– Великий Боже. – Гислингхэм отворачивается от экрана. – Ему одному известно, как родителям обезопасить своих детей, когда вокруг творится такое. Он вздыхает. – Думаю, что главное – это любить их. Любить и надеяться, что они будут с тобой общаться. Знаете, прежде чем решат совершить какую-нибудь глупость… Он резко замолкает, только сейчас сообразив, что же ляпнул. – Твою мать, простите, босс… Я не хотел… И никто не хочет. И тем не менее делают это. Эверетт продолжает разглядывать экран. – Я слыхала, что дети иногда бывают недовольны появлением младших братьев или сестер, но чтобы до такой степени… Это… это просто ужасно. – Но смысл в этом есть. – Сомер оглядывает всех присутствующих. – Я хочу сказать, что это вероятный мотив. Бодди ведь говорит, что Захария мог задохнуться еще до того, как начался пожар, так? А что, если это Мэтти? Какое-то время все молчат, а потом Бакстер решительно произносит: – А что, я готов с этим согласиться. Он зол. Он обижен. И для того, чтобы он слетел с катушек, много не надо. А когда он понял, что натворил, его охватила паника, и он поджег дом, чтобы замести следы… – И он такой не первый, – продолжает Сомер. – Да и не так уж все это сложно. Он знал, где бензин. А когда загорелась елка… – Но способен ли ребенок его возраста на такое? – задает вопрос Гислингхэм. Он не хочет верить в виновность Мэтти, но при этом остается полицейским до мозга костей и готов поверить уликам, даже если они ведут в такие темные дебри. – А что там насчет этого врача? – вспоминает Бакстер. – Эсмонд говорил, что ищет его для члена семьи, и мы все решили, что для жены… А вдруг он искал его для сына? – Ты хочешь сказать, что он знал? – Глаза Эв расширяются. – Эсмонд знал про эту историю с «Загнать Зака»? – Минуточку, – внезапно прерывает ее Гислингхэм. – А разве Мэтти не нашли в непонятном месте? Если все началось в гостиной, как говорят пожарные, то зачем ему надо было подниматься по лестнице? В этом нет никакой логики… Но у Асанти уже есть ответ на этот вопрос: – А может быть, он не ожидал, что огонь распространится так быстро? Может быть, он думал, что у него будет время подняться по лестнице и предупредить мать, или захватить свою приставку, или что-нибудь в этом роде… Тем временем Бакстер роется в видеороликах на «Ютьюбе». Один из них он открывает на весь экран: игрок в «Майнкрафт» движется по громадному виртуальному особняку, разбрасывая во все стороны снопы огня – на пол, стены, потолки, – при этом безо всяких усилий взбираясь и спускаясь по лестницам, выходя из помещения и возвращаясь в него. Пламя выглядит на удивление реалистично, но при этом ничего не сжигает и никого не ранит. – Возможно, он думал, что от настоящего пламени будет так же легко убежать, – мрачно говорит Гислингхэм. – И все равно здесь что-то не так, – стоит на своем Эверетт. – И если мы собираемся строить свое обвинение только на предположении, что десятилетний мальчик поджег весь дом, то нам понадобится нечто более существенное, чем выводы, у которых нет вообще никакого основания. Я встаю и вновь начинаю ходить по комнате. За спиной у меня мертвая тишина. Мне необходимо подумать. Нам всем необходимо подумать. Потому что если этот ребенок не имеет к пожару никакого отношения, то в доме было что-то не так. Что-то там было действительно очень плохо. – Ладно, – говорю я наконец. – Пусть Чаллоу еще раз свяжется с экспертами. Если Мэтти действительно поджег дом, то должны были остаться какие-то следы. Мальчик в таком возрасте – да он был бы по уши в бензине. Как Джейк. Молочный коктейль. Сок. Кола. Что бы вы ни назвали, он выливал это на себя. Гислингхэму приходит почта. Он читает ее, а потом поднимает на меня глаза. На лице его написана тре- вога. – Это из технического отдела, босс. Только что включился телефон Эсмонда. * * * 25 сентября 2017 г., 17:49 101 день до пожара Саути-роуд, 23, Оксфорд Когда Майкл приезжает домой, его жена готовит на кухне спагетти болоньезе. – Ты сегодня рано, – говорит она. – Я ждала тебя не раньше чем через час. Дни уже становятся короче, но сейчас еще достаточно светло, чтобы Мэтти был в саду. Они с Гарри играют в футбол. Какое-то время Майкл молча наблюдает за ними, а потом поворачивается к жене. – Сколько времени он проводит здесь? – Гарри? – Слегка озадаченная, она поднимает на него глаза. – Он приходит дважды в неделю. Как мы и договаривались. – Нет, я имею в виду все то время, которое он здесь проводит. То есть с садом, мне кажется, он закончил несколько часов назад. – Он делал еще кое-что по дому. – Она заливается краской. – То, что ты никак не мог собраться сделать. Раковину на втором этаже и всякие другие мелочи… – Я не о мелочах сейчас. – Ну, и пару раз он играл в футбол с Мэтти. Из сада доносится крик; слышно, как Мэтти визжит: «Гол! Гол!» Майкл опирается пятой точкой о стол и складывает руки на груди. – А мне кажется, что «парой раз» здесь не обошлось. – Я тебя не понимаю. – Сэм хмурится. – Когда я сегодня привез Мэтти в школу, на меня накинулась его учительница и рассказала, как все они им довольны. Как улучшились его оценки, как он заводит себе новых друзей и как его стали приглашать на всякие мероприятия после школы. – Но это же здорово, правда? – Конечно, здорово. Просто мне показалось, что все эти восхитительные перемены в нем она связывает с тем, чем я занимаюсь с ним дома. С научными экспериментами, которые я ему демонстрирую, с фокусами, которым я учу его, и с образовательными играми, которые я придумал для нас двоих. – Ах вот как. Понятно. – Она краснеет еще больше. – Так, значит, это Гарри? Все это делает Гарри? – Он сам сказал, что хочет это делать, – Сэм кивает, – и мне показалось, что это никому не повредит – да и Мэтти был на седьмом небе от счастья. – Она прикусывает губу. – Прости, мне не надо было это разре- шать. – То есть «изумительную объемную модель Солнечной системы» из яблок, арбуза и мотков веревки создал тоже Гарри? Я про ту, которую они воссоздали в классе, потому что она вся такая «творческая и оригиналь- ная»? Сэм кивает. – Его отец – я, а не Гарри, – говорит Майкл со вздохом. – Я знаю, но ты так занят и на тебя так много всего навалилось, а Гарри, мне кажется, искренне наслаждается всем этим, и, как я уже говорила, это никому не причиняет зла… – Все это она произносит скороговоркой, а потом останавливается. – Да и вообще, вы с Гарри так близки… Я думала, он тебе сказал. Мне даже показалось, что это твоя идея. – Что ты имеешь в виду – «вы так близки»? Саманта отворачивается к кастрюле и добавляет соль в соус. – А разве нет? Я же видела. – Что ты видела? – Ну… как вы разговаривали. Смеялись. – Она все еще смотрит в кастрюлю. – Сэм, ты несешь какую-то ерунду. Он, на всякий случай, садовник, а не «лучший друг мой навсегда». – Но ведь именно это я и имею в виду. – Она берет в руки ложку. – Ведь у тебя нет друзей, правильно? Ну, то есть настоящих. Вот я и подумала, что вы с ним… Что это может быть… – Что именно? – Как с тем мальчиком, которого ты знал. В школе. – Кто тебе рассказал об этом? – Его лицо каменеет. – Филипп. Когда здесь был. Он сказал, что плохо, что у тебя нет близких друзей, а когда я спросила, было ли это так всегда, то он сказал: «Да». Если не считать друга, который был у тебя в школе. Послушай, я вовсе… – А что он еще рассказал? – Майкл угрожающе понижает голос. – Больше ничего, – теперь ее щеки горят. – Это всё. Он даже не помнит имени того мальчика. – Сэм отворачивается и притворяется, что занята пастой. – И в любом случае, – продолжает она притворно-небрежно, – что во всем этом такого? Ее муж молчит так долго, что, когда она наконец поворачивается к нему лицом, в кухню уже влетает Мэтти с криками: «Я выиграл! Выиграл!» – Всё в порядке? – спрашивает Гарри от двери. – Абсолютно, – тихо отвечает Майкл, не глядя на него. – Все просто прекрасно.