– Понял. Добавили до полного. – Видим. Вот так вот, и на старуху бывает проруха. До связи. Летуны тоже нервничают, их же прикрывать сюда посылали. А тут такая задница! Но дело нечисто! Кто-то очень не хочет, чтобы эта группа вернулась! Вот только кто? Через пять часов, еще на пирсе, Малафеев задал этот вопрос мне, а я, соответственно, начальнику отдела СМЕРШ дивизии. Но, как выяснилось, оперативные дежурные флота получили приказ информировать союзное командование о ходе операции. А вот зачем был отдан такой приказ, нас в известность не поставили. Сказали, что уничтожение батарей будет совместной операцией ВВС флота, АДД и союзники подключатся. Как они подключились, мы уже видели. Я не оставил идеи докопаться до сути происходившего в те дни, но в результате получил длиннейшую телегу из Главного штаба флота, суть которой был отвод дивизии на ремонт и переоборудование в Архангельск и Молотов. Вместо обеих лодок получаем три новых, замена всех орудий на эсминцах на универсальные и прочие «конфетки». Просил? Получи! И не рыпайся! Глава 32 Молотовск, дела ремонтные и не только Запросил командиров кораблей о готовности ремонтных ведомостей, и получил довольно невнятный ответ почти со всех бортов. А это – просто куча бумажек, которые составляют практически все командиры групп, отсеков, БЧ, плюс боцман и его команда. Одних бланков на борт каждого из них пришлось доставлять немерено. А они – формата А1, на буквально туалетной бумаге, газетной. Каждый лист – в четырех экземплярах. Эскизы делаются на обратной стороне этих листов, с ними проще, их под копирку можно делать. Синюю такую, противную, и дико пачкающуюся. И все это в условиях офигенного цейтнота. Поэтому из рядового состава выделены «писаря», которые помогают комсоставу заполнять ведомости и их копии. Оригинал пишет сам «исполнитель», лучше сказать: «заказчик», а копии – писцы или писарчуки. Это я о благах современной компьютерной техники. Тогда не на всех кораблях даже пишущие машинки были. Исключение составляли только «иностранцы». На всех из них были пишущие машинки IBM с широкой кареткой, которым заменили английский шрифт на русский. Там было несколько удобнее, поэтому они стучали в круглосуточном режиме «за себя и за того парня». Обиднее всего было нашим «героям-подводникам», ведь они шли сдавать лодки, но без ремонтных ведомостей их просто не примет новая команда. Началось это все еще в Ёкс-фьорде, заканчивать пришлось уже в Молотовске, затем согласовывать, утверждать, пару раз переписывать, что написали подчиненные, и, наконец, получить разрешение на постановку к местам ремонта. Штаб дивизии пришлось разделить на несколько частей, так как, кроме 402-го завода, было задействовано еще семь причалов и мест базирования. Корабли ремонтировались даже в Новодвинске. Первое время даже вздохнуть было некогда, пока корабли не получили места под ремонт. Удивительное дело, но здание нашего штаба, в котором мы находились зимой, было занято какой-то службой флотилии, которая в течение двух суток его освободило, и, через неделю после прихода, контр-адмирал Фокин доложил, что переоборудование штаба закончено, и предложил принять его у квартирьеров. Мы поехали в Архангельск. После подписания разных бумаг Фокин показал мне «мой кабинет» и комнату отдыха. И сказал, что я могу переезжать с «Иоканги» в штаб дивизии или на арендованную квартиру. Чем поставил меня в некоторое состояние ступора. Откровенно говоря, я, как только дивизия начала развертывание, оборвал все связи с землей. И не звонил, и не писал Леночке. Я тогда улетел в Москву и в Архангельск более не возвращался. Крайний раз был у нее 20 или 21 марта. А уже август заканчивается. Пять месяцев пролетело, как один день. Зная «предприимчивый характер» шеф-повара, я ожидал чего угодно. Взглянув на часы, а была половина одиннадцатого вечера, но в городе Архангельск 77 суток длятся «белые ночи»: 35,5 суток до 22 июня, и столько же – после. В августе темнеет часа на два-три, и опять светло. В Питере они гораздо короче. И я решил прогуляться до дома подруги. Где-то около двенадцати она должна возвращаться домой. – Виталий Алексеевич, вы тогда распорядитесь, чтобы мои вещи с «Иоканги» подвезли, сюда в кабинет. Мне еще в Москву требуется заглянуть с этим ремонтом. Отсюда лететь удобнее. Все тогда, на сегодня. Отдыхайте. – Есть. Сейчас распоряжусь. Спокойной ночи, Сергей Иванович! Через несколько минут я вышел из штаба и направился по довольно знакомому маршруту в сторону дома с табличкой СевМорПути. Я вышел на Обводный канал и дошел до улицы Розы Люксембург. Перешел через мостик, чуть прошел и оказался у знакомого заборчика с деревянным тротуаром перед ним. Снял колечко с калитки и открыл ее. Света было не видно, но на окнах светомаскировка. Постучал в дверь, никто не открыл. Я перешел на другую сторону улицы и пошел по направлению к набережной. Эта улица буквально упирается в ресторан, в котором работала Лена. Но метров через сто я заметил одинокую женскую фигуру, направлявшуюся мне навстречу по другой стороне улицы. Я перешел на ту сторону, и фигурка побежала мне навстречу. Узнала! Хотя уже довольно темно, но это ей не помешало. Мне показали, уже у нее дома, все газетные статьи о действиях моей дивизии. Естественно, что никуда, ни за какими вещами меня не отпустили. – Все есть, ты же уезжал «ненадолго», но не вернулся. Нет, никуда не отпущу! Ты давно в городе? – В Молотовске стоим уже неделю, а здесь появился три часа назад. – А чего домой не зашел? – Ключ где-то в Молотовске, в портфеле, я его с собой постоянно не ношу. – Ты письма мои получал? – Получал. – А почему не отвечал? Ладно, не отвечал и не отвечал. Не в этом дело, живой же, и на том спасибо. Ты надолго? – Не знаю. Мне завтра в Москву, с очень сложным вопросом. Но это еще не точно, разрешения я пока не получил. Так что, каждый день – завтра. Уже неделю. А после Москвы станет ясно: что и как. Но я вернусь, что бы ни случилось и куда бы меня ни перевели. За тобой. Дома было видно, что моего возвращения ждали, несмотря на отсутствие новостей и писем. Так что у Лены это серьезно, и все мои опасения, что разлука все «вылечит», здесь не проходят. Поэтому я ей и сказал то, что сказал. Но рано утром зазвонил телефон, его выключали, но линию не убирали, и сухой голос начштаба сказал: – Сергей Иванович, борт на Москву из Талаг отходит через два часа. Через полчаса машина будет у вас. Остальное передаст водитель с пакетом. Так что доброе утро! Леночка подскочила ставить чайник, время от времени вытирая то слезы, то нос. Коротким получилось свидание. Мне пришлось заехать в штаб и забрать бумаги, которые я подготовил для Москвы. Вызов пришел из Кремля, а не из ГШФ, так что драчка предстоит серьезная. Кузнецов не был заинтересован в моем появлении в Москве, это ясно. Военный Совет флота рассматривать бумаги не будет, что и ожидалось. Но отступать некуда, «позади Москва»! * * * notes Notes 1 Здравствуйте! Добрый вечер! (лит.) 2 Пароход «Гайсма», Литовского Морского Пароходства, следовали в Англию с генгрузом. Были атакованы двумя торпедными катерами под немецким флагом в 06.10 среднеевропейского времени в шведских территориальных водах в трех милях от острова Готланд. Я – грузовой помощник капитана «Гайсмы». Меня зовут Сергус Станкявичус, я из Венты, СССР. Это – наша судовая роль, а это – моя мореходная книжка. 3 Short magazine Lee-Enfield № 4 – винтовка, принятая на вооружение в начале 1941 года. 4 Операция немецкого флота носила название «Ход конем». 5 Nordkjosbotn по-норвежски. Норги там пришлые, коренными жителями являются самы или саамы.