— Мне звонят с незнакомых номеров и назначают встречи. Я прихожу, но никто не приходит. Что он несет? Это какая-то чушь! — Миа, я уже сам ничего не понимаю. Прости меня. Я не должен был срываться на тебе. Встречаю полный извинения взгляд. — Прости меня, — шепчет он. — Я узнаю, кто это. Клянусь. Я хочу, чтобы ты верила мне. — Это сложно, Валера. Я могу взглянуть на эти записки? — осторожно спрашиваю. — Нет, я их выбросил. — А ты обращался в полицию? — И что мне им сказать? — с насмешливой резкостью спрашивает он. Я пожимаю плечами. — Миа, не забивай себе голову. Я сам разберусь. — А где тебе назначают встречи? — Иногда, в офисе. Иногда в заведениях. — В заведениях? — спрашиваю, шокированная. — Да. — Валера, это все так странно. — Именно. Раздается стук в дверь, в зал заглядывает Ритка. — А! Помирились? — Угу. — Тогда я пошла? — Я провожу. — Если, что сразу звони мне, — назидает подруга и крепко меня обнимает. — Хорошо, не беспокойся. Спасибо, что приехала. Закрываю дверь и прижимаюсь к ней лбом. Я ощущаю опустошенность. Эти тишина и атмосфера давят на меня. Думаю, что нужно вернуться к мужу и продолжить разговор, но все это… Я хватаю сумку, обуваюсь и выскакиваю из квартиры. Когда я хочу сбежать… Не дожидаясь прогрева машины, рывком трогаюсь с места. Включаю на полную громкость Марию Чайковскую и мчу в заданном направлении. «В городе остывших морей» проникает в меня, наполняя и унося далеко-далеко. Я хочу побыть одна. Хочу отвлечься от всего. Забыть, что я замужем. Забыть, что знаю Его. Забыть прошлое. Перестать думать о будущем. Хочу, чтобы все исчезло. Сколько еще я должна бороться за нормальную жизнь? Торможу за сто метров до обрыва и выхожу из машины, оставив окна открытыми, чтобы слышать музыку. Ветер резкими порывами треплет мои волосы. Должно быть, море сейчас неспокойно. Шагаю к самому краю и упиваюсь видом. Я стою словно на крыше десятиэтажного дома, там внизу волны пытаются вдребезги разбить скалы, окутывая своей пеной все больше сухих участков. У меня всегда все было на грани, но я всегда находила повод зацепиться за жизнь, а сейчас? Я многое пережила, и до вчерашнего дня Валера был моей наградой. Но сегодня я не знаю чему верить. Его история она так неправдоподобна, так странна, что я с трудом сдерживаю сомнения. Мне хочется, чтобы это оказалось дурным сном, но моя реальность такова. Всегда граничит между жестокостью и любовью. — Миа? Я резко оборачиваюсь и открываю рот от изумления. Я даже не слышала, как подъехала машина. — Что ты тут делаешь? — Ну, вообще-то это мое место, — в шутку укоряет меня он. — Ах, да! Простите, пожалуйста, Константин Игоревич, — язвлю я, и в этот момент под моими ногами земля и камни начинают движение. Меня по инерции тянет вниз, Костя в два шага достигает меня, резко хватает за руку, и мы валимся на землю. Я ошарашенно смотрю на него с высоты своего положения и застываю. Его глаза затягивают меня в «стерильный» мир, его губы… они так близко, что я снова ощущаю его мягкое дыхание и мускусный аромат. Мне не хочется сопротивляться, хочется поддаться моменту. Костины руки сжимают меня за талию, зрачки расширяются, увлекая меня все глубже. Нет! Я не могу этого вынести! Это неправильно. Я сползаю с его тела и сажусь рядом. Глубоко дышу. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. — Ты хотела покончить с собой? Поворачиваю голову и впиваюсь в него взглядом. Громов принимает сидячее положение. — Если скажу да, то что? — Миа, что с тобой не так? — Не поняла. — Ты очень странная. Твои поступки невозможно предугадать. — Да ну? Я думала непредсказуемость твое кредо! — Мое? — Да. Только посмотри, как ты себя ведешь. — Я вскакиваю на ноги. — А что не так? — Костя встает рядом со мной. Ох! Близко. — Я тебя не понимаю. — Да ладно?! Спроси, я объясню! — Почему-то он кричит на меня. Я таращусь на него, не зная стоит ли спрашивать. — Что ты чувствуешь, Громов? — вылетает у меня изо рта, и я прикрываю его ладонями. Только бы не ответил! Костя озадаченно смотрит на меня, метая глазами туда-сюда. О чем он думает? Разве угадаешь. — Я не знаю, — выжимает из себя он. — И после этого ты меня странной называешь?! — Я всплескиваю руками и мнусь на месте. Мне нужно развернуться и уйти, но я будто в землю вросла. Моя душа просит больше слов, событий, поступков. Я хочу разгадать эту загадку. — Костя, чего ты хочешь от меня? — От такой решительности у меня кружится голова. Костя замирает, останавливает бег своих глаз, закрывая для меня все «двери». А чего я ожидала? — Я скажу! — Решаю поставить точку и, приближаясь к нему, выкрикиваю ему в лицо: — Ничего! Ничего! Ничего! Я замолкаю, смотрю на него. Пламя в его взгляде разгорается до двухсот пятидесяти градусов, и он хватает меня за плечи, стискивая обеими руками до боли. Между нами совсем не осталось пространства. Костя топит меня своими взглядом. На что-то решается, но я не уверенна. Его тиски все сильнее сдавливают меня. Хочется кричать от боли, но я сдерживаюсь. Жду. Какой шаг он сделает? Вдруг его губы находят мои, и все меркнет. Громов с жадной нежностью целует меня, перемещая свои руки мне на талию. Его губы, жесткие и требовательные, отбирают у меня остатки разума. Его поцелуй — это как приходит ночь, как нырять в темные глубины, как видеть убийство и проходить мимо, как воровать ребенка, как стоять на паперти, как надевать маску и насиловать женщину, как уничтожать все живое, как сжигать дома и людей заживо. Боже! Я отвечаю ему, не думая, не рассуждая, не критикуя. Он проносит меня от одного берега до другого и обратно. В момент Громов прянет от меня на расстояние вытянутой руки, в его взгляде растерянность и… страх. Затем он резко разворачивается, забирается в свой Гелендваген и уезжает прочь. Я застываю как статуя. Не могу поверить. Он решился. Вот черт! Валера! Я с усилием подношу ладонь ко рту, трогаю свои губы пальцами. Что я чувствую? Этого не должно было произойти. «Но ты сама хотела», — припоминает мне кое-что Миа-2. Черт возьми! Зачем, Костя, зачем? Внутри меня будто открывается ящик Пандоры, поглощая все светлое во мне, распространяя тьму. Я прикрываю глаза и снова трогаю свои полураскрытые губы. Он. Меня. Поцеловал. Что я скажу мужу? Должна ли я об этом сказать? Делаю глубокий вдох. Затем еще и еще. Константин Громов меня поцеловал. Он лишил меня права на верность. Он заставил меня изменить самому дорогому человеку. Но что я чувствую? Вот бы он вернулся и продолжил начатое. Имею ли я право хотеть большего? Хочу, чтобы он признался в своих чувствах. Хочу, знать, что в его голове. Хочу тешить свое самолюбие. Хочу, чтобы этот мужчина сказал, что любит меня, но не хочу от него ничего. Не быть с ним. Не менять свою жизнь из-за него. Валера не должен об этом узнать. Я буду держаться от него подальше. Я выстрою стены между нами. Этого поцелуя не было. Меня здесь не было. Громова здесь не было. Не помня себя, возвращаюсь домой. Поворачиваю ключ в замке и зачем-то вытираю рот рукой. — Где ты была? — набрасывается на меня Валера. Встречаю его обеспокоенный взгляд. И меня пробивает озноб. Мне хочется отвести глаза, я так и делаю. Принимаюсь расшнуровывать кроссовки. — Миа? — Я гуляла, — беззаботно отвечаю я, ощущая как внутри все дрожит. — Почему ты мне не сказала? — распрямляюсь и оказываюсь с мужем лицом к лицу. Вздрагиваю. Перед глазами появляется Он. Моргаю — снова Валера. — Не знаю. — Пожимаю плечами и обхожу мужа. Его волосы всклокочены, между бровей пролегает морщина. — Что хочешь? «Я хочу чужого мужа», — шепчет мне проснувшаяся Миа-2. Я трясу головой — не может быть. — Что? — переспрашиваю. — Я говорю: есть хочешь? — громче говорит Валера. А…