают рыбу полностью немцам. – Понятно. В какую точку могут выйти, чтобы их подобрать? – Орстейн и Фьордбос, последний – предпочтительнее. Раньше было свободнее, но немцы, вот тут вот, в Лаберге начали какое-то строительство, говорят, подземную электростанцию строят, поэтому туда проход и проезд запретили. А с Орстейна стройку видно, поэтому и там строгости начались. Еще немного поговорив с норвежцем, пригласил его к себе в Ёкс-фьорд, чтобы детально проработать операцию, и собирался откланяться, когда генерал Щербаков сказал, что у него есть еще один вопрос к адмиралу. Старому генералу пришлось выйти. – В общем так: немцы возле Нарвика построили две батареи в 406 миллиметров. Одна блокирует подход с запада, вторая с севера. По сведениям англичан и «наших» норвегов, одна батарея имеет три орудия, вторая – четыре. Это делает десантную операцию в этом месте невозможной. Именно поэтому англичане отказались от проведения операции в прошлом году. – У меня совершенно другие сведения о причинах их отказа. – Я в курсе. Тем не менее ликвидировать их группировку на Лофотенах они серьезно нам мешают. Твои пойдут в тот район, один из моих разведчиков доложил, что в полярный день, к нулю часам, эта батарея, они ее называют Тео, видна как на ладони, но не может обнаружить визуально ни одной цели, солнце мешает. Проверить бы надо. И требуется обнаружить: где расположены антенны ее локатора. Они должны быть видны с этого ракурса. Понял? – Понять-то я понял, но подставлять лодку под четыреста шесть что-то не улыбается. Все равно у нас нет ничего, чтобы достать эту «Тео». – Ну, как знаешь, мне приказали, я тебе передал. Мои подошли к Гаргану[5] и взяли село, там требуется разделиться и решить, куда больше направить войск. А это зависит от твоих данных. – Есть! Разрешите идти? – Не держу. «Любят у нас ставить невыполнимые задачи. Хорошо еще показал место, где эта дурища стоит», – подумал я, выходя из комнаты, в которой расположился командарм. Снаружи меня ждал тот самый норвежец и пара его адъютантов. Один из них неплохо знал русский. – Military Intelligence? – спросил я. – Я начал эту войну в составе одной из ваших групп. – Нет, – застеснялся «норг». – Да, – ответил старый генерал. – Мы готовили военных переводчиков на случай войны с Россией. К войне с немцами никто не готовился. Будучи одним из старших офицеров Генерального штаба Норвежской армии, я неоднократно указывал на слабость береговой обороны страны и возможность высадки практически в любом месте. Что и произошло, но меня никто не слушал, готовились к войне с СССР. Хотя с 33-го года у нас у власти социал-демократы из Рабочей партии. – Партия Гитлера тоже носит название «рабочей». И к власти пришла тоже в 33-м. Так что одним мирром мазаны. Мы пришли, прошу на борт. Аккуратнее на трапах. – Смирно! Тащ адмирал! Крейсерские лодки К-3 и К-23 к бою и походу изготовлены. Прибыли «Радужный» и «Воздушный», к переходу готовы. Командир К-3 гвардии капитан второго ранга Малафеев. – Вольно! Отдавайте концы и покормите гостей. Я пожал руку Кузьме Ивановичу и взбежал по балясинам на ходовой мостик. Отряд готовился отдать концы и отойти к месту дислокации. После отхода, посмотрев, как выстроился ордер, я оставил наверху Малафеева, а сам спустился вниз к «гостям». Они находились во втором отсеке и уминали флотский борщ и котлеты по-киевски (консервированные). Нас от них давно тошнит, а для них, с тылового пайка, это манна небесная. Пришлось подождать, пока переводчик закончит с едой и перейдет к компоту. – Ты его хорошо знаешь? Я что-то не шибко доверяю генералам армии, которая сдалась. Переводить не надо. – А мы не сдавались, господин адмирал. Для нас это была такая же неожиданность. Перед этим мы отбили у немцев Нарвик. Командовал нами он. Нам приказали эвакуироваться вместе с англичанами. Все мы считали, что генерал Флейшер станет нашим главнокомандующим. Он первый заставил немцев отступать, очень грамотно провел наступление на Нарвик. Он же развертывал всю северную группировку войск и провел в этих местах мобилизацию. Тогда, в сороковом. А уже в Англии выяснилось, что у правительства Нюгорсвольда совершенно другое видение проблемы. Они активно противодействовали созданию здесь партизанского движения, рейдам британских коммандос в Норвегии, и в результате, вместо нашего генерала, поставили майора, военного атташе в Финляндии, в качестве главнокомандующего. И сейчас он блокирует своими приказами развертывание нашей дивизии. Русским помогать нельзя! А больше здесь никого нет! Англичане отказались высаживаться. Высадились вы, под Киркинесом, как раз на границе. И мы видели, что граница между нашими странами восстановлена. Я лично был там, вместе с генералом, и видел ваших пограничников. Нам Щербаков приказал выставить посты с нашей стороны. Чего еще нужно этим идиотам? Так что не волнуйтесь, господин, извините, товарищ адмирал, генерал Флейшер, когда приехал в освобожденный Киркенес, на митинге на Баренц-пласс, сказал, что час освобождения пробил, и мы, вместе с героической Красной армией, освободим страну от «коричневых». И мы ему верим. Ваши дошли до Карасъёки, или Таны, этот рубеж был назначен в Лондоне, и остановились. Почти месяц решали вопрос: что делать дальше, занимаясь только финской армией, согласовали вопрос с Великобританией и США, и только потом двинулись дальше. Я был в курсе событий тех дней, но мне хотелось услышать то, что думают младшие офицеры о Норвежской Освободительной Армии, НОА, в которую сейчас вступают коммунисты, их не слишком много, а «рабочая партия» пытается продолжить сотрудничество с немцами. Эти офицеры, правда, к НОА, видимо, никакого отношения не имеют, но действуют, помогая нашим разведчикам. Части НОА еще только формируются. Здесь, видимо, и закопана собака. Генерал служит эдаким буфером между откровенно русофобской позицией правительства и чаяниями КПН, которая пытается таким образом усилить свое влияние в стране. – Что он у вас спрашивает? – по-норвежски спросил генерал. Переводчик начал отвечать, но я прервал его. – Вы совершенно свободно можете задавать вопрос по-английски, генерал. Я не переходил на него только потому, что не знаю о вас ничего. Я задал вопрос вашему офицеру о вас и получил исчерпывающий ответ (реально генерал Флейшер застрелился в декабре 1942-го, после того, как правительство Норвегии сорвало его попытку создать корпус вторжения для освобождения страны). Мы вытащим вашу разведгруппу. Требуется человек, которому будет доверять их командир. – Этот человек есть, капитан Хольм, с которым вы беседуете, знает всю группу. – Отлично, так как он знает русский. В этом случае не возникнет недопонимания. Есть у меня кораблик, которому под силу эта задача. Речь шла об U-127, которую мы вполне освоили, а наличие у нас «Энигмы» позволяло решить вопрос с ее позывными и проходом в те места. Да, она уступает обеим крейсерским лодкам по дальности подводного хода, и есть вероятность того, что ее могут принять за вражескую англо-американцы, ну, а своих мы предупредим. И подстрахуем «Катюшами». Через два дня Малафеев и кап-три Столбов отошли от причалов в Аста-фьорд. Их, как обычно, прикрывала и авиация, и корабли эскорта. С нас задачу по ликвидации деятельности подводных лодок противника в этом районе никто не снимал. Поэтому шли плановые вылеты авиации с расстановкой гидрорадиобуев, выходы в море на уничтожение обнаруженных подводных лодок. Шли бои в воздухе, на море и под водой, простаивать дивизия просто не могла. Времени на детальную проработку задания не было, поэтому из последних успехов взяли позывные U-538, однотипную «девятку», несколько дней потренировали радистов имитировать их почерка, хотя записей было не слишком много. Известно было только то, что лодка ходила куда-то очень далеко. Ее пеленговали аж в районе Тикси. Что она там делала, было неизвестно, наших потерь в тех местах не было. Ходить в паре с такой лодкой было не слишком удобно: К-3 имела надводный ход 26–28 узлов, а эта больше 18 дать не могла, но «делать нечего, бояре». Лодки «разделились»: одна пошла вперед, вторая телепалась сзади, дабы догнать первую за счет того, что она дольше могла идти в надводном положении. У Хамна К-3 погрузилась и следовала под РДП. Но и «немке» пришлось погрузиться, так как район пасли англо-американцы на «либерейторах». У Грилле-фьорда Столбову пришлось отдать позывные неожиданно выскочившим из порта «U-ягерам». Вроде проскочило, но немцы приказали изменить курс и следовать ближе к Анденесу. Здесь полно островов, и некоторые, наиболее удобные проходы между ними напоминают «суп с клецками и фрикадельками». Мин довольно много, а лодка «постройки» 1941 года и официально сонара не имеет. Фактически он был, и даже с разнесенной антенной. Но делать нечего, противолодочники здесь полные хозяева, и кап-три выполнил их предписание. Благо что официально лодка числилась за второй флотилией. У Финнвики они отвернули и пошли на вход Анд-фьорден, к Скроллсвики, догоняя идущую уже на подкрадывающихся двигателях К-3. Сама «троечка» крутила два клиноременных привода и давала больше 6 узлов. На последнем ремонте она избавилась от орудий главного калибра, которые за время службы в бригаде и дивизии ни разу не выстрелили. Рубку зализали, в качестве зениток установили РШР-57 и НС-37, которые убирались в ниши. По «шумовой картинке» она на этой скорости шумела меньше, чем раньше на двух узлах. К-23 тоже немного переделали в этом направлении, но там подводная скорость была все-таки ниже: чуть больше пяти узлов. Ей в сентябре предстояло идти в док. Требовалось основательно переделать легкий корпус, именно он не давал возможности увеличить подводный ход и снизить шумность. Очень много дыр наделали на заводе. Первая серия лодок имела их меньше, но дольше погружалась. Немке все равно пришлось нырнуть, так как у Скроллсвики на ней зафиксировали работу вражеского локатора. Столбов перешел на РДП, что его и подвело. U-538 шнорхеля не имела, и немцы объявили тревогу. Забегали катера, появились эсминцы, и Малафеев дал команду Столбову идти на выход из залива или затаиться. Столбов, на борту у которого находился норвежский капитан Хольм, лег на грунт на банке Нордгруннан. «127-ю» мы тоже не забыли немного переделать под себя, ее автономность по кислороду была 14 суток, всего на сутки меньше, чем у «катюш». Через трое суток он подошел к входу во Фьордботн. Малафеев отдал РДО о готовности, и получил квитанцию. «Немка» ушла во фьорд, а «катюша» страховала ее у его входа. В случае попытки прохода во фьорд «сторонних сил» Малафеев был готов отстреляться по ним. Но все кончилось более или менее благополучно. Группу сняли с мыса Поллен, и вроде как тихо. Дабы подбить батареи «немке», пришлось всплыть и следовать в обход острова Андойя, давая возможность и Малафееву поработать в режиме винт-зарядка, следуя за ней под РДП. Место здесь довольно глухое, и сведения о том, что на берегах нет наблюдательных пунктов немцев, дали норвеги. Затем вновь нырнули и опять разделились: Столбов пошел на выход, а Малафеев выполнять приказание Щербакова. Но злую шутку сыграла погода! Она взяла и испортилась. Смогли дважды поднять перископ и сделать несколько снимков мыса Тронденес с расстояния в две мили. Остров Кьёйя, о котором говорил наш разведчик, оказался внутри плотной минной постановки. Туда было просто не сунуться. Сделав все что мог, Малафеев пошел на выход, где его ожидал Столбов, лежа на грунте. Через двое суток прошли Анденес и прибавили, перейдя под РДП. Вызвали авиацию, подошел Столбов, и лодки всплыли. Погода оставалась пасмурной, довольно сильное волнение, так что под РДП было идти сложно. Но «летуны» крутятся, меняются, все вроде в порядке. И, откуда ни возьмись, появляется «Либерейтор», со звездочками и полосами. Вывалился из облаков, тут же взвыл СПО на «немке». Истребители пошли на перехват и открыли отсекающий огонь, но американец сбросил серию глубинок. – Ах ты ж сука! – рыкнул по радио полковник Сафонов и дал длинную очередь по кабине. Американец видел флаги на лодках и звезды на истребителях. – Готов! Но бомбы чертят баллистическую кривую и рвутся на 10-метровой глубине, один из взрывов буквально раздевает U-127. Малафеев пошел на циркуляцию и дал команду на «немку»: – Стоп машина, покинуть корабль! Столбов, как понял? Но связи уже не было. Взрыв был в районе 5-го отсека (третьего по нашей схеме). Завалив рули, Малафеев высадил аварийную партию и начал вскрывать люки погрузки торпед. Лодка просела довольно основательно. Сбросили «резинку», подобрать выброшенных взрывом людей с мостика. Начали выходить люди через кормовые торпедные аппараты, наконец вскрыли люки и из седьмого отсека показались головы людей. – Третий затоплен! – доложил вылезший «бычок-2-3». Но слышно, что там, в ЦП, кто-то чем-то бьет. Выход из центрального поста задраен изнутри. Двадцать семь человек перешли на К-3. Кто-то дал ВВД в третьем. Пошли значительные пузыри с правого борта. Затем они прекратились, и был отдраен центральный пост. Еще семь человек вышли из рубки через боковой люк. Наверху появился человек в ИДА, это был Столбов, который быстро снял маску. – Выводи людей! Всех! – в рупор крикнул Малафеев. – Мы поджали пробоину, успеваем откачивать! – Выводи людей! Это приказ! – Есть! Четвертый, пятый. Покинуть борт. Достали четверых раненых и двух мертвых моряков, вылезли и норвежские разведчики из четвертого отсека. Не хватало четырех человек. Боцман Крутов нырнул в люк обратно с тремя матросами. Извлекли еще двух человек из второго отсека. Затем послышался стук в торпедном аппарате. Им «забыли» открыть крышку. Все! – Отдать концы! – Малафеев отвалил от борта. – Девятый аппарат. Товсь! – Аппарат к выстрелу приготовлен! – Вот так вот! – сказал Кузьма Иванович, прицеливаясь через пеленгатор. – Пли! – Торпеда пошла! Все даже отвернулись, она хоть и «немка», но стала родной. Взрыв! – Всем вниз, разместиться по отсекам! Курс 26, выходи на полные обороты. – Человек за бортом! – Вот и пусть купаются! – сказал кап-два, едва взглянув в бинокль в сторону, где виднелись купола парашютов. – Иваныч! Ну, не по-человечески же так! – высказался замполит. – Они что, люди, что ли? Прекрасно видели, что Столбов идет под нашим флагом. Четверо убитых и шестеро ранено. И минус лодка. Нет у меня места. А раз такой жалостный, спустись вниз и скажи «капрони», чтобы дал РДО о том, что обнаружен экипаж сбитого американца в квадрате 17 Буки. Подобрать возможности не имеем. Да куда ты пошел! Стой. Больше времени потеряем. Он открыл УКВ-станцию и вызвал «Десятого». – Десятый – «Тройке» – На приеме. – Там крестнички ваши болтаются. Семнадцать буки, четыре головы. – Видели. Вернемся – доложим.