— Ну, отбери, что ты? — Отдай говорю! — Отбери, ты же смелая и храбрая! Отбери книгу! Струсила?! Я делаю всего два шага, подхожу вплотную и почти не думая, даю Демьяну пощечину. Он в немом шоке. Я тоже. И пока он переваривает, я забираю книгу и возвращаюсь в своё кресло. Рука горит, но по нервам бьёт адреналин, словно я сделала что-то настоящее, правильное. — Я бы ещё добавил безрассудная, потому что на удар могут ответить. — Ну, значит, сегодня мне повезло, — поднимаю взгляд и вижу, как Одинцов идёт ко мне, садится рядом. – И планируешь подраться? — Планирую послушать, как ты читаешь. — Кто сказал, что я буду тебе читать? — Ты меня ударила, между прочим. Твой голос будет моим лекарством. — Тут главное, чтобы без передозировок. — Лучше сдохнуть от такой передозировки, чем от страха, что крутит живот. И не спрашивай ничего, читай. — Да, тщеславие — это в самом деле недостаток. Но гордость... Что ж, тот, кто обладает настоящим умом, может всегда удерживать гордость в должных пределах, — читаю книгу, замечая, как Демьян вместо подушки нашёл моё колено. Становится теплее, спокойнее. Даже под прицелом камеры… Глава 21. Демьян Одинцов В какой-то момент мы засыпаем. Под звуки её нежного, хоть и немного хриплого голоса. Он звучит в моей башке даже во сне, в том сне, где я снова дома, где рядом мама, Ленка, папа. Они улыбаются мне, а потом вдруг растекаются, словно красная краска в дождь, становясь лишь размытыми пятнами, по нервам долбит обыкновенный молоток. Да так, что голова начинает раскалываться. Что Ася делает? Решила отбить мясо? Открываю глаза, а она с дьявольской улыбкой действительно отбивает мясо, только почему-то прямо между моих ног, и почему-то чётко по моему превратившемуся в месиво члену. Из горла рвётся крик, а она ещё и улыбается, говорит: — Кушать подано. — Отвали от меня! – ору, вскакиваю, хватаясь за член. На месте. Ася сидит в кресле, хлопает глазами. — Ты чего? — Ничего. Что это за звук? – всё ещё слышу стук и содрогаюсь, надеясь поскорее забыть дурацкий кошмар. Мама моя верит в сны и интуицию. Она её редко подводила. А что с моей? Она буквально кричит, что нужно нахер выбираться из этого хоррора, иначе реально будет как в фильме. А может, Ася заодно со всеми ними? Бедная несчастная, но такая освоившаяся, словно каждый день тут проводит. — Я не знаю. Звук? – она трёт глаза. Тоже спала? Или нет? Блядь, не нравится мне эта вся хрень. – Стук? Может, из кладовки? Поворачиваю голову, и правда – оттуда. Иду на звук. И правда из кладовки. Смотрю на Асю, она замерла в кресле и не шелохнётся. На меня смотрит внимательно. А если меня там сейчас в этой кладовке и прихлопнут? Просто тем самым молоточком для мяса. — Сходи ты. — Куда? — Посмотри внутрь, что за стук? — А ты почему не посмотришь? — А я вчера туда залезал. Давай, а то этот стук скоро мне мозг взорвёт. Ася хмурится, встаёт, медленно убирая с колен книгу, и идёт ко мне. Боится, видно, как её потряхивает. Ладно, если бы хотели убить, убили бы давно. — Да стой ты, трусишка. Сам проверю, — говорю уверенно, а у самого пот по спине. – Ложку дай. — Ложку? — Быстрее. Она торопится, несёт. Я хватаю прибор как оружие, прекрасно понимая, что это как полить себя водой в жерле вулкана. Бесполезно. Открываю дверь резко, слышу позади порывистый вздох. И вдруг наступает тишина. В темноте кладовки опять контейнер. Достаю, открываю, но там только записка. — Блядь, я думал, еда. — У нас ещё каша осталась. — И надолго её хватит? — до сих пор во рту этот чёртов привкус. Достаём контейнер, руки дрожат, пока раскрываю записку из него. Ася тоже читает из-за плеча, не двигается, я и сам замираю, не понимая, что это нахер за шутки. «Совокупись с грешницей, и я вознагражу тебя» Ася тут волком на меня смотрит. — Я не поняла, нам что нужно раздеваться? На камеру? — кивает в сторону экрана, где всё видно, каждое наше движение. — Боюсь, Чебрец, одним раздеванием не отделаться, — вздыхаю. Полная херь. Я, конечно, хотел трахнуть Асю, но точно не под прицелом каких-то извращенцев. Порноактером я ещё не был, ага. Но если придётся… — Я не буду! Это отвратительно, грязно, неправильно! — паникует Ася, тут же забивается в своё кресло, словно оно может её спасти. — Это единственный способ выжить, Ася, — почему-то нападает спокойствие. Если он просто извращенец, если мы просто потрахаемся, то он просто отпустит нас. Это, конечно, утопия, но лучше верить в это, чем в то, что мой член сожрут. — Я не хочу! Пусть найдет кого- нибудь другого! — верещит Ася, качая головой. – Я не буду, запомни. — Но тут больше никого нет, — напоминаю, сворачивая записку и в карман складывая. Иду в туалет. — Не захочешь добровольно, я возьму сам. — И будешь насильником! — То есть ты предпочтешь сдохнуть от голода, чем пожертвовать своей драгоценной вагиной? Что там у тебя, золотая пыль? — Да пошёл ты! Тут камеры, как ты не понимаешь, это может смотреть кто угодно! А если это транслируется дальше, если это видят наши родители? Я закрываюсь в ванной, которая представляет собой кладовку с унитазом. Ася ещё что-то бормочет за дверью, а я улыбаюсь. В конце концов пугать её интереснее, чем бояться самому. Её реакция крайне забавна. Люди и не на такое идут, чтобы выжить в экстремальных условиях, так что, если придется, будет и трахаться, и сосать, и в жопу давать. Вот закрыли бы со мной Милену, она бы даже не думала, сразу бы и встала в коленно-локтевую. Захожу в комнату обратно, Ася в своём кресле. — Ты скоро врастёшь в него. Она не отвечает, а у меня желудок ноет. — Слушай, Ась, я уже голоден, может, отсосёшь мне, он сразу стейк подкинет. — Тебе смешно? Ты считаешь это всё смешным? — вскакивает. — Сначала это казалось смешным тебе. Или ты думала, на курорт попала? Думала, будешь сидеть книжки почитывать? Здесь камеры! Догадайся теперь, зачем! — Я не буду, понял? Нас спасут. Ты же этот чёртов мажор. Почему твой отец тебя не ищет? Он ищет. Наверняка он меня ищет. Надеюсь на это. Надеюсь, что он вспомнит о сыне. — Ищет, конечно. А твой что? Почему он не ищет? — У твоего на это деньги есть. Так что я считаю, надо просто ждать. Да, Демьян? Мы будем просто ждать? — Ну, а куда мы денемся, — иду на кровать, ложусь на спину и руку за голову забрасывая, хлопаю по матрасу рядом с собой. — Придурок! – кричит она и идёт к кастрюле. Набирает воды. Ставит варить кашу. Пока та варится, она наливает воды в кружку и выпивает. Я наблюдаю, как несколько капель стекают по подбородку, в ложбинку грязного, рванного платья, из-под которого торчат белые обнажённые куски стройного тела. Она резко поворачивается, а я тут же глаза закрываю. Да, трахаться на камеру не сильно прельщает, но теперь даже хорошо, что меня закрыли с ней, а не с тем же Рязанцевым или ещё чего хуже… А то извращенцев всяких хватает. — Иди ешь! — кричит Ася сквозь мои мысли. Она положила только мне. — А ты? — Я не голодная, — бурчит она и за книжку берётся. Думает, что сытый я не буду её домогаться. Но ведь каша когда- то закончится…. И голод возьмёт своё. ***