«Так вот откуда у тебя это все», – думает Гислингхэм. Он слишком возбужден, чтобы присесть, поэтому подходит к стойке с журналами. «Этнолог Америки», «Обзоры визуальной антропологии», «Сравнительное изучение истории и общества», «Журнал антропологии европейских культур». Берет первый попавшийся и просматривает оглавление. Даже названия статей кажутся ему совершенно непостижимыми: что, черт возьми, может означать эта «перформативность?[29]» Куинн тем временем рассматривает доску на стене с именами и фотографиями сотрудников факультета. Многие из них приехали из-за рубежа, если судить по их именам. Пара довольно изысканных черно-белых фотографий, а в остальном стандартные снимки, сделанные цифровой камерой. Кроме фотографии Эсмонда – она явно постановочная и сделана профессионалом. – И что ты думаешь по этому поводу? – спрашивает Куинн, глядя на фото. – По-моему, немного ку-ку. Бакстер тоже так думает, изучив его страницу в «Фейсбуке». – Честно говоря, по мне, так он выглядит немного неуверенным, – задумчиво говорит Гислингхэм. – Какая-то непонятная защитная реакция… – Не знаю, – с гримасой заявляет Куинн, – от чего еще нужно «защищаться», когда у тебя такой домина. Он, должно быть, купается в деньгах. – Кстати, насчет денег… Ты проверил дом? – «Как я тебя просил» остается за скобками. – Как ни странно, я послал запрос, – отвечает Куинн с чуть заметным сарказмом. – И теперь жду ответа. Но, держу пари, это старые семейные деньги. На свою зарплату он себе такого не мог бы позволить. А откуда еще могли появиться деньги? Казнокрадство я с самого начала исключаю. – Он обводит рукой немного потертое помещение, древнюю батарею отопления, полки из древесноволокнистых плит. – Просто посмотри вокруг. – И вы правы, офицер. Нарушения в академической сфере редко связаны с денежными вопросами. Голос раздается от двери. В проеме стоит высокая худая женщина со значительным лицом, одетая в несколько слоев темной одежды. Широкие брюки, туника, мужская сорочка-блузон. На шее у нее висит ожерелье из геометрически правильных кусочков сплава олова со свинцом, которое достает ей до пояса. – Меня зовут Анабелла Джордан. Не хотите ли вы подняться ко мне? Мэри принесет нам кофе. Я бы, например, не отказалась от чашечки. Ее кабинет расположен на втором этаже, с окнами на улицу. Должно быть, когда-то здесь располагалась гостиная с лепными карнизами, камином и металлической решеткой вокруг него. Вдоль стен стоят неряшливые книжные полки, а перед ее столом – два потертых кожаных кресла. На стене висит плакат в рамке с Выставки искусства палеолита, которая проходила в Музее Эшмола[30], – вырезанная фигура женщины с выступающими бедрами и грудью, непропорционально маленькой головой и без лица. – Присаживайтесь, прошу вас. Полагаю, что вы пришли поговорить о Майкле. Какое кошмарное несчастье… – Вы уже слышали? – спрашивает Гислингхэм, нахмурившись. Прессе пока не сообщали никаких сведений о пострадавших. – Я видела новости, сержант, – говорит Джордан, садясь на свое место. – И узнала дом. Вскоре после переезда в него Майкл устроил вечеринку; были все факультетские, аспиранты – всего человек сто… После этого я стала стыдиться своего домика в Саммертауне. Гислингхэм согласно кивает – без сомнения, это многое объясняет. – И ваш коллега прав. – Женщина поворачивается в сторону Куинна. – Это были – и есть – семейные деньги. – Она вновь сидит лицом к Гислингхэму и выглядит озабоченной. – А есть какие-то новости о Мэтти? – Я ничего не слышал. – Сержант качает головой. – А этот бедный ребенок? Захария. Какая потеря… Какая жуткая, глупая, бессмысленная потеря… – Как мы понимаем, мистер Эсмонд в настоящее время находится на конференции в Лондоне? – Да, правильно. – Она откидывается на спинку кресла и складывает перед собой руки. – А вы не знаете, где он может остановиться в Лондоне? Может быть, у друга? Или в какой-то знакомой гостинице? – Нет, боюсь, здесь я вам ничем не помогу. – Женщина качает головой. – Скажу больше – я уже довольно давно не видела его. Она делает попытку встать, но Гислингхэм еще не закончил. – А что вы можете рассказать нам о нем, профессор Джордан? Анабелла вновь садится в кресло и слегка хмурится. – Старательный. Трудолюбивый. – И после паузы добавляет: – Может быть, ему немного не хватает чувства юмора… И мне кажется, что он с трудом заводит друзей. – То есть среди сотрудников у него их нет? – Если говорить о «друзьях», то нет. – Она начинает рассеянно поигрывать ожерельем. – Есть люди, с которыми он работал теснее, чем с другими, но я думаю, что здесь лучше подойдет слово «коллеги». – А над чем конкретно он работал? – Я не в курсе, что вы знаете об антропологии, офицер… – с сомнением говорит Джордан. – Считайте, что ничего, – улыбается Куинн. Женщина поднимает брови. – А ведь она более значима, чем вы ее себе представляете. Майкл специализировался на обрядах инициации и жертвоприношениях в примитивных и аборигенных группах. Возрастные посвятительные обряды, шаманские камлания и так далее. Весь спектр социальных, культурных, ритуальных и религиозных факторов, которые влияют… У Куинна уже совершенно остекленевший взгляд. – …Он написал очень впечатляющую докторскую диссертацию, и практически сразу же после этого ему предложили работу в Ливерпуле. Какое-то время казалось, что его карьерный рост никогда не прекратится… – Но… – подсказал Гислингхэм. – Простите? – Ее глаза сверкнули. – Просто я давно этим занимаюсь, – сухо пояснил сержант. Она улыбается, хотя видно, что ей немного не по себе. – Скажем так – его взлет оказался короче и не таким быстрым, как можно было ожидать. Исследования заглохли, и я знаю, что в последние несколько месяцев он искал новую работу здесь и в других университетах, но его заявления даже не рассматривали. Все это было строго конфиденциально, – быстро добавляет она, – но я, как его бывший научный руководитель, узнала об этом. – И как он себя ощущал? – Уверена, что он был разочарован. А кто бы не был на его месте? Уж что-что, а профессиональный уход от ответа Гислингхэм отличить в состоянии. Так что он меняет тактику. – А как он вел себя в последнее время? – Я не уверена, что понимаю вас. Опять. «Что ж, – думает он, – ты сама напросилась». – Какое у него было настроение? Не менялись ли в последнее время его привычки и поведение? – Майкл всегда очень осторожен… очень продуман. – Она сначала смотрит на сержанта, а потом отводит взгляд. – Но?.. – Но в последнее время он вел себя… я бы сказала, «несдержанно». Откровенно высказывался, озвучивая при этом довольно спорные вещи. Вот как-то так… – И как долго это продолжалось? – Не знаю. Может быть, месяца три-четыре. – А был ли кто-то, на кого он особенно злился? – Нет. То есть я об этом не знаю. Хотя, с другой стороны, ничего существенного не случилось. Дверь открывается, и появляется миссис Битон с подносом, на котором стоят три кружки, кофейник с кофе и пачка обезжиренного молока. Устанавливает поднос на столе и удаляется, бросив на Джордан многозначительный взгляд. Гислингхэм подозревает, что все это время она подслушивала под дверью. Чайник просто не может закипать так долго. – А как насчет остального? – Простите? Гислингхэм твердо смотрит ей в глаза. – Вы сказали «ничего существенного». Значит, произошло что-то «несущественное», о чем вы не хотите нам рассказывать. Но поверьте, профессор, все рано или поздно выяснится. И лучше, если вы расскажете нам об этом сами, чем мы выясним это своими методами. Он слышал, как эту фразу сказал однажды Фаули, и приберег ее для себя на будущее. Несколько мгновений они смотрят друг на друга, а потом женщина говорит: – Прежде чем продолжать этот разговор, мне надо проконсультироваться с университетскими юристами. Дело это тонкое, а принимая во внимание то, что произошло… Она поочередно смотрит на детективов. И видит, что на них ее слова не произвели никакого впечат- ления. – Ладно. – Джордан вздыхает. – Строго между нами, я могу сказать, что к нам поступила жалоба от студентки. – На Майкла Эсмонда? Анабелла кивает. «Боже, – думает Гислингхэм, – как будто зуб рвешь». – Погуливал на стороне? – вмешивается в разговор Куинн, который, кажется, решил, что в понижении в звании есть свои преимущества – и не в последнюю очередь возможность вести себя как придурку, не боясь при этом наказания.