— Что ты делаешь? — Жру, что не видишь, — набивает рот печеньем. – Все равно скоро он даст еще. Я быстро пробегаю взглядом по листу, не совсем понимая, что за это за слова. Вернее, первый столбик вполне понятный, словно меню из кафе или ресторана, а вот второй… — Не понимаю, что это? — Цена блюд. Лично мне нравится жареная курочка. — Анальный фистинг? Это что такое? — Это когда я тебе кулак в задницу запихаю, — усмехается она, а я лист бросаю, словно он ядом пропитан. — Какая гадость! — Да ладно, не пугайся так. Я тоже не любитель такого, — он облизывает пальцы от крошек, поднимает лист. – Смотри, тут есть видео игра, а есть косячок. Курила, когда — нибуль? Уносит башню только так. А вот еще, горячая вода, ммм… Кино можем глянуть. Прям романтик… А вот еще любая книга на выбор. В общем мужик подготовился. Почему это все не вызывает улыбки, лишь желание помыться. — Но зачем нам это все? Мы просто можем ничего не делать и ждать! — Ах да, тут приписка. Если мы не пойдем на его условия и не будем трахаться, каждый час он будет чего – то нас лишать. — Хах, — смех рвется. – Да чего еще нам можно тут лишить? Воды, еды, света? Нас уже не испугать! Да ведь? — Ну… Я там тебе сыра оставил с хлебом. Поешь, а то, кто знает, что придет в его больную голову. — Ну что, например! — Да все что угодно! — орет он, подходит близко и шипит в лицо – Вот ты, например, орешь много, было бы неплохо, если он лишит тебя языка. Глава 28. Одинцов Демьян — Полная чушь! Для этого ему надо как минимум войти сюда. А если он войдет, мы его схватим. Или ты начнешь с ним говорить? — Нет, разговаривать с ним я точно не планирую, — в голове яркие картинки того, как можно заставить человека страдать. — Ну вот и все, волноваться не о чем. Я точно не планирую становиться порно актрисой за еду. Мне голодать не привыкать. Она отворачивается, укладывается на кровать, а я смотрю на ее светлое платье, удивительным образом починенное, на копну спутанных волос, которые она так и не дала расчесать, на изогнутую гитарой спину. Ощущение, что падаю. Ощущение, что давно на самом дне. Я уже на все согласен, я уже хочу испытать весь спектр эмоций, которые подарил мне единственный половой акт с Асей, хочу ее снова. Вопрос теперь только в том, что сделает этот урод, чтобы она согласилась. Побродив немного по комнате, тоже укладываюсь в кровать. Я еще никогда столько не спал. Словно это поможет сохранить разум, словно мы в поездке и если поспать, то конечная точка станет ближе. Только вот вряд ли это может, если мы движемся по кругу, а станций не существует больше. Ася открывает глаза, тут же отворачивается, поворачиваясь ко мне свой тощей задницей. Только вот сейчас она такой не кажется. Острый изгиб привлекает внимание, а задравшееся платье дает обзор на белое бедро с красным пятном от моей руки. До сих пор осталось, хотя мы и поспать уже успели. Я сглатываю слюну и тяну руку, приподнимаю подол, чтобы посмотреть, есть ли еще пятна, а может быть еще сочится кровь? Тут же получаю по руке ладошкой. — Руки свои держи при себе! Мне одного извращенца хватает, — выдергивает она из-под меня одеяло, накрывается. Через несколько минут я слышу лишь ее спокойное дыхание. Вскоре засыпаю сам, плавая в странной дреме теней и света. Вспоминается почему — то наркоз после того как меня в больницу забрали с аппендиксом. Кажется, что меня снова везут на каталке, снова перед глазами мелькают белые лампы. Открываю глаза резко, от пронзительного крика. — Мои волосы! Господи, мои волосы! Подрываюсь и вижу, как повсюду валяются волосы Аси, белые пряди, которые снегом падают с ее головы, оставляя лишь плохо обрезанное каре. — Демьян! Он обрезал мои волосы! Ты видел кого – то? Как он сюда зашел?! — она падает на колени, ревет, собирая кучку светлых, спутанных волос. – Демьян, я же их всю жизнь растила! Мои волосы! Сползаю с кровати, сажусь рядом, глажу по голове… — Я же тебя предупреждал, Ась. В этой ситуации, лучше слушаться и действовать сообща. — Это ты… — поднимает она заплаканное лицо, смотрит дико, с отчаянной ненавистью. – Это ты сделал? Ты обрезал их! — Нет, не неси хуйню! Нахрена мне это делать?! — Это ты! Чтобы согласилась, чтобы легла под тебя, стала твоей шлюхой! – бьет меня. Раз, другой, обжигает щеку. – Ты это сделал! Ты, ты, ты! Мои волосы…Мои волосы… Как он мог… Как… Обнимаю дрожащее тело, она все еще содрогается в рыданиях, периодически нанося мне удары по груди и лицу. — Это же мои волосы… — А мог быть палец… Волосы отрастут… Ась, — хватаю лицо, обнимаю пальцами. – Мы обязаны слушаться, сейчас мы должны просто выжить, вместе. — Вместе? — мотает головой. – Я не смогу, я не умею так, я не смогу… — Забудь про все, забудь про то где мы, просто чувствуй, чувствуй меня, смотри на меня…. — Ненавижу вас все, тебя, — истерика возвращается. Ася лупит меня сильнее, причиняет боль, но я просто заворачиваю ей руку, прикусываю пульсирующую вену на шее… — Я сам все сделаю… Ася, я с ума от тебя схожу. — Нет, я не могу… — От запаха, от вкуса кожи… Забудь про все, представь, что мы одни, в лесу… На том месте, где я забирал тебя… — Забирал? — Да, ты не представляешь, как часто я фантазировал, как валю тебя на траву, как целую. — Целуешь? — облизывает губы, поворачивает лицо, сдается с горящими в темноте глазами. А я подчиняюсь себе, накрываю мягкий рот, ощущая соль и сладость, что, смешиваясь создают на языке взрыв терпкого безумия. Одного на двоих. Глава 29. Она не двигается. Просто замирает, пока я усиливаю давление, позорно умоляю себя впустить. Еще никогда я так не вымаливал поцелуй, еще никогда я так не хотел, чтобы он случился. Вот прямо сейчас, тут, с ней. Один гребанный поцелуй! — Открой глаза, смотри на меня, не думай ни о чем, — чуть встряхиваю ее, тут же окунаясь в прохладное смирение, что плещется на дне глазных яблок. Тут же возвращаю губы на место, тут же настойчивее требую. – Откройся. Доверься мне. Она выдыхает шумно, часто моргая, а я наконец окунаю кончик языка в горячую слюну, ищу ее язык. Цепляю. Увлекаю в игру. Давай, давай, помоги мне. Пальцы поднимаю на затылок, поворачиваю к себе голову, весь корпус. Мы сидим на холодном полу, лицом друг к другу и учимся целоваться. Словно заново. Словно подростки. Каждое движение как на по канату. Чтобы сорваться — секунда. Чтобы выжить – терпение. Спешить нельзя. Нежность… Я уже забыл, что это такое. Забыл, как это уламывать… Даже не так. Уговаривать. Почти умолять. Вторая рука на шее, гладит бьющуюся жилку. Ощущаю, как подскакивает пульс. Как на ухабе. Давай, давай, чувствуй меня. Меньше всего меня сейчас интересует тот, кто наблюдает, все мое внимание тут, на этих мягких влажных губах, на языке, что робко гладит мой. Двигаю пальцами по ключицам, черчу ровные линии на нежной коже. От запаха голова кругом, от желания сводит яйца. Слышу рваный вздох. В глазах больше нет смирения, там удивление. Страх. Стыд. И именно его надо прогнать. Дать понять, что, когда мы вместе, стыд должен растворяться. В похоти. В страсти. В желании. В одержимости друг другом. Когда не касаться уже не получается, когда дыхание другого становится твоим единственным шансом на жизнь. Пальцы на груди поворачиваю, глажу кромку платья, забираюсь в него, мягко давлю на грудь. Ася дергается, головой качает, а я к себе прижимаю, давлю поцелуем, языком сильнее ласкаю… Внутри взрываются вулканы, пекло такое, что хоть вой. Перед глазами пелена, руки дрожат как хотя просто сорвать этот ненужный покров.