Я встала, затем подняла на ноги Джейкоба. Лидия сидела на диване и смотрела телевизор. Она не обрадовалась тому, что её просмотр был прерван, и не вдохновил фильм, выбранный братом. Она все ещё оставалась глубоко в своей фазе принцессы и хотела смотреть «Холодное сердце» в тысячный раз, но я объяснила, что уже обещала Джейкобу, что он сможет выбрать фильм. — Ты сможешь выбрать в следующий раз. Перед сном, когда я уложила детей, Джейкоб ещё раз заверил, что он в порядке, но я не могла не волноваться. Я боролась с чувством вины почти ежедневно, но я была взрослой. Я была в состоянии справиться с этим. Я не верила, что девятилетка сможет. Я обдумала предложение Марлы дать мне имя терапевта, к которому она водила своих детей после развода, и решила позвонить к ней, чтобы попросить номер. Я всё ещё не была уверена, насколько комфортно будет моим детям разговаривать с незнакомцем о своих чувствах. Люди говорили, что как только младенчество останется позади, родительство станет более простым. Я не соглашусь. Когда мои дети были малышами, их воспитание было, определённо, менее сложным. У них были вполне элементарные потребности: еда, купание, смена подгузников. Ситуация становилась сложнее, когда кто-то из них заболевал или начинали резаться зубы, но затем воспитание снова было весьма простым делом. Чем старше становились мои дети, тем сложнее становилась ситуация. Больше не было возможности просто всунуть им в рот наполненную молоком грудь, чтобы успокоить. Порой было довольно сложно понять, что делать. Неважно, как сильно мне нравилось это, но материнство было более сложной вещью, чем я когда-либо могла себе представить. К понедельнику я всё ещё не могла перестать волноваться о Джейкобе. Я обнаружила, что думала о нём, пока разогревалась на беговой дорожке, надеясь, что Джейкоб имел в виду именно то, что сказал, когда объяснял, что на самом деле не хочет идти на праздник «Отец и сын», а не просто произносил то, что, как он думал, я хотела бы услышать. — Ты сегодня, действительно, тихая, — сказал Алекс в то время, когда мы направились в качалку. — Всё в порядке? Слова вырвались раньше, чем я сумела себя остановить. Я не хотела вываливать свои родительские тревоги на Алекса, но не смогла удержаться. Иногда мне было просто необходимо обсудить мешанину мыслей, крутившихся в моей голове. — Я всего лишь волнуюсь из-за Джейкоба. — Почему? Что произошло? Я начала рассказывать Алексу о листовке к празднику «Отец и сын», которую вытянула из рюкзака Джейкоба. Он прервал меня до того, как я закончила: — Возможно, я мог бы пойти с ним. Я понимаю, что мы ещё даже не встречались, но… — Так мило, что ты предложил, — сказала я удивлённо, но не совсем понимая причины своего удивления. В этом был весь Алекс. Он всегда был щедрым человеком. — Но это не обязательно. Джейкоб, на самом деле, не хочет идти. Видимо, он никогда не хотел, но был слишком напуган, чтобы объяснить это своему отцу. — О? — Райан временами мог быть эмоциональным манипулятором. Он был не тем человеком, которому можно было сказать «нет». Не без последствий. Я могла представить его ответ Джейкобу, сообщившему, что не хочет идти на праздник «Отец и сын». Вероятнее всего, Райан бы сказал: — Ты просто не хочешь идти, потому что ты не любишь своего отца. Или что-нибудь столь же обидное. А Джейкоб хотел избежать конфликта любой ценой. — Без обид, но звучит так, словно Райан был придурком. Я пожала плечами. — Иногда он им был. — Я не хочу, чтобы ты поняла меня неверно, — сказал Алекс, — но я должен спросить. Если между тобой и Райаном всё было так плохо, как ты говоришь, почему вы продолжали оставаться вместе? Почему ты не сказала ему, что хочешь развестись? Это был вопрос, который я сама себе задавала тысячи раз. Почему я просто не ушла? Последние несколько лет я была совершенно несчастна, а с каждой ссорой отношения между нами просто становились всё хуже и хуже. Половину времени я едва могла оставаться в одной комнате с Райаном. — У нас было двое совместных детей. Я видела, как развод разрушает жизни детей. Я не хотела делать это с ними, — проговорила я, опуская ту часть, от которой цепенела. Не только от того, как Райан мог бы отреагировать, но и от того, как радикально поменялась бы жизнь. Мне ненавистна была идея о том, чтобы проводить со своими детьми только половину времени. — А часть меня продолжала надеяться, что всё ещё может стать лучше. Я даже не совсем уверена почему. Годами я пыталась убедить Райна обратиться к семейному психологу, но он категорически отказывался. Марла как-то посоветовала мне пригрозить ему, что я уйду от него, если он не согласится пойти. Но я не могла заставить себя сделать это. Я не только боялась того, как бы он отреагировал на подобный ультиматум, но и не важно, как много вещей Райан сказал или сделал, чтобы обидеть меня, я не могла заставить себя в ответ сделать ему больно, по крайней мере, преднамеренно. Я бесконечно обманывала себя, думая, что Райан способен измениться. После особо крупной ссоры, он успокаивался. Иногда он даже просил прощения. Райан начинал больше помогать и быть добрее. До тех пор, пока что-то не выбешивало его снова. Это был ужасный образ жизни, но я была полна решимости терпеть. Когда дети были маленькими, Райан был ласков с ними, но по мере того, как они становились старше, он начал вымещать свой гнев на них. Именно тогда я начала задаваться вопросом, как много я могу ещё вынести. Райан давил, давил и давил. Перед его смертью я балансировала на грани, но всё же не сорвалась. — Я рад, что никогда не встречал этого парня, — пробормотал Алекс, — потому что думаю, если бы встретил, то набил бы ему морду. — Почему это? Его челюсть дёрнулась. — Ты не заслуживаешь, чтобы к тебе так относились. Забота со стороны Алекса тронула меня. Я не рассказала ему и половины всего, но я понимала его чувства. Точно такой же была моя реакция, когда Алекс рассказывал мне о своей бывшей жене-изменщице. Я хотела придушить её за то, что она причинила ему боль. Я улыбнулась и покачала головой. — Ты совсем не изменился. Остался таким же славным парнем. — Я говорю серьёзно, — он повернул голову и пристально посмотрел на меня, его голубые глаза внезапно потемнели. — Если бы ты была моей женой, я бы сосредоточился на том, чтобы показать тебе, насколько ты особенная. Каждый. День. Ежедневно. Мои пальцы ног почти поджались. Дело было не только в его словах, но и в выражении его лица. Возможно, я была не единственной из нас, кто фантазировал о том, чтобы мы были больше, чем друзья. Всего лишь на мгновение я вообразила, каково это быть замужем за ним. Я задалась вопросом, как бы ощущались его губы и его прикосновения. Я представила, как каждую ночь перед сном меня обхватывают его сильные, но нежные руки. Это казалось таким мирным и было полной противоположностью тому, как было с Райаном. Я была другим человеком, когда мы с ним впервые встретились. В то время я тяготела к драме. Ревность Райана означала, что он любит меня. Перепады настроения были свидетельством его чувствительности и глубокомыслия. Где-то по дороге я изменилась. Может быть, из-за появления детей или, может, я просто выросла. Возможно, именно это стало одной из причин, почему Райан был так зол на меня всё время. Я изменилась, и ему не нравилась новая я. Я пыталась выбросить эти мысли из своей головы. Для меня не имело смысла застревать в прошлом. Точно так же, как не имело смысла для меня, представлять себя с Алексом. Когда он будет готов пойти на свидание, оно должно быть не с матерью двоих детей, а с кем-то юным и сексуальным, кто смог бы сразу отправиться с ним на ужин, а не кем-то, кому нужно отыскать няню. И даже если бы Алекс был заинтересован, свидание с ним подвергло бы нашу дружбу риску, к которому я не была готова. Потому что наша дружба была лучшей вещью, случившейся со мной за долгое время. Глава 13 Проходили недели, становилось теплее, и я начала задаваться вопросом, что мне делать летом, когда у детей закончится школа. Их последний день будет через несколько недель, и хотя мне нравилась идея спать дольше по утрам, поиск способа, чем бы занять детей, чтобы я смогла делать свою работу, было вызовом, с которым я сталкивалась каждое лето. Обычно они отправлялись на несколько недель в лагерь, но в этом году я не могла себе этого позволить. Несмотря на то, что страховка жизни Райана выплачена, я должна была быть осторожна в тратах. Если бы я не планировала свой бюджет с умом, то была бы уже на мели. Мне также было непонятно, что мне делать с Алексом и нашими утренними тренировками. Я не хотела их бросать. Быть рядом с Алексом было почти опьяняющим. Каждый раз, когда он помогал мне с осанкой или касался своими ладонями, чтобы помочь с упражнением, от контакта я чувствовала разряд электричества, пробегающий сквозь меня. А в последнее время начала задаваться вопросом, что если Алекс тоже чувствует это. Временами в его глазах появлялся этот отстранённый взгляд, словно Алекс фантазировал обо мне так же, как я фантазировала о нём. А порой он смотрел, будто бы пил меня своим взглядом. Этого было достаточно, чтобы заставить мои внутренности плавиться. Я могла привести детей с собой в зал и оставить их в Детском Клубе, но стоит им увидеть Алекса и меня вместе, они начнут задавать вопросы. Мне нечего было скрывать, но дети могут заинтересоваться, почему я провожу так много времени с этим парнем. Хотя мы были просто друзьями, мне бы хотелось знать, не подумает ли Алекс, что это странно, или я делаю из мухи слона из его знакомства с моими детьми. Но мы проводили вместе достаточно времени, чтобы его знакомство с моими детьми казалось логичным продолжением. — Я знаю, что это прозвучит странно, — сказала я, набравшись, наконец, смелости, чтобы поднять этот вопрос, когда мы бегали трусцой рядом друг с другом на беговых дорожках, — но как ты смотришь на то, чтобы прийти на ужин в эту пятницу вечером? Он споткнулся, и на мгновение я подумала, что он упадёт со своего тренажёра. Я почувствовала, что моё лицо пылает. Не подумал ли он, что я только что пригласила его на свидание, и не задаётся ли вопросом, как бы мне вежливо отказать? Это было бы слишком унизительно. И означало бы, что я прочитала его сигналы неправильно. — К тебе домой? — Да, — ответила я. — У детей скоро заканчивается школа, и если ты всё ещё хочешь тренироваться по утрам, мне придётся приводить их в Детский Клуб, — быстро объяснила я. — Они обязательно увидят нас разговаривающими и захотят узнать, кто ты. Именно дети о тебе. Им любопытно всё, — я просто лепетала, но не могла заставить себя остановиться. — Я знаю, что на самом деле ты не привык иметь дело с детьми — они могут даже не нравиться тебе — но мои действительно славные. Я клянусь. К концу лета они могут даже начать звать тебя дядя Алекс, но только если ты согласишься на это. — С такой мамой, как ты, конечно, они славные. Моё лицо запылало снова. — Так это значит, что ты согласен встретиться с ними? — Я бы с радостью, — он снизил скорость и бросил взгляд на меня. — И просто чтобы ты знала, так вышло, что я действительно люблю детей. Я понятия не имела почему, но услышать, как он говорит это, было большим облегчением. Может быть, потому что в моих фантазиях об Алексе он любил моих детей, и они любили его в ответ. Я была такой сентиментальной идиоткой. — Я заканчиваю работу не раньше половины восьмого, так что, я, вероятнее всего, не смогу добраться к тебе раньше, чем около восьми. Это не слишком поздно? — Нет, всё хорошо. После школы я дала бы своим детям полдник, и это позволило бы им продержаться до тех пор, пока не придёт Алекс. Ему после этого больше нечего было сказать. Что непривычно. Обычно мы находили уйму тем для разговоров. Я хотела спросить его, что произошло, но в то же время не была уверена, что хочу ворошить это. Возможно, оставить некоторые вещи невысказанными — к лучшему. Пока продолжалось молчание, я думала о том, чтобы предложить Алексу забыть о моём неловком приглашении на ужин. Я могла бы сделать паузу в наших утренних тренировках до конца лета. Это дало бы мне достаточно времени для того, чтобы навести порядок в голове. Я имела в виду именно то, что говорила, когда рассказывала Марле, что не хочу снова ходить на свидания. Десять лет брака с Райаном были достаточно болезненными. Я не хотела проходить через боль ещё одних неудачных отношений. Тем не менее, когда Алекс провожал меня к машине после окончания нашей тренировки, я не смогла заставить себя сказать хоть что-нибудь. Вместо этого я спросила: — Всё в порядке? Ты кажешься слишком тихим сегодня. — Есть кое-что, что мне нужно рассказать тебе, но я боюсь это делать, потому что когда сделаю, наша дружба будет испорчена, а я на самом деле не хочу этого. Моё сердце оборвалось. Неважно, что это было, я должна знать, о чём он думал: — Просто скажи это. Мы подошли к моей машине, и нужно было чем-то занять свои руки. Я зарылась в сумочку, чтобы достать ключи. — Ванесса, ты мне нравишься. И не только как друг. Я подняла голову посмотреть на Алекса, пока он говорил. — Ты мне понравилась ещё в старшей школе, на самом-то деле. Не думаю, что это когда-либо прекращалось. Мои глаза расширились, но я не смогла придумать, что сказать. Я была слишком сосредоточена на вспышках, взрывавшихся внутри меня, как фейерверк на Четвёртое Июля. Неделями я замечала, как его глаза задерживаются на мне, но была уверена, что из этого никогда ничего не выйдет. Я не думала, что Алекс сможет сказать хоть что-нибудь о том негласном притяжении, которое мы испытывали друг к другу. — Не могла бы ты что-то ответить? — Я… Я не ожидала такого. — Что ж, тогда ты, определённо, не ожидаешь и этого, но коль я уже в ударе, то могу с таким же успехом просто покончить с этим, — Алекс глубоко вздохнул. — Я хочу встретиться с твоими детьми, но не хочу быть для них дядей Алексом. Я хочу быть твоим парнем и хочу, чтобы они знали, кто я. Возможно, не в эту пятницу, когда я приду впервые. Конечно, если ты всё ещё хочешь, чтобы я пришёл. Я имею в виду, когда-нибудь в будущем.