– Я могу вам чем-то помочь? Женщина в клетчатом пальто, без сомнения, говорит так из лучших побуждений, но сейчас Сэм меньше всего требуется чье-то сочувствие. Захария вот уже двадцать минут орет во всю силу своих легких, а вагон забит под завязку. Косые взгляды окружающих становятся откровенными и полными неприязни. Несколько человек демонстративно надевают наушники. В голове у Саманты словно звучат их голоса: «Она что, ничего не может сделать с этим маленьким ублюдком?», «Не стоит брать детей с собой в поезд, если не знаешь, как с ними справиться». – Я очень извиняюсь, – обращается Сэм к женщине в клетчатом пальто, но так, чтобы ее слова слышали и все остальные. – У него болит животик, а я не помню, куда засунула «Калпол». – Один раскрытый портплед стоит у ее ног, а второй она запихнула на сиденье рядом с собой, но, по закону падающего бутерброда, лекарства нет ни в одном из них. – Наверное, он в одном из тех, что лежат на полке. Мэтти вжался в угол сиденья возле окна и, не отрываясь, смотрит на однообразный пейзаж за ним. Он сконфужен настолько, насколько может быть сконфужен десятилетний мальчик. – Хочешь сока, Захария? – спрашивает Сэм. Ребенок мечется в разные стороны, у него красное и покрытое пятнами лицо. Он отчаянно трясет головой и зажмуривает глаза. – Я выхожу в Бирмингеме, – говорит женщина, – но могу подержать его, пока вы ищете лекарство. – Правда? – В голосе Сэм слышится облегчение. – Я быстро. Она поднимает визжащего Захарию и умудряется переложить его на колени женщины, хотя в процессе получает чувствительный удар ногой по лицу. – Боже, – говорит женщина, стараясь удержать ребенка. – С вами всё в порядке? – Ерунда, – быстро отвечает Сэм. – Такое случается сплошь и рядом. Она дотягивается до одной из сумок и стаскивает ее вниз, а потом начинает в ней копаться. Поезд дергается и трясется, замедляя ход, и неожиданно женщина напротив издает сдавленный крик. Захарию вырвало прямо на нее. * * * Если судить по тому, что говорила мне Сомер, то «Фейр-Лаунс» и близко не похож на тот дом, в который Майкл Эсмонд поместил свою мать. Начнем с того, что название «Лаунс» совсем не соответствует тому, что понимается под ним в соответствии с Законом «Об описании товаров в торговле»[98] – все плоскости вокруг залиты асфальтом. Унылая архитектура 70-х и текстурированное стекло во входных дверях. Это место жутко напоминает мне то, где окончила свои земные дни моя бабушка. Меня в детстве насильно привозили туда, и я должен был в течение положенных полутора часов сидеть и выслушивать повторяющиеся из раза в раз вещи, которые мой отец рассказывал ненормально веселым и счастливым голосом. Даже сейчас я не переношу запах дезинфектанта. Куинн закрывает машину и направляется к стойке администрации. Кажется, он хочет продемонстрировать мне свою эффективность, и я вовсе не возражаю. Молодая женщина за стойкой говорит с сильным восточноевропейским акцентом. По мне, так она из Румынии. А еще у нее идеальная кожа и изысканные черты лица, глядя на которые местные старушки, должно быть, грустят по временам своей молодости. Куинн выбирает себе роль «Мистера Профессионала». Представляясь, он даже не улы- бается. – Детектив-констебль Куинн, детектив-инспектор Фаули, полиция долины реки Темзы. Мы хотели бы видеть миссис Фрейзер. – Ах да, – говорит женщина. – Нам звонили из вашего офиса. Прошу вас, сюда. Она рассказывает нам, пока мы идем вслед за ней по коридору, что сегодня у миссис Фрейзер хороший день, но тем не менее предупреждает, чтобы мы не рассчитывали на многое. «Все-таки ей девяносто семь лет». Она оставляет нас на санитарку в «гостиной», разливающую чай с тележки, подобную которой я в последний раз видел, еще будучи констеблем. Санитарка гораздо старше администраторши – она принадлежит к типу «женщин-мам», которым мы все должны быть благодарны за то, что они согласны за минимальную зарплату работать в заведениях, подобных этому. В углу на полную мощность работает телевизор с Джереми Кайлом[99] на экране, а нетронутые газеты разложены на кофейном столике. Какой-то старик сидит за столом перед шахматной доской и держит в руке открытую книгу, посвященную поединку Спасский – Фишер[100]. Мне почему-то совсем не хочется думать о его внутреннем мире. – Долговременная память миссис Фрейзер пока в полном порядке, – говорит санитарка, – а вот с происходящим здесь и сейчас у нее проблемы. Но, вообще-то, она очень милая дама. – Санитарка улыбается. – Из тех, с которыми просто. Никогда не жалуется. Мюриэль сидит в кресле возле окна, обложенная подушками, спрятав тоненькие ручки в рукава розового кардигана. – Вы ведь сами связали этот кардиган, да, Мюриэль? – спрашивает санитарка добрым голосом, заметив, что я смотрю на него. – Боюсь, что дни, когда она могла вязать, уже в далеком прошлом… Она гладит женщину по напоминающим птичьи лапы рукам коричневого цвета, и та улыбается ей. – Сегодня у вас посетители, Мюриэль. Два милых джентльмена из полиции. Глаза старушки расширяются, и она смотрит сначала на Куинна, а потом на меня. – Не волнуйтесь, милая. Они просто хотят кое-что уточнить. – Санитарка еще раз похлопывает Мюриэль по руке. – Я сейчас принесу вам всем чай. Мы придвигаем жесткие пластиковые стулья для посетителей и усаживаемся. – По-моему, к вам недавно приходил еще кто-то, миссис Фрейзер? – начинает Куинн. Женщина улыбается. Мне кажется, что я даже замечаю некий намек на подмигивание: – Я же не совсем еще выжила из ума, знаете ли. Приходил. Этот мальчишка Эсмондов. Где-то на заднем плане Джереми Кайл теряет терпение: «Вопрос абсолютно прост. Спали вы с ней или нет?» Куинн наклоняется вперед, потрясенный тем, что его первая же попытка дала столь блестящий результат. – Правильно, – говорит он. – А откуда вы его знаете? – Он молодой человек Дженни. – Она складывает перед собой руки и осуждающе добавляет: – Или был им. Мы с Куинном обмениваемся взглядами. Дженни. Девушка, о которой упоминал Филипп. Та самая, которую Майкл Эсмонд бросил, когда ударился во все тяжкие. – А напомните-ка мне, кто такая эта Дженни? – спрашиваю я беззаботным голосом. – Моя внучка, конечно. Девочка Эллы. Хотя почему ей пришло в голову выйти замуж за этого кошмарного типа, я не знаю. – Кому пришло – Дженни? – Нет, – отвечает леди. Моя тупость ее явно раздражает. – Элле. – Дженни училась в Оксфорде, правильно? – Правильно. – Она слегка приподнимает подбородок. – Она учится в Гриффине. Считается, что это очень хорошая школа. Очень дорогая, насколько мне известно. Это я уже видел. С моей бабушкой и другими стариками, дожившими до такого возраста. Прошлое у них в головах путается с настоящим: Дженни, если и ходила в эту школу, то лет двадцать назад. – Они сказали, что это наказание, – неожиданно сообщает Мюриэль. Очень громко. Санитарка в противоположном конце комнаты поднимает голову. – Они все время повторяют, что она это заслужила. Притащили даже чертова священника, чтобы он это подтвердил. Куинн смотрит на меня, но я пожимаю плечами, ибо понимаю не больше, чем он. – А что же она сделала, миссис Фрейзер? За что ее было наказывать? Мюриэль даже не пытается скрыть свое презрение. – Она как раз ничего не делала. И это не ее вина, что бы они ни говорили. Куинн крутит пальцем у виска и одними губами произносит: «КУКУ». Сама Мюриэль этого не замечает, а вот санитарка – да. Куинн собирает бумаги и собирается встать, но я взглядом останавливаю его. У меня появляется уверенность, что во всем этом что-то есть. – А кто же во всем виноват, миссис Фрейзер? – Он, конечно. Этот мальчишка Эсмондов. И неожиданно все части головоломки встают на свои места. Я чувствую, как по спине у меня течет пот. Для этого места я одет слишком тепло. Отопление здесь работает на всю катушку. На экране обстановка продолжает накаляться: «Я не отец этого ребенка – можете делать любые анализы – он не мой!» Мюриэль вновь откидывается в кресле и сжимает губы. – Конечно, он утверждает, что ничего об этом не знал. А что еще он может сказать… Маленький негодяй. Куинн, несмотря ни на что, не может сдержать улыбку. Я беру старушку за одну из дрожащих рук и заставляю посмотреть мне в глаза. – Это вам сказал Майкл, когда был здесь, правильно? Что он ничего не знал о ее беременности? – А я точно знаю, что она и писала, и говорила ему об этом. Куинн пишет, не останавливаясь. – Значит, она оставила младенца. И хотела сама его вырастить? – Ну да. – Женщина улыбается, погруженная в воспоминания. – Такой очаровательный мальчик… У него ее глаза. Я говорила ей, что он станет настоящим красавчиком, только пусть подрастет немного. – Ну, как у вас здесь дела? – спрашивает санитарка, подходя с чашками чая в руках. – Вы еще долго здесь пробудете, инспектор? Мне кажется, Мюриэль немного устала. А мы ведь этого не хотим, правда? * * * 2 января 2018 года, 11:16