— Я не делаю это мимо унитаза. — Тьфу на тебя, босс! Но учти, я еле сдерживаюсь, чтобы не плюнуть им в лимонад! — А ты сдерживаешься? — Можно я не буду отвечать на этот вопрос под присягой? — Слушай, — осенило меня вдруг, — есть идея. — Босс, ты меня пугаешь! — Она принесёт тебе денег. — Пугай дальше! — Не хочешь поработать стажёром бармена? — Как ты себе это представляешь? — Сейчас ты с унылым видом слоняешься по залу с тряпкой или подпираешь стену со шваброй в обнимку на глазах у твоих одноклассников. А представь, что ты встречаешь их, за стойкой? Наливаешь лимонад, подаёшь пирог, а главное — берёшь у них деньги! — Мне нужны деньги! — Будешь получать процент с продаж. — Ой, что они там покупают! Больше понтов. — И чаевые. — От этих жадин? — И это помимо обычной почасовой оплаты. — Хм… А что-то в этой идее есть. — Тут главное статус. Что написано на той табличке? — «Мы можем отказать вам в обслуживании без объяснения причин. Администрация», — прочитала Швабра. — Вот. Если ты бармен, то сама решаешь, кого обслуживать, кого нет. — Серьёзно? Я могу выгнать любого из этих надутых болванов пинком под зад? — Тогда ты не получишь с него денег. — Босс, нельзя ставить девушку перед таким тяжёлым выбором! — Жизнь — боль, поверь мне. — Ладно, допустим, я согласилась. А ты что будешь в это время делать, босс? — Спать пойду, — душераздирающе зевнул я, — из-за нового графика постоянно не высыпаюсь… Я ни секунды не сомневался, что Швабра согласится. И она, разумеется, согласилась. *** Разбудил меня стук в дверь. — Босс, а босс! — Чего тебе? — Уже пятый час, скоро подтянутся твои алкаши, а мне нельзя торговать алкоголем. — Дай мне пару минут. — Зачем? Ты там, надеюсь, не голый? — Какая тебе разница, дверь закрыта. — А вдруг я себе это представлю и меня стошнит? Голые мужики омерзительны. Не давай мне повода, босс. — Убирать блевотину — это обязанность уборщицы. — А вот и нет! Моя обязанность — убирать в баре! А второй этаж это уже не бар! Это типа твоё жилье и всё такое. Приватная территория, убираешь сам. Кстати, выходит у тебя паршиво, тут кругом пыль и на полу разводы. А ещё куча какого-то хлама в коридоре, я еле прошла. — Ох, — спохватился я, выходя, — я и забыл про него. Это мой подкидыш вьёт себе гнёздышко в бывшей кладовке. — Слы, чел, — сказал высунувшийся в коридор панк. Он стал гораздо грязнее, чем был утром: потёки пота по чумазому лицу, серые от пыли руки, паутина в растрёпанных волосах. — Зырь, чо я надыбал, чел! Это рили круто! Отвал всего, чел! — Ну, что там? — спросил я, с тоской созерцая превратившийся в свалку коридор. Удивительно, как это помещалось в небольшой комнате. Панк выволок на свет небольшой винтажный сундук из потемневшего дерева. — Во, гля! — он потянул за ручку, и тот раскрылся вверху, разложившись на две части лесенками, как переносной ящик для слесарного инструмента. Вот только инструмент этот не слесарный. — Вот это найфы, чел, скажи? Рили, кул! Такими кого хочешь подрезать можно! А это, гля! Колья! Заточенные, прикинь, чел! Фигасе у тебя коллекция, чел. Во ты кринжмэн, рили! Содержимое сундука напоминает канонический набор охотника на вампиров: массивное металлическое распятие, острые деревяшки, жутковатого вида ножи, аптечные флаконы тёмного стекла — не исключено, что со святой водой, — самопальные наручники как бы не из серебра, толстые кожаные перчатки с металлическими накладками, защитные очки на ремешке, инструменты, похожие на примитивный набор средневекового хирурга, и крючья с резьбой, видимо, для фиксации жертвы к деревянным поверхностям. Я бы принял это за попытку косплея Ван Хельсинга, если бы не выглядящий совсем не старинным комплект для снаряжения патронов — пресс, пулелейка, банка с порохом и так далее. Сами патроны тоже в наличии. Интересно, они подходят к тому дробовику, что спрятан у меня под стойкой? Отчего-то мне кажется, что да. И пули в них почти наверняка серебряные. Какая прелесть. — Слы, чел, нафига тебе это всё вообще? Знаешь, это, конечно, кул и всё такое, но чот я начинаю тебя рили сцать. Гля, колья как будто даже в засохшей кровище. — Любительскому театру, который захочет поставить спектакль по мотивам любимой радиопостановки, не придётся долго искать реквизит. Эй, у вас при школе случайно нет театрального кружка? — я поднял глаза и увидел, что Швабра стоит белая, как простыня, глаза её полны ужаса, а руки прижаты ко рту. — Ты чего? Она метнулась мимо меня и исчезла в туалете. Оттуда донеслись звуки рвоты. Я огляделся. Омерзительных голых мужиков в коридоре не появилось, значит, дело не в них. — Чой-та с жабой, чел? — озадачился панк. — Может, съела чего-нибудь, — я закрыл ящик и поднял его с пола. Тяжёлый! — Эй, чел, ты его что, забираешь, чел? — А что, ты собирался сегодня ночью поохотиться на вампиров? — Блин, чел, ты меня не стремай, ладно, чел? Вампиров же не бывает, рили? — Не бывает, — подтвердил я, — они не выдержали пищевой конкуренции с налоговой. — Ты как там, — я деликатно постучал в дверь сортира, — помощь не нужна? — Сама прекрасно справляюсь, босс, — послышался сдавленный голос из-за двери, — отвали. — Как скажешь, — сказал я и отправился вниз. Не стоит оставлять бар без присмотра. *** — Мне нужен отгул, — сказала мрачно Швабра. — До завтра. Выглядит девушка действительно бледной и какой-то… не такой. Не то напугана, не то расстроена, не то всё вместе. — Да что случилось-то? — Не твоё дело, босс. Мне надо срочно уйти. Можешь даже, чёрт побери, не платить мне за сегодня, — через силу выдавила моя уборщица. — Но чаевые драгоценных придурочных одноклассников, чур, мои! — А что, большие чаевые? — Фигня вообще. Но видел бы ты их рожи! Так отпустишь? — Ну, учитывая, что ты отработала почти месяц без выходных… Будь тут профсоюз малолетних уборщиц, меня бы уже распяли на городской площади с табличкой «Эксплуататор» на груди. Но лучше бы ты предупредила заранее. — Я не могла знать заранее, блин! Так бывает! Какой-то там мажор.