— Он меня обожает, — прошептала она одними губами. — Обожает женщину, которую придумал сам. А я… я недостойна такой любви… Росс, ожидавший услышать рассказ о грубости и насилии, от неожиданности лишился дара речи. Можно ли любить другого человека так сильно, что эта любовь станет причинять ему боль? Ответа на этот вопрос у него тоже не было. Лия опустила рукава кардигана до запястий и смахнула слезы кончиками пальцев. — Когда найдете Эйми, скажите, что ей повезло, — тихо сказала она. Когда Росс поднял взгляд, Лия была уже далеко. Вопросы вихрем вертелись у него в голове. И ни одного ответа не находилось. Почему эта красавица чувствует себя недостойной любви собственного мужа? Что она такого натворила? И если Лия любит его, отчего она кажется женщиной с разбитым сердцем? Россу не хотелось создавать ей лишних проблем. Просто пусть знает, что она не одинока. — Лия! — позвал он и бросился за ней вслед. Но она лишь оглянулась через плечо и ускорила шаг. Окурок, который она бросила, дымился на тротуаре. Из дверей ресторана выглянула официантка. — Эй! — окликнула она Росса. — Вам еще нужен столик? Вслед за ней Росс вошел в зал. Девушка указала ему на неубранный стол. Росс опустился на стул и, выполняя свое обещание, протянул официантке сигарету. Она рассмеялась, спрятала сигарету в рукав, поставила грязную посуду на поднос и вытерла столешницу: — Вы будете обедать в одиночестве? — Судя по всему, да, — усмехнулся он. Официантка собрала чаевые, оставленные ей предыдущим посетителем, сунула в карман счет и бумажную купюру и презрительно взглянула на несколько мелких монет. — Некоторые люди, кажется, принимают меня за свинью-копилку, — фыркнула она. — Считают, что ресторан — место, где можно избавиться от ненужной мелочи. — Сотня таких монет — и можно выпить чашку кофе, — заметил Росс. — Ага, — усмехнулась официантка, опуская мелочь в карман фартука. — А еще можно заработать грыжу из-за таскания тяжестей. — Она положила одну монетку перед Россом. — Вот вам на счастье. Когда девушка ушла, чтобы принести кофе и столовые приборы, Росс взял монетку со стола. Подбросил в воздух, поймал и опять подбросил. Монетка упала на стол, и только тут Росс увидел, что она выпущена в 1932 году. Во второй половине дня Росс мысленно составлял список всего, что ему известно о Лие. Всякий раз, сталкиваясь с ним, она выглядит ужасно смущенной и растерянной. Ее манит сверхъестественное, но при этом она боится собственной тени. Ночь — это время, когда она чувствует себя наиболее свободной. Она замужем за человеком, который ее обожает, но его любовь превратилась для нее в клетку. Есть еще одно важное обстоятельство: ее сердце разбито. Она пыталась это скрыть, но Росс слишком хорошо знал по собственному опыту: сколько ни склеивай осколки, человек с разбитым сердцем уже никогда не станет прежним. Росс перемотал пленку, которую записал прошлой ночью, вновь прослушал собственный разговор с Эзом Томпсоном. Проблема состояла в том, что загадка Лии Бомонт интересовала его куда больше, чем призраки, поселившиеся на спорном земельном участке. Все-таки Росс не терял надежды, что когда-нибудь Лия согласится выпить с ним чашку кофе… Перемотав пленку до конца, он задумчиво потер небритый подбородок. Ничего, достойного внимания. Ровным счетом ничего. Спрашивается, что он скажет Роду ван Влиту? Телефонный звонок вывел Росса из задумчивости. Опасаясь, что резкий звук разбудит Итана и Шелби, он поспешно схватил трубку: — Алло? Ответа не последовало, однако на другом конце провода кто-то был. До Росса доносилось едва слышное дыхание. — Лия? — спросил он, плотнее прижимая трубку к уху. Это была она. Росс готов был поклясться — это была она! Она не могла с ним встретиться, но ей было известно, где его искать. И она хотела, чтобы он это знал. Росс не стал давать отбой. С трубкой, прижатой к уху, он крепко заснул впервые за много дней. «Как сильно я, оказывается, устал», — подумал он, перед тем как провалиться в глубокий сон. Тысячелетия назад предки нынешних индейцев абенаки проживали на землях, которые тянулись от северо-запада до юго-востока нынешнего штата Вермонт, а также занимали часть территорий Западного Массачусетса, Нью-Гэмпшира и даже Квебека. Они именовали свои владения Ндакина — «наша земля». Что касается названия племени абенаки, оно означает «люди утренней зари». Иногда они называли себя алнобак — просто «люди». Численность племени в далекие времена составляла около сорока тысяч человек. Они занимались земледелием, и их поселения располагались в поймах рек. Охотились, ловили рыбу. Бoльшую часть года абенаки жили семьями или небольшими общинами, но летом непременно собирались вместе. У них не было централизованной власти, так что в случае войны абенаки бросали свои поселения, разделялись на группы и переселялись куда-нибудь в спокойное место. Как правило, таким местом был Квебек, и вследствие этого колонисты в Новой Англии считали их канадскими индейцами. По этой причине колонисты сочли себя вправе захватить земли племени абенаки в штате Мэн, Нью-Гэмпшире и Вермонте, не предоставив индейцам никакой компенсации. По данным 2001 года, на территории штата Вермонт проживало примерно 2500 представителей племени абенаки. Но находились ли когда-нибудь индейские поселения на территории земельного владения Пайка, Росс так и не сумел выяснить, хотя просмотрел шесть сайтов и прочел все книги по истории края, найденные в городской библиотеке. В полном разочаровании, Росс опустил голову на руки. Шелби подошла к нему и погладила по плечу: — Нашел, что искал? — Неужели ты занимаешься подобной фигней каждый день? — тяжело вздохнул Росс. — Насколько я понимаю, это означает, что ты ничего не нашел. Шелби села на стул рядом с братом, прежде бросив взгляд на справочный стол. Итан, устроившись там, был полностью погружен в свой «гейм бой». — В Вермонте не слишком трепетно относятся к архивам, — заметила Шелби. — Значительная часть старых документов валяется заплесневелой кучей в городском управлении. Да и те в большинстве своем относятся к истории англичан, заселяющих эти земли. Сам понимаешь, столетия назад индейцы вряд ли сознавали необходимость документировать свои сделки с недвижимостью. — Да, и добром это для них не кончилось. — Ты намерен бросить свои изыскания? — Нет. — Росс взглянул на тихо жужжащий экран компьютера. — Придется просмотреть все эти документы, оставленные английскими колонистами. Может, хотя бы в одном из них упоминаются индейские поселения. — Ну что ж, удачи. Я пойду. Нужно отвезти Итана домой. Шелби отошла и принялась что-то объяснять своей сменщице. Росс наблюдал, как сестра одной рукой теребит ремешок висящей на плече сумочки, а другой беспрестанно поглаживает по голове Итана, словно его макушка притягивает ее магнитом. — Шел! — окликнул Росс, когда сестра направилась к дверям. — Ты когда-нибудь слышала о людях по фамилии Бомонт? — Это что, английские переселенцы? — Нет. — Руки Росса забегали по клавиатуре компьютера, словно обладали собственным разумом. Поисковая система, в которую он вошел, не содержала никаких исторических документов. Несомненно, в истории города Комтусук было много белых страниц. Библиотекарь, только что приступившая к своим обязанностям, взглянула на Росса поверх очков. — В кампусе Вермонтского университета есть биологическая библиотека, названная в честь какого-то Гарри Бомонта, — сообщила она. — Иногда мы заказываем у них книги. — Ох, прости, Росс, я совсем об этом забыла, — покачала головой Шелби. Взяв за руку Итана, она потащила его к дверям, а Росс набрал в строке поиска фамилию Бомонт. Бомонт Эйбел. Каслтон-роуд, 33 Бомонт С. Зона доставки почты 22, ящик 358 Бомонт В. Вест-Орен-стрит, 369 Разумеется, он не ожидал обнаружить в этом списке Лию; ее муж явно не из тех, кто поставит имя жены рядом со своим собственным. Того Бомонта, что указал только почтовый ящик, искать не имело смысла, но двое других, по крайней мере, были местными. Росс тяжело вздохнул, выключил компьютер и принялся собирать свои вещи. — Ну что, нашли, что искали? — с улыбкой спросила молодая библиотекарша. — Можно и так сказать, — кивнул Росс и неожиданно для себя присвистнул. Эза бесконечно огорчало, что для рыбалки в ничейных водах требовалось теперь какое-то дерьмовое разрешение. С какой такой радости ему нужна бумажка с печатью, для того чтобы устроиться на берегу озера и наловить форели себе на обед? Тем не менее необходимой бумаженцией он заручился, и теперь она лежала в кармане его рубашки на тот случай, если в шесть часов утра на берег озера забредет какой-нибудь инспектор. Эз насадил блесну на крючок и забросил его в воду, в самое темное и глубокое с виду место. Нейлоновая нить лески, подобно экватору, разделила озеро на две части. Эз закрыл глаза и зажал удочку между колен. Старость постоянно преподносила ему сюрпризы. Удивительные штуки вытворяет память! Он не может сказать, что ел вчера за обедом, зато прекрасно помнит, как сверкала и переливалась чешуя на спинке самой первой форели, которую ему довелось поймать. Иногда он забывает имена друзей, с которыми общается по сей день, но лица тех, кто давным-давно оставил этот мир, отпечатались в его сознании навечно. В последние годы спина его согнулась, и иногда Эз думал с усмешкой, что, прежде чем оставить этот мир, он самым буквальным образом совершит полный круг. Но рассудок его оставался ясным и острым, как всегда; иногда, перед тем как провалиться в сон, Эз как будто бы ощущал его зазубренные края. Леска не шевелилась, к великому неудовольствию старого индейца. Терпение, сказал он себе. Терпению учил его отец, а еще он учил сына выбирать лучшие отмели для ловли наживки и забрасывать крючок так бесшумно, чтобы рыба не ощущала ни малейшего всплеска. Но в последнее время Эзу явно не хватало терпения. Терпеливым легко быть тому, у кого в запасе много времени, а его время подходит к концу. Солнце, похожее на налитый кровью глаз, поднималось все выше. Внезапно в светлеющем небе вспыхнул сноп светящихся искр, словно кто-то запалил римскую свечу. Эз ощущал, как сотрясается земля. Это на карьере «Ангел» устраивали взрывы, чтобы добыть гранит, столь необходимый производителям надгробных памятников и разделочных столов. Леска дернулась и натянулась, — видно, форель проглотила наживку. После того как леска дернулась три раза, Эз твердой рукой принялся сматывать катушку спиннинга. Через несколько секунд форель уже трепыхалась в корзинке, чешуя переливалась всеми цветами радуги. До Эза долетел раскат очередного взрыва; грохот был так силен, что вода в озере пошла кругами и ошалевшие окуни начали выпрыгивать в воздух.