– Да, это так. Но тут несколько другая ситуация. Наши требования те же. Пусть ваши люди сложат оружие и амуницию возле ворот и построятся вдоль стены лагеря. С внутренней стороны. Вы, после того как отдадите приказ, выйдете сюда. Без оружия и пешком. Не бойтесь, идти далеко не придется. Мы вылезли из машины, я отдал капитану распоряжение выйти на связь и вызвать два самолета. Площадки готовы, только подсветить кострами. Улетать будем вечером. «Обер» стоял рядом со мной и внимательно слушал, как будто и понял чего. – Мы отправим вас самолетом. Линия фронта тут недалеко, перелет будет быстрым. – Наша авиация не помешает? – трясется за свою тушку старый фашист. – У вас ее здесь почти нет. Да и у наших транспортников будет прикрытие. – Все же, господин майор, зачем я вам так нужен? – Мне? – удивился я. – Ну да, конечно. Это мне объяснят по ту сторону линии фронта. – Именно так. Что произошло дальше, я едва уловил. Стоявший тихой мышкой майор СС вдруг выхватил откуда-то эсэсовский кинжал и, зайдя ловким движением за спину своего командира, поставил клинок к горлу. – Так я и поверил, что нас оставят в живых. А ты, – он наклонил голову к «оберу», – предал все интересы Германии. Я перережу тебе глотку, и красные останутся с носом. – Глупо. – Что? – рявкнул майор, вскидывая глаза на меня. – Говорю – глупо вы поступили, майор. Казались нормальным человеком. Давайте я вам кое-что покажу, – предложил я, медленно поднимая руку. – Стой смирно, майор, а вы, господин обергруппенфюрер, медленно назад, к машине. – На что вы надеетесь, майор? – скривил лицо я и положил руку на голову. Казалось, пролетавшая пуля обдала меня ветром. Настолько близко, что я даже поежился. Митрохин показал себя. Обергруппенфюрер стоял весь в кровище и мозгах майора литовца, а тот заваливался на землю, потеряв по дороге голову. Предлагая ему показать кое-что, я хотел, чтобы он высунул голову чуть больше. Митрохина уговаривать не пришлось. Классный выстрел. Как говорится – один на тысячу. – Хороший выстрел, – тихо, растягивая слова, произнес «обер». Надо отдать должное, в его голосе не было страха, только искреннее удивление. – Да, мне тоже понравилось. Скажите, обергруппенфюрер, еще сюрпризы будут? – Теперь я не уверен в спокойном завершении дела. Если я вернусь, ничто не помешает им меня убить или взять в заложники. Иначе отдать приказ не представляется возможным. – А мы пойдем вместе, до ворот. Мои ребята наблюдают за нами. Мы с комиссаром двинули пешком к воротам. Возле заграждения его окликнули, и на нас уставились четыре ствола. – Вы же понимаете, что всех тут просто уничтожат, если меня убьют? – произнес я. – В ваших интересах образумить охрану. – Фриц кивнул. – Опустите оружие, лейтенант. Вы же видели, что случилось с майором. – У меня гора с плеч свалилась, когда винтовки опустились. Видимо, герои закончились. – Прикажите охране построиться по этой стороне ограждения. Да, там они будут под прицелом, но если не будет попыток провокации, все останутся живы. Слово офицера. Команду своего начальника фрицы выполнили в течение двадцати минут. Еще через такое же время подошли бойцы из группы Судоплатова. Пятнадцать человек прошли мимо охраны и начали шмон лагеря на предмет затаившихся врагов. Еще пятеро собирали оружие и обыскивали эсэсманов. Удивительно, но случаев неповиновения было всего два. Первым взбрыкнул белобрысый гауптман, не захотел сдать кинжал, за что и получил. А еще один унтер решил, что он бессмертный. Ну или просто дурень был. С голыми руками на «волкодавов» Судоплатова? Это даже не смешно. Парень, что стоял рядом, даже не выпустил из рук оружие, просто мягко скользнул в сторону от прыгнувшего унтера и ударил его ногой в колено. Что-то хрустнуло, и унтер, проклиная всех и вся, закрутился по земле. Проклинал, кстати, по-русски. Да, задрали эти прибалты. Больше эксцессов не случилось, и всех охранников благополучно затолкали в домик, что стоял рядом с проходной. Там было одно помещение, пришлось их серьезно уплотнить, но им объяснили, что это ненадолго, поэтому роптания не было. В общем, нам в очередной раз удалось сделать дело. Не знаю, как выйдет с отлетом, но пока все идет неплохо. Бойцы Судоплатова спокойно прочесали лагерь, заняли вышки. Из леса нас прикрывают мои ребята. – Командир, вот списки. У них тут все по номерам, но вроде номера зависят от первой буквы в фамилии. – Господин обергруппенфюрер, поясните? – обратился я к комиссару, переведя ему слова своего бойца. – Ваш человек прав, вам нужен какой-то конкретный человек? – слегка удивившись, задал вопрос «обер». – Да, возможно, что я найду его здесь. Ведь здесь вы держите все национальности? «Обер» слегка вздрогнул, но ответил: – Вы наверняка знаете о… – Комиссарах и евреях? – продолжил я фразу запнувшегося «обера». – Да. Вы же понимаете… – Нет, меня интересуют, скажем, грузины. Есть они в вашем лагере? – Таких разделений не было. Посмотрите по фамилии, может, найдете того, кто вам нужен, – просто ответил комиссар. Я попросил бойца найти мне букву «Р» и открыл гроссбух. Почему я стал искать именно грузина, думаю, пояснять не стоит. Сколько может быть в этом лагере русских с одинаковыми фамилиями, а уж найдя Вано, остальных я найду быстрее. Уже пролистывая четвертый лист, я обнаружил того, кого искал. – Барак четыре дробь два, где это? – повернулся я комиссару. – По средней линии, отсюда четвертый, – пояснил «обер». – Хорошо. – И обратившись к бойцу, что помогал мне со списками, продолжил: – Дайте мне человека в сопровождение. – Я сам с вами и пойду, здесь и без меня справятся. Вот и пришло, наконец, время найти моих ребят. Не знаю, в каком они состоянии, но очень надеюсь, что все хотя бы живы. Мы с сопровождавшим бойцом вышли из штаба, оставив «обера» под наблюдением двух бойцов, и направились к баракам. Повсюду с самого начала всей возни раздавались крики, гомон. Откуда-то даже угрожали. Щели-то в бараках есть, нас прекрасно видели. Меня пока никто из своих не окликал, но меня и узнать трудно. Я только штору с лица убрал. Весь в лохматом камуфляже, как куча травы хожу, морда раскрашена, так что и неудивительно. Найдя нужный барак, мы остановились. Я кивнул своему сопровождающему, и тот, подойдя к дверям, произнес: – Товарищи красноармейцы, да, мы захватили лагерь, но в целях избегания давки и паники просим проявить терпение и понимание. Надеюсь, всех прихлебателей и предателей вы уже удавили, и работы нам осталось немного. Сейчас мы откроем ворота, выходите и стройтесь вдоль стены. Всем все ясно? – В бараке была тишина. Голоса там умолкли сразу, как только мы заговорили, поэтому четкий голос одного человека, по-видимому, из командиров, был хорошо слышен: – Ясно! Товарищи бойцы, прошу соблюдать порядок, вы военнослужащие Красной Армии, и я не буду объяснять известное каждому. Мы открыли ворота, и спустя пяток секунд из них вышел человек. Сразу было видно, что это бывший командир, выправку не спрячешь. – Майор Красной Армии Степанов, 312-я стрелковая дивизия. Командир полка, – отчеканил бывший пленный и встал по стойке смирно. – Вольно, товарищ майор, вы старший по званию в этом бараке? – Так точно, извините, не знаю вашего имени и звания. – Майор, имя вам без надобности, стройте людей, товарищ майор, – я заметил, что командир покивал своим мыслям, когда я отказался назвать имя. Понимает. Через пять минут построение было завершено, а майор докладывал о бойцах. Кто ранен, кто болен. Но я стоял и смотрел на своего «большого» друга. Того, кто не раз спасал мне жизнь. – Что, так и не поднимешь глаза на своего командира, товарищ старший лейтенант Ревишвили? – Бывший лейтенант, товарищ командир, – ответила мне гора мышц, но головы не подняла. – Отставить эти панические настроения, боец. – Меня разрывало нетерпение. – Здравствуй, Вано. Гора мышц подняла наконец глаза и робко посмотрела на меня. – Прости, командир… – Но я уже не слушал его, бросился вперед и, насколько смог, обхватил этого бугая. А Вано заплакал. – Товарищ командир… – начал было Вано, когда мы отошли на несколько метров от строя. – Вано, ты чего, забыл, как меня зовут? Меня, которого ты столько раз вытаскивал на себе из самой глухой задницы? Все доклады потом, как ты и где парни, вот главное. – Всех видел здесь. Нас раскидали по разным баракам. На работах иногда встречались. Сам нормально. – Есть хочешь? – спросил я у друга. – Неплохо бы. Эти не больно желали нас кормить, – указал Вано в сторону штаба. Я отдал приказ начинать строить всех заключенных у бараков. Назвал фамилии своих друзей и попросил, чтобы их привели во фрицевскую столовую. Остальных тоже будем кормить, конечно, этим займутся бывшие пленные командиры. – Пойдем, парней найдут и приведут к нам. Поговорим позже. – Как ты нас нашел, Серега? – Стечение обстоятельств. Удачное расположение звезд на высоких погонах… Шучу. – Да, не хватало нам твоих шуток. И вообще, без тебя… – Толя дошел, – прервав Вано, проговорил я. – Как это, опять шутишь? – Вано застыл с поднятой ногой и вытаращил глаза. – Он же пулю в голову получил? – Вот тебе и как! Сколько он полз, никто не знает, но вернулся, и это главное. В госпитале без сознания три месяца. Очень тяжелый. Когда приходил в себя, один раз буквально на минуту, пробормотал, что вы в плену, дальше стали судоплатовские землю рыть. Когда сюда выдвигались, врачи сказали, вытянут Круглова назад. Обещали.