– То, что вы сделали, подтверждено документами. Это мошенничество, доктор. Мелкое, суд бывает снисходителен. Получите год исправительных работ. В Москву вернетесь, но врачебной лицензии лишитесь навсегда. Ответ верный, пристав? – Так точно, господин Пушкин… Жулик не должен быть доктором… Стянув с головы шляпу, Австидийский прижал ее к груди. – Господа… Прошу вас… Это была ошибка… Слабость… Такой урок мне… Простите… Бес попутал… Все верну до копейки… Простите… Прошу, не надо суда… Пожалейте… – Закон суров и не знает жалости, – сказал пристав. Доктор уткнулся лицом в шляпу и зарыдал. Плечи его тряслись. Пушкин дал знак, чтобы не перегнуть палку. Носков не возражал: по натуре он не был кровожадным, посчитав, что обидчик получил сполна. – Господин пристав подумает о снисхождении при одном условии, – сказал Пушкин. – Да, да, все что угодно! – Австидийский отер шляпой слезы. – Два дня назад Лазарев прибежал к вам утром, чтобы залечить ожог. Он сказал, что случилось? Такого вопроса Носков не ожидал, но виду не подал. – Митенька сильно ругался… Говорил, что дочка господина Алабьева плеснула ему в лицо кипятком, еле увернулся. Грозился, что дорого заплатит… Я ему повязку сделал… – Петрушка невесту выбирал… Австидийский решительно не понял, при чем тут Петрушка. – Ничего подобного не сообщал… – Лазарев говорил, как отомстит? – Нет, конечно… Митенька же хитрый… – Лично мадемуазель Алабьеву знаете? – К сожалению, не бывала у меня… – Как умерший молодой человек оказался у вас в кабинете? Всхлипывая и тяжко вздыхая, доктор рассказал, как городовой приволок с улицы чуть живого, как он пытался помочь, дав лекарство, и какое испытал удивление, когда расстегнул сорочку. Дальнейшее полиции известно. – Берите лист бумаги, пишите признательные показания, – сказал Пушкин. – После чего господин пристав решит, как с вами поступить. Австидийский был готов на все, лишь бы не оказаться под судом. Носков испытывал такую благодарность к чиновнику сыска, что готов был сделать для него все, что угодно. В границах разумного, конечно. Например, отвести в мертвецкую. – Где городовой встретил этого человека? – спросил Пушкин, пересекая двор участка. – На Большой Пресненской, у него пост рядом с мостом. Говорит, пальто было густо в снегу, лежал в сугробе, видимо… К доктору довел еще живым. Думал, что пьяный… А оно вон как вышло… – Благодарю, Михаил Николаевич, что заметили улику… – Лучше вы разберетесь, чем на участке тело будет висеть… Мы его не трогали, лежит, как нашли… Воздвиженский уже гостеприимно распахнул ворота мертвецкой и зажег смотровую лампу. Молодой человек вытянулся на столе. Свободный галстук висел хомутом, сорочка распахнута до пояса. Пристав указал на крохотный шарик, который виднелся на белизне воротника. Рядом с ним сидел еще один. – Вот оно что, – сказал он. Пушкин нагнулся. Шарики блестели полировкой. Уже не спрашивая пинцет и разрешения, он потянул на себя. Булавка выползала медленно. – Вроде как под углом вошла, – заметил пристав. – Именно так… Поэтому понадобилась вторая, – Пушкин держал шляпку в пальцах. – О чем это говорит? – Не попал с первого раза… – Потому что удар наносился слишком близко. Убийца стоял вплотную. Первый удар: вошло плохо, у жертвы болевой шок, она падает. Видно, что жива. Нужен еще удар. Тело придавливают к снегу и колют вторую булавку. – Пушкин обратился к Воздвиженскому: – Две такие булавки в горле – смертельно? Доктор изобразил сомнение: – Мучительная агония… Долгая… Могло быть несколько часов… Мороз притуплял боль… Видимо, вторая булавка вошла в ствол блуждающего нерва… Тяжелая смерть… – Потому что не было высоты, с которой можно было столкнуть. – Пушкин передал ему булавку. – Теперь самое интересное, – сказал пристав. – Загляните под сорочку… Пушкин раздвинул планку. И тут же закрыл. Простота нравов требовала соблюдения одинаковых приличий перед живыми и мертвыми. Даже доктору при осмотре женского тела требовалась некоторая щепетильность. Про полицейских и говорить нечего. Пушкин не был ханжой, но неловкость ощутил. С немым вопросом он повернулся к приставу. – Вот и мы так же, – Носков кивнул. – Не каждый день в мужской одежде найдешь барышню… Молоденькую… Пристав был прав: убита барышня. Мужской костюм можно считать маскарадным. А Пушкин подумал, что иногда логика бывает слепа: с первого взгляда ему показалось, что на столе лежит женщина. Чтобы окончательно убедиться, он протянул руку и дернул за усики. Накладка отклеилась. Так же отклеилась и бородка. Нащупав у виска заколку, он снял с головы парик. Носков искренно опечалился: – Ах, горе… Молоденькая, красивая… И такая смерть… Случайно не знакома? К сожалению, Пушкин знал ее. Смерть эта слишком путала формулу сыска. А если в сыскной математике что-то путается чрезвычайно, значит, ответ рядом. – Дочь господина Алабьева, Валерия Макаровна, – не сразу ответил Пушкин. Новость для пристава была не слишком радостной. Господин богатый, известный, влиятельный. Тут придется со всем старанием подойти. – Ай, как плохо… Сообщить надо… – Его нет в Москве. В доме старший брат Валерии и мачеха. Позвольте, я сообщу. – Вот спасибо вам, господин Пушкин, сняли камень с плеч… – Я осмотрю одежду? Носков предоставил тело в полное распоряжение. Обыскав карманы и каждую складку, в которой что-то могло прятаться, Пушкин собрал интересный улов. Нашлись страховые квитанции и квитанция от нотариуса. Из внутреннего кармана пальто, которое лежало в ногах Валерии, он достал страховой договор. Кирилл Макарович в случае своей смерти оставлял Лидии Павловне Алабьевой страховую премию в размере пятидесяти тысяч рублей. Находки Пушкин попросил взять с собой, обязуясь вернуть в целости. Пристав не мог возражать. После того как ему оказали дружескую услугу, о подобной мелочи и говорить нечего. Взглянув на карманные часы, Пушкин обнаружил, что опаздывает катастрофически. Но обещал вернуться уже сегодня. • 58 • Бесцельно побродив по квартире и выслушав от Дарьи, чтобы не мешала на кухне, Агата Кристафоровна поняла, что не может оставаться в стороне. Чем больше она размышляла над происшествием на Красной площади, тем серьезней казалась правота Агаты. Действительно, в появлении господина Алабьева, в его побеге из ресторана, в странном падении Агаты было нечто нелогичное. Как будто ребус составили нарочно неправильно. Чтобы нельзя было разгадать. Тетушка посчитала, что ей брошен вызов. Ребус должен быть разгадан. Пусть любимый племянник говорит что угодно, – она должна прийти на помощь Агате. В том, что мадемуазель нуждается в ее помощи, тетушка не сомневалась. Не слишком веря в интуицию и прочую чепуху, она испытывала странное беспокойство. Вроде бы нет повода, но отчего-то тревожно. Как и все независимые дамы, Агата Кристафоровна привыкла действовать сразу и решительно. Найдя извозчика, она приказала ехать на Большую Пресненскую. Тетушка не думала, что скажет Лидии Павловне, с которой не знакома, и вообще, как объяснит свое появление. Такие мелочи ее не беспокоили. Она рассчитывала, что поймет по разговору, приехал Алабьев или нет. Любой результат будет шагом к разгадке ребуса. Извозчику тетушка приказа остановить прямо у дверей и дожидаться ее. Сойдя с пролетки, она подергала звонок, который был слышен за дверью. Подождав, она снова позвонила. А потом и еще раз. Результат оказался самый неожиданный: в доме никого не было. Что не давало никакого ответа. Кроме того, что Алабьева здесь не найти. Если, конечно, не предположить, что он не спит глухим сном после дороги. Ребус показал свой норов. Чем только раззадорил Агату Кристафоровну. Отступать перед задачками она не привыкла. У нее был выбор, куда направиться: в страховое общество или в гостиницу, где Агата видела Алабьева. «Стабильность» она сочла слишком примитивным вариантом и приказала извозчику везти в «Континенталь». Примерно представляя повадки портье, тетушка сразу положила синенькую бумажку, которая исчезла удивительным образом. Зато портье был готов услужить. Агате Кристафоровне сообщили все нужные сведения: действительно, господин Алабьев проживает у них в номере на третьем этаже. Действительно, не так давно его спрашивала милая дама в шапочке с перышком и, вероятно, поднялась в номер. Во всяком случае, портье не видел, чтобы мадемуазель выходила. Разгадка была почти у нее в руках. Поднявшись на третий этаж, Агата Кристафоровна нашла номер в конце коридора, успокоила дыхание и постучала. Она решила, что, зайдя так далеко, не отступит и будет стучать, пока не откроют. • 59 •